Елена Мищенко - Токио и плантации жемчуга

• Название: Токио и плантации жемчуга
• Автор: Елена Мищенко
• Издательство: Литагент «Стрельбицький»f65c9039-6c80-11e2-b4f5-002590591dd6
• Жанр: Короткие истории

Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке. Книгу украшают многочисленные смешные рисунки и оптимизм авторов. Серия состоит из 15 книг, связанных общими героями и общим сюжетом. Иллюстрации Александра Штейнберга.

---

– Приезжайте через три месяца. Попробуем с вами разобраться. Или лучше напишите письмо на имя вицепрезидента Николая Петровича.

– Но его же еще не избрали, – включался очередной деятель науки.

– За это время, я надеюсь, изберут. Или вы тоже снюхались с ренегатами из НИИпедагогики? – подозрительно вопрошал первый.

Единственными людьми, кто принимал нас любезно, были молодые соискатели. Они писали диссертации и мечтали внедриться. Они тут же пытались всучить нам три тысячи анкет, чтобы выяснить самые наболевшие вопросы, как то: кто больше увлекается биологией – мальчики или девочки и в каком возрасте, или какой учебник геометрии лучше – Киселева или Привалова. Проку от них тоже было мало.

Апогеем всего этого была наша беседа с начальником строительного отдела министерства. Тут мы сказали твердо:

– Мы сейчас принесем одеяла, ляжем у ваших дверей, и будем лежать до тех пор, пока вы нам не дадите подписанную программу.

– Ну что я могу сделать? – сказал он, и заплакал. – Я вам сейчас покажу один документ, который я не имею права никому показывать.

И он нам его показал. На самом верху бумаги располагалась грандиозная шапка с рисунком зубчатой стены, Спасской башней и надписью «Кремль». Под ней значилось «Служебная записка». Далее шел текст, сообщавший, что президент Академии педагогических наук, министр просвещения и председатель Госстроя должны немедленно собраться и решить все спорные вопросы, связанные с проектированием экспериментальных школ. Ниже стояла подпись – первый заместитель председателя Совета министров СССР Мазуров.

– Знаете, сколько было таких бумаг? Их было три. Знаете, когда появилась эта бумага? Полгода назад. Вы думаете, кто-то на нее прореагировал? Никто.

– Но почему?

– Амбиции. Сначала никто не хотел быть инициатором, потом не могли договориться, на чьей территории будет проходить совещание, а потом сделали вид, что об этих бумагах просто забыли – авось, пронесет.

– Но что же делать?

– Я вам могу вот что предложить. Сейчас мы с вами пишем новую программу, в которой будут все нужные слова: «новая школа», «прогрессивные методы преподавания», «догоним и перегоним Америку», «новейшее информационное оборудование», «дидактические игры» и т. д. И где-то в конце маленький пунктик: «состав и площади помещений смотри в приложении». Такую программу я вам подпишу у всех этих деятелей за три дня. А вы приедете, сами напишете приложение и проектируйте на здоровье. У вас уже столько бумаг, что вы оправдаете все, что угодно.

На том и порешили. По прибытии в Киев мы обнаружили, что члены авторского коллектива, измученные дрязгами, министерскими склоками и, наконец, просто бездельем, стали вести себя не совсем серьезно. Один из них просто запил. Трезвым он появлялся только по утрам. На мое утреннее приветствие: «О, Владимир Михайлович, сегодня вы неплохо выглядите», он отвечал:

– Знаете ли, все это обманчиво. Утром с похмелья я всегда хорошо выгляжу. Лицо опухает, морщины разглаживаются, и я смотрюсь моложе. Вот только беда – трудно переходить дорогу. Такое ощущение, что машины за мной гоняются. Знаете, так и норовят переехать ненароком. Но это не страшно. После обеда я обычно выгляжу хуже, зато чувствую себя увереннее, – сообщил он и тут же после обеда в ближайшем кафе подтвердил свою версию, приобретя уверенность, потеряв, правда, работоспособность.

Второй архитектор совсем ошалел за это время и завел знакомства с веселыми девушками из Голосеев-ского парка, который находился напротив института.

Прибегала его супруга выяснить, куда он исчез. С веселыми девушками он выпивал и, очевидно, обсуждал архитектурные проблемы. Девушки не остались в долгу, и тоже наградили его кое-чем. В результате его, вместе с супругой, пришлось отправить на месяц на лечение в диспансер, именуемый в простонародье «трипердача».

Несмотря на все эти потери, проект удалось добить довольно быстро и отдать на утверждение. Экспертиза дала замечания, которые мы исправили в один день. Утверждали тоже довольно быстро, так как он всем надоел, как горькая редька. Начали рабочие чертежи, и почти одновременно начали строительство. Своих строителей там не было. Пришлось создавать подвижную механизированную колонну. В Кировоград мы ездить боялись. На первых порах нас встречали как дорогих гостей, выдали обкомовскую «Волгу» с шофером. Он нам показывал город и делился последними новостями:

– Вчера приехал наш шеф из Москвы и рассказал нам по секрету ужасную новость. Оказывается, ночью какие-то неизвестные люди пробрались на кладбище и поставили страшный памятник Хрущеву.

– Это ерунда какая-то, – сказал я.

– Этот человек никогда не говорит ерунду, – обиделся шофер. – Чего вы смеетесь?

Я, действительно, засмеялся. До меня доехало, что его шеф услышал, что Эрнст Неизвестный сделал памятник Хрущеву. Новость шла из уст в уста, обрастая искаженными подробностями, связанными с неизвестным скульптором.

Теперь на нас в Кировограде смотрели, как на врагов. Оказывается, эта школа сжирала все деньги области, отпущенные на просвещение и здравохранение.

Вырыли котлован и заложили фундамент. И тут наступило прозрение. «Как будто солнце вышло из-за туч», – как сказал сатирик. А на кой черт нам нужна эта школа? Да ведь у нас и детей поблизости нет в таком количестве. А где взять столько учителей, которым, кстати, некого будет учить? Ах, направить! Ах, обеспечить жильем! Ах, построить новые жилые дома! А за какие деньги? И опять покричали друг на друга великие мужи из Госстроя и Минпроса, и строящуюся школу тихонечко заморозили на неопределенное время. Вытаскивать из земли двухтонные блоки было некому, их присыпали грунтом, и так они и лежат в единой братской могиле. Отдельные блоки торчат над землей как памятник нереализованной идее, изложенной Сухомлинским в книге «Рождение гражданина». Гражданин так и не родился.

Нас ждали новые взлеты и падения с ушибами, новые проекты, новые здания. А меня ожидал приятный сюрприз – мою кандидатуру утвердили на поездку в Италию. Рим – Флоренция – Венеция – Виченца – Милан.

ИТАЛИЯ

Следует отдать должное, что зарубежные поездки, которые шли под эгидой Союза архитекторов, были, как правило, хорошо организованы. Стоили они не очень дорого, но гостиницы бронировались в центре городов, жили мы на полном пансионе, и не было такой жесткости, как в профсоюзных командах – перемещаться только подвижными тройками. А самое главное были великолепные гиды либо с архитектурным, либо с искусствоведческим образованием. Немудрено, что люди, имеющие доступ к этому благу, старались максимально его использовать. И в этих поездках я встречал москвичей, с которыми уже сталкивался в подобных турах. В частности, в итальянской поездке я увидел одну из дам, которая меня обвиняла в Париже во всех смертных грехах.

Оказавшись в Милане, мы отправились вечером посмотреть театр La Sсala и пассаж Виктора Эммануила, и забрели довольно далеко от нашего отеля. Возвращались на автобусе. Когда мы проехали немного, водитель высунулся в салон и сказал «фермато факультативе», или что-то в этом духе. Я вслух перевел «остановка по требованию», а сам подумал: какой интересный язык – если знать музыкальную, преферансную, медицинскую терминологию, можно узнавать многие слова. Московская дама сказала сквозь зубы:

– Надеюсь, что теперь вы не будете утверждать, что не знаете итальянского?

Мои объяснения насчет музыкальной и прочих терминологий были приняты с большим сомнением. Это были времена общего недоверия.

В следующий раз я попал в Италию через 15 лет. Многое изменилось. Мы ехали с туристической фирмой, рекламирующей, как и другие фирмы, что они покажут максимум того, что можно показать. При такой программе невозможно ни остановиться, ни посмотреть, ни подумать. И отправились мы на эти злоключения в Пиринейских горах, на семи ветрах, на форумах Романских, в храмах Францисканских, в хоромах Ватиканских под знаменем туристической фирмы «Трафалгар» и под командованием легионера Аугусто Тасканского (таскал нас всюду). Для нас он был просто Гас.

Беру я Леночку за талию,
И отправляюсь с ней в Италию.
Мы идем по трапу чинно,
По-латыни говорим —
«Airport Fiumicino»,
Значит, прибыли мы в Рим.
Гас нас садит всех в автобус
И везет к отелю «Глобус».

Из Рима мы выехали на автобусе в очень плохую погоду.

Дождь и слякоть, путь неблизкий,
Наконец-то и привал.
На горе Франциск Ассизский.
Город дивный основал.

Наш экскурсовод, энергичная итальянка, встретила нас и, не дав опомниться, подняла опознавательное знамя и погнала в бешеном темпе, без остановок, через этот очаровательный городок, в гору.

Когда добрались, наконец, до храма, возникла неприятность. Нашего пожилого попутчика отказались пустить в храм в шортах. Он попытался выяснить причину. Грубый служитель сказал ему, что незачем демонстрировать в храме свои мужские достоинства. Тут вмешалась бойкая подруга старичка – девица из сопровождения, и заявила, что демонстрировать ему, в общем-то, нечего.