Клод Фаррер - СОЧИНЕНИЯ В ДВУХ ТОМАХ. ТОМ 2

• Название: СОЧИНЕНИЯ В ДВУХ ТОМАХ. ТОМ 2
• Автор: Клод Фаррер
• Издательство: Издательский центр «ТЕРРА».
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1997
• ISBN: ISBN 5-300-01130-4 (т. 2); ISBN 5-300-01128-2

Клод Фаррер (псевдоним, наст, имя Фредерик Шарль Эдуар Баргон, 1876–1957) — один из интереснейших европейских писателей XX века.

Во второй том Сочинений вошли романы «Душа Востока», «Похоронный марш», «Тома-Ягненок (Корсар)», «Рыцарь свободного моря (Корсар)», а также рассказы: «Манон», «Японская кукла», «Высокая стена», «Когда руки грубеют…», «Дар Астарты».

---

— Анри, — сказала она вдруг почти смело, — Анри, неужели вы действительно ничего не знаете?

Когда полковнику Эннебону смотрели в глаза, он их никогда не отводил в сторону.

— Действительно ли я ничего не знаю? — повторил он не торопясь. — Действительно, я очень много знаю.

Госпожа Эннебон задрожала.

— Конечно, — сказала она, — вы знаете, что Изабелла, ее муж и я были недавно вместе в Риме?

— Конечно, — ответил полковник.

— И, быть может, вы знаете также, что мы оттуда вернулись… и… как мы вернулись?

— Быть может.

Лицо его оставалось совершенно спокойным.

Мадам Эннебон колебалась.

— Анри, может быть, вы знаете также?..

На этот раз он перебил ее, слегка пожимая плечами… о, только слегка и весьма вежливо:

— Ну да, конечно, конечно, моя дорогая… Я думаю, вы уже достаточно знаете меня, чтобы заранее предполагать, что я всегда все знаю, что мне полезно знать.

Она спросила его с большим оживлением:

— Изабелла вам писала?

Он удивленно приподнял брови — правую немножко выше, чем левую.

— Разве моя дочь не имеет права писать мне? Во всяком случае, писала она мне или нет, — вас это не касается.

Затем, небрежно откинувшись в свое кресло, он заметил:

— Но все это только приближает меня к вопросу: чему я обязан удовольствием и честью видеть вас у себя. Прошу вас говорите прямо, без предисловий. О чем вы хотите спросить меня, дорогая?

Госпожа Эннебон неизбежно должна была объясниться.

Во время ее объяснений полковник Эннебон сидел, опершись локтем о стол и рукою подпирая подбородок. Он не проронил ни одного слова, а только слушал с обычной улыбкой на губах. Взгляд его был неподвижен. Лишь когда мадам Эннебон кончила, он заговорил сам.

— Все это глупости, — сказал он спокойным, почти ласковым тоном, — глупости и вздор! Ах, бедняжка Кристина, я узнаю вас в этой ужасной истории! Вы мне немножко напоминаете того, кто бросился в реку, чтобы спастись от дождя. Впрочем, все это дело меня мало касается. Я не испытываю ни малейшего желания вмешиваться в ваши отношения с дочерью и зятем. Впрочем, если вы меня к этому вынудите, мне все-таки придется вмешаться… Кстати, каковы ваши намерения? Я, очевидно, очень недогадлив, потому что до сих пор не сообразил, с какою, осмелюсь сказать, заднею мыслью вы явились ко мне. Ведь у вас должна была быть какая-нибудь определенная цель, чтобы предпринять в эту милую ноябрьскую погоду путешествие ко мне — на расстояние в пятьсот шестьдесят шесть километров от Парижа.

Она закашляла, словно подыскивая подходящие слова для ответа. Прежде, чем она успела найти их, он продолжал:

— Несомненно, вы приехали сюда не для того только, чтобы рассказать мне все это… В таком случае ваша поездка была бы совершенно излишней… Столь же мало вы нуждаетесь, конечно, и в моем совете…

Она искренне удивилась:

— Отчего я не нуждаюсь в совете?

Он ответил, улыбаясь по-прежнему:

— О, дорогой друг, в совете нуждается только тот, кому предстоит выбор между двумя решениями, а у вас ведь выбора никакого нет, не правда ли? А следовательно…

Она посмотрела на него вопросительно.

— Ну да, конечно! — сказал он, причем насмешливая складка на его лбу еще несколько углубилась. — Быть может, я ошибаюсь, но и в самом деле, я не вижу для вас никакого другого исхода, кроме одного — услать молодую чету как можно дальше, а самой никогда больше не встречаться с господином де Ла Боалль.

Госпожа Эннебон так тряслась от волнения, что и полковник, сколько он ни старался придать себе рассеянный и равнодушный вид, тоже невольно начал волноваться. Даже его всегда ровный голос на несколько секунд изменился: казалось, полковник почувствовал к госпоже Эннебон некоторое сострадание…

— Кажется, я задел ваше больное место? Я знал это и потому прошу извинения: я слишком легко говорю о вещах, которые так сильно волнуют вас. Если бы нас слышали посторонние люди, они наверное сказали бы, что в мое ремесло мужа не входит суждение о романах моей жены. Что делать?.. Увы, признаюсь в отсутствии такта! Я уже больше не парижанин, хотя, быть может, скоро снова стану парижанином.

Он не без намерения сказал эти несколько последних слов. Но госпожа Эннебон не расслышала их. Он незаметно пожал плечами, а затем продолжал в тоне полнейшего безразличия:

— Во всяком случае прошу извинения. Тем не менее, совершенно очевидно, что то решение, которое я вам рекомендую, есть единственное возможное для вас. Вы со мною несогласны? Обдумайте хорошенько!

Она что-то невнятно пролепетала.

— Во всяком случае, — добавил он отчетливо, — таково мое решение.

Старинная бретонская зала, в которой полковник Эннебон устроил свой рабочий кабинет, была очень изысканна — роскошная обивка стен, ковры, античная мебель и дубовый потолок, украшенный резьбой и живописью. Но полумрак придавал комнате какой-то отпечаток грусти, свойственной всей этой древней атлантической провинции, в которой солнце светит только сквозь густую пелену облаков и тумана. Когда над госпожой Эннебон разразился, наконец, удар рокового приговора, который все время казался ей предотвратимым, она машинально огляделась вокруг. Никогда впоследствии она уже не была в состоянии забыть эти мягкие кресла и письменный стол, похожий на массивный барьер уголовного трибунала.

…Никогда не встречаться с Полем де Ла Боалль! Жить в ожидании близкой и окончательной разлуки с ним!.. Ждать его отъезда с Изабеллой!

— Другого исхода нет, — повторил полковник Эннебон несколько мягче. — Как, собственно говоря, вы представляете себе это дело иначе? Неужели вы серьезно думали о разводах, о новых браках? Или вы надеялись на целебную силу времени? Поймите, что я не соглашусь ни на какое иное решение. Ведь прежде всего пришлось бы мне развестись с вами. В юридических основаниях, признайтесь, у меня бы не было недостатка. Но я еще больше, чем вы, боюсь скандала, особенно потому, что именно теперь он может мне сильно повредить. Дело в том, что как раз в настоящее время… будем говорить открыто, нечего играть в прятки!.. Я ожидаю радикальной перемены в своем положении. Мои давнишние друзья постепенно снова становятся у власти. Меня в самом ближайшем будущем произведут в генералы и назначат на один из самых видных постов в генеральном штабе. Я вовсе не желаю, чтобы какая-то грязная история, которая скомпрометирует мою дочь и мать моей дочери, помешала мне в моей карьере. И вы достаточно знаете меня, чтобы понять, что я не позволю вставлять мне палки в колеса. Но я предпочитаю как можно меньше вмешиваться во всю эту историю. Разумеется, я не могу допустить разглашения вашей связи с Полем де Ла Боалль… Достаточно уже того, что, несмотря на традиционную привилегию мужа узнать последним о любовных приключениях жены, я уже давно осведомлен обо всем, и притом из нескольких источников… Одним словом, я больше не могу безучастно относиться к вашим затеям. Разумеется, я не отрицаю, что предоставил вам в свое время полную свободу, — но я ограничил ее одним условием: что вы ею не будете злоупотреблять. Условие это вами нарушено, и теперь мне придется поэтому покончить с нею.

— Клянусь вам, — воскликнула госпожа Эннебон, — что отныне я буду самой благоразумной женой на свете…

— Я тоже рассчитываю на это, — подтвердил полковник. — Значит, между нами царит полное согласие, потому что необходимой предпосылкой для вашего благоразумия является немедленный отъезд Изабеллы с ее мужем.

— Но вы забываете, — возразила госпожа Эннебон, — что ваша дочь отказывается от каких бы то ни было сношений со мною. Как же мне передать ей ваше желание и убедить ее в разумности такого решения?

— О! — воскликнул полковник с некоторой небрежностью в тоне. — Я вовсе не желаю напрасно затруднять вас. Изабелла уже извещена обо всем, не беспокойтесь. И я имею полное основание предполагать, что ее желания всецело совпадают с моими. Вам даже не придется уведомлять беднягу Ла Боалля: этим уж займется его жена. В сущности, она только теперь вступает в свои законные права. Было бы даже как-то неприлично, чтобы теща вмешивалась в отношения между новобрачными. Я усиленно прошу вас воздерживаться от такого вмешательства. Послушайтесь моего совета: уже теперь откажитесь от свиданий с де Ла Боаллем. Поверьте мне, так будет лучше.

Госпожа Эннебон, бледная как полотно, неподвижно смотрела на полковника.

— Анри, — сказала она с усилием, — Анри! Поль де Ла Боалль любит меня. Может быть, вам это непонятно, потому что вы никогда никого не любили. Но Поль де Ла Боалль не согласится покинуть меня.

— Ах, дорогая! — спокойно возразил полковник Эннебон. — Чувства одно, а реальные интересы — совсем другое. Господин де Ла Боалль начнет, конечно, с обследования своего сердца, а кончит обследованием кармана. Если я говорю «кармана», то имею в виду и ваш карман, и даже мой, — имейте это в виду! Ибо оба мы — и вы, и я — конечно, исполним все, что от нас потребуется. А затем не забывайте, что Изабелла очень хорошенькая девушка, — конечно, не такая красавица, как вы, но зато на девятнадцать лет моложе вас. Дорогая моя, это что-нибудь да значит!.. Да, впрочем, не в этом дело: вы знаете теперь мою волю и знаете также, что у меня есть средства настоять на ней. Значит, дело решено… Вероятно, вам известно также, что курьерский поезд в Париж отходит в двадцать сорок.