М Валигура - Серебряная тоска

• Название: Серебряная тоска
• Автор: М Валигура
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Баловство, - раздался из кухни псевдонедовольный голос Руслана. - Ты пользуешься компьютером, как ребёнок. Забиваешь телескопом гвозди.

- Телескопом забивать гвозди нельзя, - возразил я. - Окуляр разобьётся.

Я вышел из программы и выключил компьютер.

Руслан вышел из кухни в комнату, подошёл ко мне.

- Ты что, обиделся? - спросил он.

- Ничуть. Где чаёк?

- Скоро закипит. Обиделся?

Его глаза были такими испуганно-нежными, что мне вдруг захотелось прыгнуть в них.

- Говорю ж тебе, дураку, - нет. Так где чаёк?

- Говорю ж тебе, дураку, - скоро закипит. - Нарочито-бодрый голос его не выдержал, дрогнул.

- Не обиделся, - как можно ласковей сказал я, положив ему руки на плечи. И в ту же секунду ощутил, что мне не нужно говорить как можно ласковей, что я и так ласков, что мне стыдливо-тепло, и тепло это исходит не от квартиры Руслана, приютившей шпиона, вернувшегося с холода, а от Руслана самого, от его плеч, на которых лежат мои руки, от его детских глаз, в которых хочется - не утонуть, но тонуть бесконечно, не пошло и гадко захлёбываясь, а погружаясь, погружаясь, погружаясь...

- Тогда прочти, - прошевелил губами Руслан.

- Кого? - я снова всплыл на поверхность.

- Стихи.

- Какие?

- Те самые... Которые ты сейчас хотел... На компьютере.

- Да, - сказал я. Руки мои оставались на плечах Руслана. - Да.

Как продрогшие зимние пьяницы В злотую коньячность елея Погрузись в мою музыку пальцами От оттаявших звуков хмелея Так земля окунается в утренность Так в луне растворяются волки Так навеки свою целомудренность Укрывает утопленник в Волге И отчаявшись быть обездоленным Наше сердце украситься небом Словно вечность ему недозволенным И таким же как вечность нелепым.

Тут я физически ощутил - да, вдруг, да, внезапно, - что стихи, ватно обессилив мои ноги, не улетели в никуда, ни в небеса, ни к Богу, они впервые, пожалуй, остались тут - не просто на Земле, а совсем рядом; они перетекли из меня в Руслана . Каждое слово, каждая буква. Я не знал, что делать. Мне хотелось целовать Руслана, каждое слово в нём, каждую букву в нём. И я пылал стыдом, потому что не знал, как в нём это отзовётся. Пылал стыдом и любовью, любовью и стыдом, стыдом и любовью. Любовью. Потому что не знал. Стыдом. Нет, любовью.

Умереть бы сейчас и не мучаться. Потому что любовью. Но как?

Я не умер. Руслан обнял меня. Руслан поцеловал меня в губы. Русланчик обнял меня. Русланчик поцеловал меня в губы.

- Чайник не сгорит? - спросил я.

- Давно выключил.

Голенькие, как ночная тишина, мы лежали в постели и дымили сигаретами.

- Ты, наверное, больше не захочешь меня знать? - спросил Русланчик.

- Почему?

- Ну... ты, наверное, не ждал... этого.

- Не знаю. Может, и ждал.

- Я в себе это подозревал. А в тебе - нет. И боялся.

- А ты больше не бойся.

- А я больше не буду бояться. Я тебя люблю.

- И я тебя люблю. Я, может, впервые в жизни люблю.

- Да... Но это считается стыдным.

- Да, это считается...

- Да. Иной пошляк перетрахает с полсотни баб - безо всякой любви, так, по причинности своего причинного места, - и это не стыдно. А тут, по любви, - стыдно. Стыдно, да? Не стыдно. Нам друг перед другом, во всяком случае, стыдно быть не должно. Вот что, не должно.

- А мне и не стыдно. Перед тобой - не стыдно. И перед собой не стыдно.

- А на других - наплевать.

- Да, пускай думают, что хотят... А... а, может, нечего им думать, что хотят?

Может, пускай это останется нашей тайной?

- Да, - сказал я, погладив Русланчика по вьющимся волосам, - пускай это останется нашей тайной.

- И от Кольки с Серёжкой?

- И от Кольки с Серёжкой. - Я обнял Русланчика за шею.

- Мы с тобой как дети, - счастливо улыбнулся он. - Дети обожают всякие тайны.

- Мы и есть дети, - сказал я, прижимаясь к Русланчику телом. Мешали сигареты. Мы докурили сигареты.

* * *

- ... Бабушка, бабушка! - кричу я ей. - Зачем же вы это?.. Вы упадёте, там опасно!

А она поворачивает ко мне девяностолетнее личико и чего-то недовольно бормочет беззубым и почти безгубым ртом. Сухонькие ручки упёрты кулачками в крышу, а невидимые ноги - почему-то они всё же видятся в детских коричневых колготках - свешиваются через край. Глубоко под нею переливается зеленоватокрасновато-голубовато-желтоватыми огнями ночной город, старушка то окунается в него бессмысленным взглядом, то вновь оборачивается ко мне бессмысленным бормотанием. Я хочу подползти к ней и утащить от этой неоновой пропасти, но мне страшно оказаться на краю крыши, ужас перед высотой цепенит меня. Цепенит до такой степени, что хочется расплакаться детским бессилием и позвать на помощь - уже не старушке, а себе на помощь, и тут мою шею обхватывают чьи-то руки и тащат прочь от пропасти, и мы с моим спасителем проваливаемся в люк и катимся вниз по некрутой лестнице в едином объятии и едином хохоте. И становится смешно и бесстрашно. Наконец, лестница кончается и мы вкатываемся в узенький коридор, освещённый оранжевым светом, и встаём на ноги, и Русланчик кидает мне бело-зелёный мяч.

- Русланчик! - кричу я. - Что за мяч?

- Пасуй! - кричит он в ответ.

Я даю ему пас и бегу вперёд, он пасует мне и бежит вперёд, я пасую ему и бегу вперёд он пасует мне и бежит вперёд, я пасую ему и бегу вперёд, а коридор всё не кончается, а мы не устаём, мы не задыхаемся, и он говорит мне:

- Только давай никому не скажем, что мы играли в футбол.

- Давай, - отвечаю я - Потому что нас засмеют, - продолжает он. Скажут, что мы как маленькие.

- А мы и есть маленькие.

- Да. Мы и есть маленькие. Но это наша самая главная тайна.

- Да. У нас есть тайна. Дети любят тайны. У детей обязательно должна быть тайна.

-Да. Большая тайна.

- Да. У маленьких всегда есть большая тайна. А у больших - только маленькие секреты.

- Да. И мы никому не скажем, что играли в футбол.

- А если коридор кончится?

- А он не кончится. Пасуй!

- Держи! Пасуй!

- Пасуй!

- Пасуй!

- Пасуй!

- Пасуй!

- Пасуй!

- Чай!

- Что?! - И я открыл глаза.

Надо мною стоял Руслан, голый, с подносом в руках. На подносе дымились две большие фарфоровые чашки.

- Чай, - сказал Руслан, - который мы не попили вчера вечером.

- А утренний чай ещё лучше вечернего.

Я откинул одеяло.

- За столом будем пить?

- За столом.

Мы сели за стол, не смущаясь того, что оба голенькие. Да и кого? чего? нам было смущаться?

- А что есть к чаю? - спросил я.

- Сушки.

- А вот это здорово! - обрадовался я. - Мы их будем ломать в кулаке...

- И отправлять по четвертинкам в рот, - закончил Руслан.

- Только сначала в чай обмакнём, а то его самого пока пить горячо.

- Ага.

Мы на секунду замолчали, посмотрели друг на друга и расхохотались - нам было ужасно весело нести всякую идиотскую чушь.

Русланчик встал и умелькнул бледной попкой в кухню - за сушками.

"Попкой - именно так ты и отметил, - сказал я себе с внезапной злостью. - То есть, ты и вправду... опидорасился?" И в ту же секунду почувствовал стыд. Стыд за то, что подумал расхоже-пошлым словом о том, что не было расхоже-пошлым, стыд за то, что слился на мгновение с общественным брезгливым снобизмом, считающим грязью то, что грязью само по себе не является, стыд за то, что предал нашу с Русланчиком недавнюю нежность...

- Да пошли вы все на хер! - сказал я вслух. - На хер!

- Ты чего ругаешься? - спросил Руслан, появляясь с полной сушек тарелкой.

- Извини. Это я им. Понимаешь? - Я обнял его за шею, привлёк к себе и поцеловал.

- Понимаю. - Он ответил на мой поцелуй и тут же отстранился.

- Нет, - сказал я. - Нет. - И прильнул к нему снова. Но не целуя просто прижимая его голову к своему плечу.

Руслан вдруг чихнул.

- Будь здоров, - сказал я, отирая плечо ладонью.

- Извини. Что-то в нос попало. Какая-то ворсинка.

- Какая ворсинка? - Я провёл руками по телу, показывая, что я гол, как сокол. - Или хочешь сказать, что у меня тело ворсистое?

- Не, тело у тебя гладкое, шелковистое даже.

- Так в чём дело? Татарский микроб в ноздрю попал?

- А что ты против татар вообще имеешь?

- Я? Ничего. Я думал, ты шутки понимаешь.

- А ты шутишь?

- Конечно, шучу.

- Ну, хочешь, чихни на меня, - рыцарственно предложил Руслан.

- Сначала мне ворсинка должна в нос попасть.

- Или татарский микроб.

- Не покактит. Мне должен русский микроб в нос попасть.

Мы снова переглянулись и расхохотались.

Под ухом грянул телефон, оборвав наш смех.

Руслан досадливо поморщился и снял трубку.

- Алло?

- Квартира Ибрагимова? - поинтересовался в трубке гнусавый квакающий голос.

- Его.

- Товарища Ибрагимова можно к телефону?

- А кто его спрашивает?

- ЦИГП.

- Кто?

- Центр по Излечению Гайморовых Пазух, - нормальным голосом ответил в трубке Серёжка и довольно расхохотался. - Чё, очко сыграло?

- Вничью, - буркнул Руслан. - Ужасно остроумно. От Кольки ума набираешься?

- Татарину русский юмор не понять. Ладно, не хватайся там за саблю, лучше скажи, чё вы там с Пушкиным сегодня делать собираетесь?