Вячеслав Миронов - День курсанта

• Название: День курсанта
• Автор: Вячеслав Миронов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-600-00694-2

Курсантские годы — не студенческие! Поступить в военное училище очень сложно, а учиться очень интересно!

Но после окончания училища весь выпуск должен отправиться на войну, и поэтому надо успеть многое за короткий срок: получить знания, стать воином, найти свою любовь, познать запретные стороны жизни.

Как противостоять дегенеративному старшине? А ротному, которого ты боишься и ненавидишь? Все это на самом деле сделает из тебя офицера, а из сослуживцев — верных друзей…

---

— Да хоть к сдаче наряда нашлись, а то хрен сменюсь. Фиг на этот строевой смотр, я на него не иду.

— Пусть с получки высчитывают.

— Точно не брали?

— Не брали. Сейчас будем форму растягивать, да, под матрац укладывать, чтобы к утру ровной была.

— М-да, дела.

Дневальный вышел, озадаченно качая головой. Он не верил никому, тем более нам. Но не докажешь никому и ничего.

— Макс, надо будет вернуть утюг перед сменой наряда. А то парни не сменятся. Весь наряд по лагерю не сменится. Я натягивал задубевший на холоде мокрый сапог.

— Положу, — Пономарь увертываясь от машущих рук одевающихся, натягивал сапоги. Сложно на маленькой площадке с низким потолком одеваться сразу восьми здоровым парням.

— А потом надо прикарманить снова на сутки, — это Олег Алтухов подал голос.

Вышли на улицу. Казалось, что в палатке холодно. Но на улице было еще холоднее. На передней линии горели тусклым огнем четыре лампочки — по лампочке на каждую роту. Возле них сидели и подшивали фурнитуру курсанты. Изредка хлопая себя по спине, щеке, телу, убивая комаров, мошек, которые в большом количестве роились вокруг лампочек.

Мы подошли к тумбочке дневального нашей роты. Устроились на бревне. Снимать куртку вообще не хотелось. И вообще какого хрена я тут делаю? Сюрреалистическая картина. Сальвадору Дали не снилось это. А то бы он и не такое нарисовал. Говорят сюжеты своих картин он подсматривал в дреме. После обеда дремал в кресле, брал большой ключ, ставил большой серебряный поднос на пол. Засыпал, пальцы разжимались, ключ падал. Дали просыпался от грохота, и то, что ему пригрезилось в коротком сне, переносил на холст. Его бы сейчас к нам, ему не понадобился ни ключ, ни поднос серебряный, стой, рисуй. Фурор гарантирован. Эх, спать охота. Всякая дребедень в голову лезет. Да, и пожрать не помешало бы!

Первый час ночи, полуголый пришиваю погоны, искалываю пальцы, ни фига не видно. Комары эти жрут! Надоели! Надоело все! Спать охота! Домой хочу!

Из бытовки показалась голова Макса.

— Эй, второй взвод, кто там следующий?

— Я! — я встал и пошел погладить форму. После нашего кросса по слабо пересеченной местности в новых сапогах под командованием доморощенного дегенеративного фашиста с замашками садиста Бударацкого, пришлось в нескольких местах застирывать брюки, а после того как они высохли на мне, приобрели несколько жеваный вид. В армии говорят «как из жопы».

— Э, что утюг появился? — кто-то заинтересовался нашими перемещениями.

— Откуда? — я искренне удивился — Где?

— А что он тебя зовет?

— Бабу из Ягуновки Макс притащил. Вот по очереди дерем ее. Если хочешь, то у Гурова список — записывайся. Он — следующий.

— Бе-е-е! — изобразил рвоту.

— Ну, как хочешь. — Я пожал плечами. — Потом захочешь, а она уже убежит домой. Рассвет скоро. Ей на работу надо. На дойку утреннюю.

Зашел в бытовку. Там заканчивал гладить форму Макс. Там же был Филипп. И еще двое из 43 и 44 роты. Из 41 роты никого не было.

Я вкратце рассказал, что было на улице.

— Если что, то я тоже с вами! — Пашка Филиппенко поднял руку.

— А ты что делал? Свечку держал?

— Отбивался от нее!

Так за болтовней я погладил форму. Только вот жаль, что подшиваться в бытовке невозможно. Мало места. Четверо когда гладят на обычных столах, застеленных старыми армейскими одеялами, то мешают друг другу, не говоря уже про посторонних.

Заглянул дневальный.

— О, е! Вот и утюги нашлись! А ведь ни одного не было.

— Ничего подобного — 43 рота — все на месте было. Мы пришли и утюги стоят. Даже кто-то из розетки не выключил. Мог случиться пожар! Мы спасли.

— Ты только не ори, что утюги нашлись! — попросил я его.

— Сейчас 41-я прибежит, — добавил парень из 44.

— Эти чмыри завтра хотят комбату жаловаться. Что они не смогли погладиться. А меня за это вывернут на изнанку и на вторые сутки оставят.

— Не суетись, Маша, под клиентом! — Пашка хлопнул его по плечу — Мы все погладимся к подъему, а там их дело. Часок останется. По утюгу на каждый взвод, пусть торопятся. Успеют. В большой семье хлебалом не хлопай, без мяса останешься!

— Кто первый встал — того и тапочки, — добавил Макс.

— Кто первый встал — того и валенки. По зиме на двор в уборную сбегать.

— Коль хочешь, есть и сыр и сало — не разевай свое хлебало!

— Так оно так, да, как бы… — дневальный махнул рукой и вышел.

— Эй, 42-я, — обратился парень из 44-ой — А, может, вы того, отдадите один утюг 41-й? А то у всех один утюг, а у вас — два.

— Ты свой утюг где взял?

— Как где? — он удивился. — Здесь, конечно. Утюги пока не растут на деревьях.

— Именно, что здесь.

— Ты один воровал?

— Ну.

— А было бы вас двое, то вы бы два утюга утащили. А было бы четверо, так и все четыре. Так?

— Ну, вроде так.

— А ежели, «так», так и нечего здесь гриздеть! Нас двое было, вот мы и два утюга взяли. Было бы пятеро, то и бытовку бы прихватили! И не фиг с этой сорок первой ротой делиться награбленным. Пусть сами себе украдут и гладят. Утюгов на всех не хватает. Побеждает тот, кто думает, чтобы быть выглаженным и не желающим быть выгребанным завтра на строевом смотре. А они ходят, как в штаны насрали. Пусть и так ходят дальше. Если тебе хочется быть добрым — отдай свой утюг. Все равно уже почти закончил.

— Ага! За мной весь взвод, да и, наверное, вся рота. Порвут на части.

— Вот видишь, ты еще и трус! И паразит.

— Это еще почему?

— Хочешь быть хорошеньким за чужой счет. Не выйдет, паразитический трус или трусоватый паразит. Как нравится, ненужное — зачеркни.

Я закончил гладить и вышел в проем, махнул рукой. Тут же Бровченко («Бровкин») Серега пошел гладить форму, я же занял нагретое им место и принялся дооборудовать форму.

С погонами, вроде, все понятно. Уловил, что и как. С петлицами — тоже. Вставил эмблемы. Потом пришивай петлицы к углам воротника.

Эмблемы связисткие представляют собой симбиоз крылышек, молний, а посередине маленькая красная звездочка. Крылья, наверное, — от голубиной почты, а вот молнии — электросвязь. Ну, звездочка — это армия.

В армии все любят расшифровывать, везде ищут тайный смысл. Послание пришельцев, наверное. Символизм просто обожают.

Так, например, наша эмблема расшифровывается как «Нас ебут так, что молнии сверкают, а мы лишь крылышками машем».

У мотострелков эмблема представляет собой лавровый венок со звездой внутри. Она расшифровывается «Сижу в кустах и жду «Героя».

У автомобилистов — два автомобильных колеса, соединенные мостом, а по бокам крылышки мохнатые — «Кошачьи яйца».

А вообще, если смотреть на наши — связные эмблемы, то очень похоже на жука. Их за это и прозвали «мандавошками» — лобковая вошь. Почему именно лобковая? Не знаю. Видимо, много кто из связистов цеплял такую заразу. И знает, как выглядит это насекомое. В армии о бабах думаешь 24 часа в сутки.

С другой стороны, конечно, не очень благозвучное название. Но традиция! А мы традиции соблюдаем! О, как!

Да, и потом, когда все так называют, как-то не задумываешься о первоначальном значении этого слова.

Так вот. Все это я присобачил куда положено. А вот с «подшивой» — подворотничком повозился изрядно. Что проще, казалось бы? Выдали подворотничок. Его надо пришить к воротничку.

Вон, у тех, кто из войск пришел — толстый ровный подворотничок. А тут он — тонкий. Все время норовит собраться гармошкой. Он должен выглядывать над воротником на миллиметр — толщина спички. А у меня, как синусоида. Вверх-вниз.

И какой урод придумал такую фигню! Не могли пришпандорить на кнопках и продавать. Купил, и раз — все на месте. А тут как проклятый, в темноте пришиваешь его. Да, будь он проклят! И каждый день его менять! Все шею моют каждый день. На гражданке ни один дебил не придумал пришивать к воротнику подворотничек! Просто какой-то садист из тыловиков придумал! Я уже тихо начинал закипать. И понял, откуда рождается ненависть к тыловикам в армии — с подворотничка! А старшину ненавидят из-за тыловиков. Нет, он, конечно, свинья и без тыловиков, но с ними — он двойная свинья!

Тут, вроде как, кто-то услышал мои мысли и со стороны 41 роты раздался вопль:

— Бля! Какая падла спиздила у меня подворотничек!

— В армии не пиздят, а проебывают! — послышался голос Вадима Бежко.

В голосе его слышалось самодовольство. Вот гад! Я присмотрелся. Он пришивал погоны. Значит, в точности исполнил инструкцию. Может, и «приладил» у кого-то и подшиву? Знай наших! Мы — сорок вторая рота!

Лампы, что висели над нами, отбрасывали мертвенно-бледный свет. Свет, конечно, вроде как он есть, да, вот читать под ним и подшивать форму крайне неудобно. Не очень-то и видно.

Да, и морды у нас окрашивались в голубоватый оттенок.

Гуров это заметил.