Франсуаза Малле-Жорис - Дикки-Король

• Название: Дикки-Король
• Автор: Франсуаза Малле-Жорис
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1984

«Дикки-Король» — роман известной французской писательницы Франсуазы Малле-Жорис, члена Академии Гонкуров, рассказывает о «шоу-бизнесе», той гигантской индустрии зрелищ, которую создала буржуазная «массовая культура».

Издание рассчитано на массового читателя.

---

Это была расплата. Можно даже сказать, искупление. Все настраивало его на мрачный лад: Дикки, исторгающий слезы у массы людей, Поль, изображающий из себя гуру, чтобы сколотить состояние, и доктор Барнар, путающийся с каждой понравившейся ему манекенщицей и поощряемый окружающими.

В машине вновь зазвонил телефон.

— Алло! Доктор, это снова Алекс.

— Алекс? Он спит. Подавлен? Нет, нет… Устал просто. Ну конечно, он в своем обычном состоянии.

— Хорошо, но все же предупреди его, придется нелегко. Эти мерзавцы продали на тысячу билетов больше положенного, а шапито плавает в воде. Но Дикки сможет загримироваться в «Новотеле». Шапито прямо под окнами. Будем надеяться, зрителям понравится программа… Нет, мне некогда объяснять тебе, почему перенесли место представления! Какое тебе до этого де… Я прошу тебя только об одном — предупреди Дикки, что ему будет трудновато, пусть он использует свой старый набор, песен, которые все знают… хотя бы те, что поют за кружкой пива, или что-нибудь ритмическое, чтобы зал аплодировал в такт. «Аннелизе», например, или «В твоих объятьях», «Пью за троих»…

— О! Нет, — простонал Дикки в глубине машины, — только не «Пью за троих». Я ненавижу эту песню…

— А! Он проснулся. Дай-ка мне его… Послушай, цыпленок, сам знаешь, мне неприятно надоедать тебе, но на месте шапито — настоящее озеро, ты слышишь, озеро! Тысяча человек будет плавать по щиколотку в воде, да еще стоя! Так, может быть, сейчас не время строить из себя Малларме?!

Роже был уверен, что Дикки никогда и не слышал имени Малларме. Но тот никак не отреагировал: Дикки всегда был осторожен. Сидящий за рулем Дейв в отличие от него захихикал.

И вот уже Дикки сдает позиции.

— Хорошо, хорошо, не сердись… Нужно так нужно…

Ну и принципы! Роже Жаннекен задумался: «То ли ему наплевать, то ли он циник, а может быть, просто-напросто выдохся?»

В автобусе немилосердно трясло десятка четыре фанатов, приехавших из самых разных мест и соединившихся на вокзале в Ниме. Несколько обыкновенных пассажиров с опаской поглядывали на эту возбужденную и шумную группу.

— Весной я связала ему пуловер и привезла его с собой… В него вплетены мои волосы — так я буду всегда рядом с ним…

— Ты участвуешь в фотоконкурсе? У меня новый аппарат с высокочувствительной пленкой, чтобы снимать его на сцене без вспышки, не причиняя беспокойства…

— Подумать только, последний альбом выпустили уже восемь месяцев назад! Не знаю, как доживу до рождества…

— Последний альбом я покупал восемь раз!

— А я шесть…

— А я…

Полина жевала плитку шоколада.

— Полина! Опять вы едите! Заболеете ведь! И снова запачкали свой пуловер! — не удержалась от замечания Эльза Вольф и сразу закусила губу, понимая, что в очередной раз в ней заговорило занудливое учительское нутро…

— Я никогда не болею, — спокойно ответила Полина. — И, знаете, сколько бы ни ела, ни за что не поправлюсь…

— Тебе везет… — вздохнула Анна-Мари. Она будет есть только вечером, в молодежной гостинице или придорожном кафе, а может быть, если погода будет хорошая, прямо на улице в своем спальном мешке. Ей казалось, что она меньше толстеет, когда никто не видит, как она ест.

— Как бы то ни было, — обреченно произнесла Полина, — я не перестану жевать, пока его не увижу. Это нервы.

К восьми часам вечера шапито было снова установлено. Музыканты скулили, механики по звуку стонали, бегая туда и обратно, мимоходом кто-то опрокинул и разбил юпитер. Алекс орал на организаторов.

— Могли бы мне сказать, что вы не в ладах с домом культуры! С этими домами вечно вляпаешься! Знаете, на сколько мест он рассчитан, этот их… дом, а? На девятьсот. Даже не на тысячу! Куда это годится, а? Да чтобы я позволил Дикки Руа петь в бараке на девятьсот мест? А в отместку они заставляют меня ставить шапито в болоте. Ох уж этот мэр!

На другом конце города, там, где была прежняя площадка, Серж с помощью двух рабочих сцены установил огромный транспарант: «По распоряжению мэра концерт Дикки Руа перенесен на площадку у „Новотеля“». Остановился какой-то автобус.

— «Новотель» — это где? — крикнул со своего высокого сиденья молодой шофер.

Серж движением руки указал направление. Даже не поблагодарив, шофер рванул с места, забрызгав грязью всех троих.

— Вот нахал! — беззлобно сказал один из рабочих.

— Что это за ребята?

— Одна из групп. Парижане.

— А! — ответил второй, как будто этим все объяснялось. Он был из местных.

И вот уже остановился другой автобус, выпустив два десятка людей, не сразу заметивших транспарант. Увидев его, все приуныли.

— Нет! Не может быть!

— Да, да, дамы и господа! — с сочувствием отозвался Серж. — Но вы прибыли вовремя, не огорчайтесь. Концерт начнется на час позже. Понимаете, надо же заново смонтировать шапито! Поезжайте по Авиньонской дороге, сверните налево, и через три километра попадете к «Новотелю». Это совсем просто.

Но недовольство только возрастало.

— Ведь это же не наш собственный автобус, а рейсовый! Что же делать?

Фанаты снова вошли в автобус и стали упрашивать шофера.

— Ничего не поделаешь. Я могу лишь подбросить вас до перекрестка. И то это не остановка!

— Но мы приехали из Антверпена… Брюсселя… Компьеня… Клермон-Феррана, — протестовали огорченные фанаты.

— Ну а я здесь при чем?

— Послушайте, — предложил Серж, — мне уже пора возвращаться туда. Мы можем подвезти несколько человек в грузовиках. Но там оборудование… Так, так… Ты скольких сможешь взять, Люко?

— Человек шесть… Ну-ка давайте, девочки!

У первого грузовика началась сутолока.

— Я тоже возьму шестерых, но ни на одного больше, — объявил Серж. — В путь.

Шофер автобуса терял терпение.

— Поймите же, у меня, кроме вас, есть и обычные пассажиры. Не ночевать же им здесь, а? Садитесь, высажу вас на перекрестке, и точка.

Морис Хайнеман, парикмахеры Жан-Пьер и Марсьаль были слишком далеко от двери автобуса и не могли выйти. Так же, как две трети фанатов. Нескольким взмолившимся девушкам кое-как удалось еще вскарабкаться на грузовики. Остальным пришлось вернуться в автобус. Заработал мотор. Группа смирилась.

— До скорого! Займите нам места! Если у Жанины есть транспорт, пошлите кого-нибудь нам навстречу!

Тронулись. «Я, что ли, иду на этот концерт!» — бурчал шофер. Он резко затормозил у перекрестка.

— Вот. Отсюда и трех километров не будет, и идти все время прямо. А у меня могут быть неприятности!

— Хотите, чтобы у вас в ногах валялись? — заявила мадемуазель Вольф, выходя первой с высоко поднятой головой. Остальные с разными комментариями последовали за ней.

На дороге оказалось человек тридцать. Было пасмурно. Морис Хайнеман философически заметил, что дождь больше не идет. Это было действительно так.

— Я, признаться, немного притомилась, — со смирением сказала Эльза Вольф.

У фанатки из Компьеня болела вывихнутая нога.

— Не знаю, доберусь ли я. Три километра!

Они никак не решались тронуться в путь с чемоданами, рюкзаками, тюками, которые громоздились у их ног.

— О! придется сделать это для Дикки, — вздохнул Жан-Пьер. Он нагнулся и поднял свой чемодан. Достойному примеру последовали и остальные. Полина взвалила на плечи свой огромный рюкзак. Марсьаль — сама любезность, — кроме собственного, взял еще чемодан девушки из Компьеня. Пошли. «И в самом деле, это можно сделать для Дикки, — думала Полина, сердясь на себя. — Сказать это должна была я…» И она резко прибавила шаг, а Эльза Вольф не отставала от нее: лучше умереть, чем признаться, что ей не под силу то, что может сделать шестнадцатилетняя девушка.

Анна-Мари задыхалась. Но она, по крайней мере, могла утешать себя тем, что немного похудеет… Несколько девушек, которых другие не знали или не узнавали, шли впереди и невероятно возбужденно рассказывали друг другу о подарках, которые собираются сделать Дикки, о письмах, которые писали ему после весеннего турне. Таких девиц Эльза Вольф в шутку называла «людоедками» — они мечтали протиснуться поближе к Дикки, дотронуться до него, поцеловать и, может быть, в один прекрасный вечер проникнуть к нему в номер, а если нет, то сделать так, чтобы их в этом заподозрили… «Людоедкам» все это прощали, потому что ни одна из них всерьез и не надеялась удержать его, а их неистовство зажигало публику.

— В этом году изголодавшихся «пышек» предостаточно, — заметила Полина Анне-Мари, замедляя шаг, чтобы подруга могла догнать ее.

— Ты это в мой адрес?

— О! Анни! Мы же не в счет! Мы действительно приехали ради него…

Они не стали больше разговаривать, чтобы не выдыхаться. Рюкзак Полины был тяжелым, а Анна-Мари, кроме рюкзака, волочила еще собственный вес. Эльза, поджав губы, прямая, будто аршин проглотила, несла свой чемодан как крест на голгофу. Хуже всех приходилось тем фанатам, у которых все время развязывались небрежно стянутые бечевкой тюки. Из-за этого надо было останавливаться, и чувствовалось, как нарастает волна недовольства.