Александр Штейнберг - Портрет незнакомого мужчины

• Название: Портрет незнакомого мужчины
• Автор: Александр Штейнберг
• Жанр: Короткие истории

Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке. Книгу украшают многочисленные смешные рисунки и оптимизм авторов. Серия состоит из 15 книг, связанных общими героями и общим сюжетом. Иллюстрации Александра Штейнберга.

---

– Звонили уже дети и внуки, и соседи из «Дипломата» тоже звонили, и возмущенно вопили: «Это издевательство! Это кощунство!» и другие слова покрепче. Я им отвечал: «Извините. Это ошибка нашего нового неопытного сотрудника. Мы ее исправим. В следующем номере будет разьяснение».

Софа повернулась к Изе:

– Мамма миа! Что ты наделал? В Советском Союзе тебя бы выгнали с работы и из партии.

– Я не был ни партийцем, ни комсомольцем, ни пионером. Вы мне дали текст с подколотой пикчерс. Я их что, читаю? При этом сайз этой пикчерс был такой маленький, что я боялся, что умерший не будет похож на живого. Но он оказался похож, только не на того человека. А куда вы смотрели?

– Да! Куда ты смотрел, амиго? – это уже ко мне.

– А я вычитывал верстку без иллюстраций.

– Надо дать опровержение. Деньги уже взяли, амиго. Сейчас же напиши и отдай Миле. Пусть всунет в новую верстку.

– А что писать?

– Так и пиши. Ун минуто… Некролог о смерти М. М. Ройзман, напечатанный в восьмом номере нашей газеты, считать недействительным.

– Чушь какая-то. Выходит, что дорогая Муся ожила.

– Си. Тут что-то не так. Значит нужно написать: «Помещенный над некрологом М. М. Ройзман портрет мужчины с бородой не является ее портретом». Совсем ерунда. А что, если так, амигос: «В некрологе М. М. Ройзман в восьмом номере нашей газеты была допущена ошибка. Приведенный на портрете мужчина не имеет к ней никакого отношения». Это уже звучит совсем как какая-то сплетня. А что это за мужчина вообще? Может быть он имеет к ней прямое отношение. Может быть кто-то перепутал и дал портрет ее мужа или бойфренда?

Кто-нибудь знает, кто это такой, и как он сюда попал? Кто брал этот некролог? Это опять майкловы майсы, чтоб ему провалиться! А может быть не акцентировать на нем внимание? Написать, скажем так: «В некрологе М. М. Ройзман случайно приведен портрет другого пола с бородой».

– Какой это еще пол с бородой? – не выдержал я.

– Да сами придумайте наконец-то. Почему все я?

В итоге мы написали:

В некрологе М. М. Ройзман, опубликованном в восьмом номере нашей газеты, случайно вместо почившей приведен портрет незнакомого мужчины. Приносим свои извинения родственникам.

Редакция.

Как мне потом сообщили, родственники и соседи по апартменту «Дипломат» все равно остались недовольны:

– Почему незнакомого? Очень даже знакомого! Это же Моня из квартиры 12в, у которого месяц назад был юбилей. Вместо Мани похоронили Моню. Ничего себе свободная пресса в нашей коммьюнити!

Для нашей газеты это было начало конца. Нам боялись давать не только некрологи, но и юбилейные поздравления, которые были, в основном, большими и со стихами (очевидно Псевдобайрона или его коллег по дому Советской армии, как например):

С юбилеем поздравляем,
Счастья в жизни Вам желаем,
Будь счастливым навсегда
И на долгие года.

Переспорить автора этих стихов, доказывая ему, что «навсегда» исключает «долгие года», было невозможно. Но тем не менее эти панегирики были хорошим подспорьем нашего хиреющего издания.

Через месяц Майкл сообщил нам, что «в связи с матегиальными тгудностями мы будем сокгащаться до одного газа в две недели», а еще через месяц газета закрылась. Я вернулся к старой работе восковщика в ювелирном бизнесе.

СНОВА ЗА БЕНЧЕМ

Бенчем (bench) назывался верстак за которым работали ювелиры и восковщики. Работа восковщиков заключалась в вырезывании из специального воска моделей ювелирных изделий. Она была иногда интересной, но, в общем, весьма однообразной. Особенно малопривлекательной и напряженной она была перед Рождеством, когда заказывалась масса namerings, namependants и nameearrings (именных колец, кулонов и серег). Заказчики не отличались большим разнообразием воображения, и все как один стремились либо увековечить собственное имя в золоте, либо преподнести подарок, увековечивающий имя их близких в драгоценных материалах. Это было в какой-то мере удобно. – Забыл имя непритязательной случайной приятельницы, заглянул ей в ухо, и нет проблем. Я сидел по много часов в органайзере с мощными линзами, поскольку работа была хоть и скульптурной, но уж очень мелкой, поистине ювелирной. Моими постоянными инструментами были ювелирный нож, бормашина с набором сверл, паяльник и ригель, нехитрый инструмент, определяющий размер колец. Особенно кропотливым было выполнение малых namerings. Для того чтобы изготовление такого колечка было выгодным по расходу золота, вес модели должен был быть не больше 0,1 грамма, т. е. оно было тонюсеньким-тонюсеньким. И в то же время оно должно было иметь приличный вид.

В тот же вечер я созвонился с Борисом и на следующий день отправился в его мастерскую резать и паять воск. Она располагалась, как и подавляющее большинство ювелирных мастерских и магазинов в Downtown (в центре города), на улице Sansom, между Седьмой и Восьмой стреет. Эта золотая улица всегда имела жизнерадостный вид – яркие витрины магазинов сияли камнями, ювелирными изделиями и всякими удивительными часами. Браслеты и ожерелья висели на белых и черных пенопластовых и гипсовых манекенах. Посетителей в будние дни было немного, по улице шныряли приказчики из магазинов. Полиция проявляла к этому кварталу особое внимание – там всегда дежурило два полисмена, прогуливающихся вдоль Sаnsom, подозрительно рассматривающих праздношатающихся. Периодически они гоняли водителей, желающих пристроиться в неположенном месте.

Я доехал до терминала на улице Франкфурт, бросил машину в переулке и пошел к метро. Я не любил ездить в центр на машине по 95-й дороге. Продолжительность поездки была такой же, как и на метро, но сидя за рулем не почитаешь и не попишешь, не посмотришь по сторонам, а в метро – пожалуйста (эта линия – наземная). Кроме того, в центре было плохо с парковкой и жалко было пятнадцати долларов. Напротив входа в терминал стояла длиннющая очередь, яркая, многоликая, болтливая и очень разнообразная. Она тянулась целый квартал по Франкфурт и заворачивала в переулок. В очереди слышны были клокочущие скороговорки испаноязычных, громкая речь афроамериканцев, птичьи рулады азиатов. Русских евреев, ведущих себя более скромно, можно было сразу определить по советским кепкам и пиджакам вместо принятых здесь курток. Это была очередь за пособием по вэлферу, тогда еще не было велферных дебет-карт.

Я прошел в метро, доехал до Восьмой стрит и вышел через огромный супермаркет «Геллери» на Маркет стрит. На многострадальном углу Маркет и Восьмой шла очередная стройка – мощные экскаваторы копали котлован. Еще при мне здесь стоял симпатичный многоэтажный жилой дом в стиле модерн начала ХХ века. Его снесли. Новый хозяин участка не стал долго думать на архитектурные темы, заасфальтировал участок и сделал открытый паркинг. Это было выгоднее – место было бойкое, и с первого же дня деньги потекли к нему широким ручьем. Так и стояло здесь чистое поле, заставленное машинами и обрамленное корявыми боковыми слепыми безоконными фасадами примыкавших к паркингу жилых домов. Зрелище в центре города, скажем прямо, малоприятное. Теперь новый мэр решил устроить здесь Диснейлэнд. Ему хотелось, чтобы все привлекательные сооружения города находились рядом с Сити Холлом, и он бы мог наблюдать за ними из окна своего кабинета (стадион, Диснейлэнд, тюрьма, прокуратура и т. д.). С архитекторами и градостроителями он не советовался принципиально. Забегая вперед скажу, что все-таки нашлось пару толковых людей, объяснивших ему всю абсурдность этой затеи, и котлован стали лихорадочно засыпать.

В остальном здесь ничего не поменялось. На моем пути стояли все в тех же точках три хомлеса. Просить милостыню напрямую не разрешалось и они бренчали бумажными стаканчиками с мелочью и гнусавили «ченьдж, ченьдж, ченьдж…», в закутке у паркинга двое ханыг, сидя на парапете, пили что-то из бутылки, тщательно завернутой в оберточную бумагу. В мастерской встретили меня приветливо, Борис загрузил работой, я напялил бинокулярные линзы, отрезал один сантиметр восковой трубки для очередного кольца, прошелся внутри широким бором и начал вымерять на ригеле нужный размер.

В это время вбежал крайне возбужденный хозяин одного из магазинов со срочными заказом. Чувствовалось, что он заполучил солидного заказчика. Все взаимоотношения были построены на честном слове. Хозяин магазина всучил Борису конвертик с картинкой изделия, вырезанной из рекламного буклета фирмы Cartier. Он подсовывал клиентам каталоги солидных фирм и гарантировал, что изготовит кольцо или кулон не хуже. Клиентов это привлекало, так как покупка этого изделия непосредственно в фирме стоила во много раз дороже. В конвертике были драгоценные и полудрагоценные камни, необходимые для изготовления пронг. Он быстро объяснил Борису, что он хочет, и начал длительный азиатский торг по срокам изготовления.

– Этот нэклас нужно сделать на пятницу.