Франсуаза Малле-Жорис - Дикки-Король

• Название: Дикки-Король
• Автор: Франсуаза Малле-Жорис
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1984

«Дикки-Король» — роман известной французской писательницы Франсуазы Малле-Жорис, члена Академии Гонкуров, рассказывает о «шоу-бизнесе», той гигантской индустрии зрелищ, которую создала буржуазная «массовая культура».

Издание рассчитано на массового читателя.

---

— КАК?

— Погибла на следующее утро или через день после той истории, точно не знаю. Несчастный случай на шоссе или, что вероятнее, самоубийство. Ей было около тридцати, она работала машинисткой в Лорьяне, на фабрике по производству сардин. Звали ее Колетта Лидек…

— Быть не может! (У Алекса перехватило дыхание. И подумать только, что эта Колетта превратилась в его кошмар! А уже прошло несколько недель, как она погибла!)

— Понимаете, с этой стороны вам больше нечего опасаться.

— О! Это здорово! В самом деле здорово, — бормотал вконец растерявшийся Алекс.

— Вы догадываетесь, что ее убил не я…

— Нет! Но вы молодец, что сказали мне об этом. (В этот день Алексу было не до шуток.) Просто гору сняли с плеч, целую гору…

— Надеюсь… До свидания, дружище мой, Алекс.

— До свидания, Поль… Но… все-таки, как вы узнали?

— Неважно, дорогой мой старик… Я же говорил вам, что у меня кое-какие друзья в полиции.

Отец Поль снова рассмеялся. Он действительно смеялся добрым смехом.

«Изменение имиджа» представляет собой важное решение, которое сопровождается предосторожностями и покаянными обрядами. Советоваться с фанатами входит в эти обряды. Не имеет значения, что эта консультация очень редко приносит какой-либо проблеск. Зато можно будет выдвигать следующий аргумент: мы советовались с фанатами. Существует также генеральный штаб: фирму грамзаписи представляют один или несколько пресс-атташе, один или несколько коммерческих директоров, иногда художественный директор, композитор (или несколько композиторов), один или несколько текстовиков… Все они, как правило, знают свое ремесло, не лишены таланта и здравого смысла, все выдвигают превосходно обоснованные коммерческие или художественные доводы, и вдруг кажется, что все впадают в транс. Все трепещут, суетятся, священный бред овладевает участниками обсуждения, который иногда можно приписать алкоголю или наркотикам, но этим нельзя объяснить, почему с виду вполне приличный служащий срывает галстук и рвет его в клочья, почему музыкант рыдает от бешенства, почему пресс-атташе на всю ночь запирается в ванной, взяв с собой заложницу — официантку или фанатку… Это транс, бред, из которых родится неожиданное решение, опровергающее все, что говорилось раньше. Свое слово должен сказать Дух. Может оказаться, что заговорит он самыми скромными устами: слово гримерши Мюриэль в то мгновенье, когда рушатся ценности, приобретет такой же вес, как и мнение всемогущего мсье Вери. И он сам, великий патрон, пылкий фанатик бриджа, кого президент приглашает на уик-энд в Рамбуйе, будет готов, подобно истинно верующему, согласиться, что Дух Святой, председательствующий на присуждении золотых дисков, избрал скромную Мюриэль, а не его, выразителем своей воли.

Готовится священнодействие.

— Алло, Рене?

— Нет, Жюльетта. Сейчас я его позову. Кто у телефона?

— Алекс Боду.

— О, здравствуй, Алекс! Вы где?

— В Витроле. У меня совсем нет времени.

— Ладно, пойду посмотрю. Не знаю, на месте ли он…

— Не знаете, у себя ли он? Это в ваших-то двух комнатках? Скажите ему, я не буду на него орать.

— Ах, хорошо, — явно с облегчением ответила Жюльетта.

— Алекс?

— Это ты, Рене? У меня для тебя, наверно, кое-что найдется. Ты этого не заслуживаешь, ты просто сволочь, но гак случилось, что у меня для тебя кое-что есть…

— Слушай, Алекс, я знаю, ты мне не поверишь, но клянусь тебе, клянусь жизнью Жюльетты…

— Она тебе надоела?

— Я не шучу. Клянусь тебе, я все написал совсем иначе, а Фийу исправил все в верстке… Ты же его знаешь, он терпеть не может певцов вроде Дикки… У него это навязчивая идея, по-моему, какая-то заторможенность и…

— Сейчас не время копаться в комплексах Фийу! Ведь вы же в «Фотостар» своими гнусными разоблачениями начали эту кампанию против Дикки. Так вот, я хочу дать тебе шанс оправдаться.

— Клянусь тебе…

— Не забывай, этот разговор оплачиваю я. Суть в том, что у меня есть совсем свежие сведения об этом деле и я тебе отдаю их, если ты поклянешься, не серьезно, например, жалованьем Жюльетты в фирме «Матадор», что Фийу, когда ты сдашь свою столь волнующую статью, не поправит ее в верстке.

— Да клянусь же! Ты же знаешь, что можешь мне доверять! Это был несчастный случай, который больше не повторится! Кстати, Фийу со вчерашнего дня в отпуске.

— Отлично. Между нами, я больше доверия питаю к «Матадору». Тебе известно, что Жюльетта очень нравится Вери, очень.

— Да? — спросил Рене, приятно удивившись.

— Да. Он мне сказал: найдется мало женщин, которые умеют быть такими деловыми, оставаясь при этом милыми. Так и сказал.

— О! Очень любезно. Если это доставит ему удовольствие, то я ему…

— Погоди. У тебя нет какого-нибудь особого повода злиться на Дикки?

— Абсолютно нет! Откуда ты это взял?

— О’кэй! Тогда слушай. Девушка, фанатка, пробралась через балкон в номер Дикки и набросилась на него с криком: «Ты принес мне слишком много страданий!» Улавливаешь?

— Как стенографистка.

— Так вот, она набросилась на него с ножом и ранила его, потом скрылась. Дикки — он всегда великодушен — не пожелал обращаться в полицию. И тут мы узнали, что на следующий день в отчаянии от всего, что она натворила, девушка на своей машине врезалась в столб.

— Быть не может! Погибла?

— Прямо на месте.

Рене восхищенно присвистнул.

— Ну и ну! Это хорошо, отлично.

— И ты самый первый, заметь, кому я об этом рассказываю. Девушке было двадцать шесть лет. Звали ее Колетта Лидек. Работала на заводе рыбных консервов в Лорьяне. Сопровождала турне, начиная с Фрежюса, надеясь познакомиться с Дикки и потратив все свои деньги с аккредитива, который украла. Будь осторожен, подай тот материал как следует, понял? Дикки хотел избежать того, что произошло. Ведь он держится в стороне от фанаток потому, что не хочет внушать им ложных надежд, но разве он может помешать им обожать себя? Дикки заявляет: «Я боюсь за них» или какую-нибудь фразу в этом духе. Понимаешь?

— О, прекрасно понимаю! Он сознает свою ответственность за этих экзальтированных девчушек, пытается направлять их, помочь им обрести цель в жизни… Словом, он вроде святого Венсана де Поля.

— Ты взял верный тон. Хотя двадцати шестилетняя девушка вряд ли может сойти за сбившуюся с пути девчушку… Ладно, ты все уладишь. Слушай дальше. Я тоже подсуетился. У меня есть фотография девушки. Есть два ее письма — бредовых! Наконец, может найтись завещание девушки, которое я наверняка сумею раздобыть, и в нем она расскажет о мистическом браке (по-моему, она пишет об этом), что соединил ее с Дикки. Все это она, естественно, выдумала. Она абсолютно чокнутая! А это полностью обеляет Дикки, полностью.

— Роскошно! Роскошно! Я выбью для тебя обложку и по крайней мере четыре полосы. И проведу анкету: «Фотостар» спрашивает: «Вы покончили бы с собой ради него?» И конечно, мы дадим лишь самые трогательные ответы…

— Согласен. Но я также хочу, чтобы в ближайшем номере было сказано о девушке мечты Дикки-Короля, а он расскажет, какой она должна быть умной, доброй…

— Уметь пронять до потрохов, — насмешливо перебил Рене. — Но мысль мне нравится. Я назову статью «Образцовый портрет моей души-сестры», автор — Дикки-Король. И можно будет дать воображаемый портрет, ты зеваешь, их дают при розыске бандитов.

— Потрясно! Ты сам напишешь? Штуку о душе-сестре?

— Почему бы и нет?

— Сделай ее туманной, поэтичной, понял? Никаких потрохов и добродетелей домашней хозяйки. Мы сейчас заняты тем, что подумываем, не изменить ли нам имидж Дикки. Значит, нужна экология, девушка должна любить природу, простую жизнь, животных; не делай ее слишком красивой, потому что это отпугивает фанаток. Главное, что Дикки хочет видеть ее непосредственной, «подлинной», без косметики, любящей поэзию и даже медитацию.

— Что?

— Ме-ди-та-цию! Это новый трюк. Религиозная тревога, хотя все, конечно, очень расплывчато. Улавливаешь суть: он прогуливается в густых лесах и задается вопросом о смысле жизни. Он хочет, чтобы девушка поднимала его.

— Он читает «Упанишады».

— Что?

— Это новый трюк, — в свою очередь, отпарировал Рене. — Нет, шучу, я все отлично понял.

— Ты-то сам что об этом думаешь?

— Думаю, это оригинально. Это придаст нам какую-то особенную ноту… Я не против… Есть Беар с его галактиками, но это не совсем то. В этом духе чуть-чуть работал Ленорман, но недолго и не так настойчиво. Помнишь его «Нечто и я»?

— У нас все будет совсем иначе. Гораздо глубже! Учти, имидж еще не выработан, понял? Мы пока ищем. Вери требует много тонкости, изящества, понял? Он сказал: тумана напускайте сколько хотите, но имидж должен быть мистическим, хотя бы намеками.

— О, прекрасно понимаю!