Юрий Черняков - Чудо в перьях

• Название: Чудо в перьях
• Автор: Юрий Черняков
• Издательство: Терра
• Жанр: Триллер
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-01450-8

Книга современного отечественного писателя Ю. В. Чернякова, написанная в жанре мистического триллера по мотивам киносценария А. Миндадзе «Слуга», — это попытка с иронией взглянуть на перемены в сегодняшней России.

---

И внезапно с силой, сжав челюсти, ударил ногой Васю Нечипорука. Тот вскрикнул, ткнулся носом в землю. Бодров прикрыл глаза, прошел дальше. Между тем на поляну уже поднимались милиционеры во главе с полковником Анатольевым.

— Всем сдать оружие! — крикнул он в мегафон. — Даю десять секунд! Оружие сложить вот здесь, у моих ног. Неподчинившиеся будут арестованы!

Мужики посмотрели на меня.

— К чему такая категоричность, полковник! — сказал я. — Оружие мы сдадим, но не забывайте, у кого мы его отняли, выполняя свой долг и ваши функции.

— Они освободили детей! — крикнул Бодров. — Пока вы там выжидали. И я требую объяснений!

— Неподчинившиеся через пять секунд будут привлечены за незаконное хранение огнестрельного и холодного оружия, — продолжал выкрикивать полковник Анатольев, не обращая внимания.

Все смотрели на меня, поэтому следовало подчиниться. Я поставил автомат на предохранитель, положил его к ногам милиционеров.

И демонстративно заложил руки за спину.

— Что они делают! — изумился отец Никодим, глядя, как милиционеры грубо подталкивают прикладами наших мужиков, разоружая их, хотя те, пусть неохотно, делали это сами. Особенно доставалось тем, кто слишком усердно изображал драку с милицейскими постами там, внизу.

Даже мятежники приободрились, глядя, как обращаются с ними — подчеркнуто вежливо, не применяя силы.

— Построиться всем в одну колонну! — гремел над горами голос Анатольева. — Всем без исключения! Маршрут следования — до Управления внутренних дел! Никому не выходить из строя, если не хотите для себя неприятностей.

— Но здесь дети! — крикнул отец Никодим. — Здесь их родители! Они пришли их освободить от тех, кто их удерживал!

— Там разберемся! — непреклонно отвечал Анатольев. — Все получат свое.

— Не вам это говорить, отец Никодим, — прошамкала разбитым ртом директриса ипподрома. — Вы потеряли честь и стыд, нарушив свою клятву.

Милиционеры бережно помогали ей сесть на лошадь. Наши женщины смотрели с ужасом и страхом на происходящее.

— Что хоть произошло? — спросил я у ближайшего молоденького милиционера, безуспешно старавшегося придать своему лицу свирепое выражение. Хотя я начинал догадываться, но не может быть, чтобы он не проговорился. Его мысли и чувства были у меня как на ладони. Так и подмывало его что-то сказать…

— Кончилась ваша власть! — сказал злорадно. — Только что передали! Радимов ваш отправлен на пенсию. Со всех постов удален. Вот так вот! Доигрался.

— Наденьте ваш крест, отец Никодим, — сказал я. — Тут клятвопреступление почище вашего.

И тут же получил удар дубинкой по голове, от чего потерял сознание.

Очнулся, когда мы вошли уже в город. Меня поддерживали под руки, помогая идти, а я буквально обвис на чужих плечах.

Мы шли, вернее, нас вели посреди главной улицы, и толпы народа молча смотрели, стоя на тротуарах.

Когда мы стали переходить центральную площадь, случилось что-то непонятное: вдруг на глазах у всех раздался оглушительный грохот и обрушилось здание мэрии. В воздух поднялись тучи пыли, взлетели, тревожно каркая, с ближайших деревьев вороны и галки.

Не чувствовалось никакого толчка, не слышалось, как в прошлый раз, подземного гула.

Для меня это было знаком — хозяин низвергнут, как и предполагалось. В прошлый раз, когда половины здания соединились, его власть упрочилась, а ныне вовсе рухнула.

Я переглянулся с ближайшими ко мне мужиками. Посмотрел на потрясенного всем увиденным Бодрова, которого тут же не преминули подтолкнуть сзади прикладом автомата.

Отец Никодим видел все это. И надел без просьб и напоминаний свой крест, готовый нести его до конца своей жизни. И размашисто перекрестился.

35

Нас держали на узкой улочке перед зданием УВД до самого вечера, не зная, что с нами делать. Похоже, они ждали инструкций, и слышно было, как Анатольев кричит по телефону, пытаясь дозвониться.

С наступлением темноты стало ясно, что удерживать огромную толпу, окруженную редкой цепью милиции, уже не имело смысла. Толпа саморазогревалась, бродила и глухо роптала, готовая опрокинуть стражей порядка, в резерве которых был лишь один взвод конной милиции, только что освобожденный и снова посаженный — теперь на жеребцов.

Анатольев надрывался по междугородному, но, по-видимому, в столице было не до него, ибо не знали еще реакции Запада и Востока, влюбленных в Главного реформатора.

— Тише! — крикнул я, услышав через открытое окно, как интеллигентный Анатольев швырнул в сердцах трубку и крикнул, чтобы его больше ни с кем не соединяли. Он подошел к окну. Встретился со мной взглядом. Я не увидел в нем недавней уверенности. Что-то не так… И подумал, что вот так же ситуацию сейчас зондируют по всей стране, не зная, как вести себя дальше, пока не определятся новые властители…

Полковник Анатольев вздохнул и принял мудрое решение.

— Всех отпустить! И правых и виноватых. Потом разберемся. Кто насколько прав или виноват. Зачинщики, те и другие, никуда от нас не денутся. Мы знаем их адреса, как и адреса их любовниц. Словом, пока обстановка не ясна, все свободны, но не избавлены от ответственности за содеянное. Это всем ясно? Тогда — по домам! И скажите спасибо.

Я привез отца Никодима к нам домой уже среди ночи. Пока нашли машину, пока ее завели… Мы оба едва держались на ногах.

Дома уже все знали всё. О происшедшем сообщила по телевидению Елена Борисовна. В том числе и о том, что мы арестованы. Сначала держалась, только губы дрожали, потом разревелась. Вполне могут уволить за неприкрытое выражение неподдельных чувств к преступному режиму. Она так и сказала. И даже успела попрощаться со своими любимыми телезрителями, что, впрочем, делала уже не в первый раз.

— Будете дожидаться здесь, пока новая власть определится, что хорошо, что плохо, что нравственно, что безнравственно, или, не дожидаясь репрессий, вернетесь к семье и пастве? — спросил я отца Никодима.

— Я должен быть с ними, — сказал он. — Завтра, Павел, отвези меня. Притом оставаться здесь небезопасно, в том числе для тебя. Поэтому милости просим ко мне.

— Как хотите, а я останусь здесь! — сказал батя. — Буду я бегать! Нам человек свой дом доверил, жили в нем, жили, амортизировали, понимаешь, за милую душу… И теперь бросить все? Вы как хотите, а я останусь.

— Все останемся, — сказала Мария. — Они того и ждут, что побежим. Чтоб дом забрать. Тем более что дарственной до сих пор не прислал…

Она прервала свою речь, ибо в калитку постучали. Я вышел во двор. За калиткой стоял офицер в странной, я такой еще не видел, форме.

— Вы Уроев Павел Сергеевич? — спросил он.

— Он самый, — сказал я. — А в чем дело?

— Вы откройте, — сказал он, оглянувшись. — Я прибыл от Радимова, третий день как добираюсь до вас…

Мы вошли с ним в дом. Я показал ему свой паспорт, он мне свое удостоверение фельдъегеря.

— Просил передать этот пакет… — Он достал из своей сумки пакет из вощеной бумаги, опечатанный сургучом.

— Ой! — подскочила Мария. — Неужели дарственная?

— Не знаю, — сказал капитан. — Вы же слышали, что случилось? Он предвидел это и спешил отдать последние распоряжения и долги. Вы уже третьи, у кого я вчера и сегодня побывал. Одних карточных долгов он велел передать на десять тысяч. А вам этот пакет.

Мария рванула его из моих рук, поднесла ближе к свету.

— Дарственная! — прошептала она. — Дом теперь наш!

И поцеловала капитана, кинувшись ему на шею, отчего он пошатнулся.

— Чаю с дорожки, — засуетился отец. — Или чего покрепче?

— Не могу, — замотал головой капитан, упав из объятий Марии в кресло. — Мне еще по двум адресам, куда велено передать последнее прости.

Он откинул голову и захрапел.

— Вот ведь человек! — сказал отец. — Не то что… — И погрозил пальцем кому-то вверх. — Помнит долги-то. Не отдает, а и не забывает! Счас таких нету. И не будет! — уверенно заключил он.

Мы смотрели на спящего капитана. Мать встала перед ним на колени и стала снимать с него сапоги.

— Носки-то все мокрые! — сказала она. — Не стой, отец, найди сухие портянки. Вон как измаялся. И ты не стой! — прикрикнула она на Марию. — Хватит на бумажку-то любоваться. Твой дом, твой… Куда денется. Иди постели наверху. А вы, батюшка, сели бы и чаю с малиной. Сырость одна на дворе. Простыть можно. Завтра Паша вас отвезет, встанете пораньше… Куда ж теперь на ночь глядя?

Ночью я не спал. Пару раз вставал, подходил к роялю, полагая, что музыка даст успокоение, но никак не мог сосредоточиться.

Как будто не заводился мотор. Чихал, вяло схватывал… И замолкал. Тогда я вышел на террасу, полную лунного света, включил радиоприемник.

— …не перестал оставаться последней надеждой на возвращение этой великой державы в лоно цивилизованных народов. Последние события позволяют предположить, что по-прежнему в стране сильны тенденции возврата к старой системе, хотя она уже зарекомендовала себя отжившей и мертворожденной. Младенческий возраст демократии не позволил беспрепятственно…