Рудольф Штейнер - Смерть как перемена жизни

• Название: Смерть как перемена жизни
• Автор: Рудольф Штейнер
• Жанр: Эзотерика

Лекции в Берне и Цюрихе(1917 -1918 гг) были записаны профессиональной стенографисткой Еленой Финкх, другие — госпожой Геддой Гуммель. Только стенограф гамбургской лекции неизвестен. Печатный текст соответствует тексту, расшифрованному указанными стенографистами.

Заголовки лекций были даны не Рудольфом Штейнером. Лекции от 10 февраля, 30 апреля, 9 и 16 Октября были озаглавлены Марией Штейнер, остальные — издателем данного тома Полного Собрания.

GA 182. Перевод с немецкого 1,2,3,4,5,6 лекции; А. Демидов  7 лекция; М. Теппер, ред. А. Демидов

---

Я хочу упомянуть одного человека — я мог бы упомянуть также и некоторых других, — но я хочу упомянуть одного, к которому совершенно пренебрежительно относится современная материалистическая культура, упомянуть того, о ком эта материалистическая культура говорит, что он, будто бы сказал ужасную фразу: «Верую, ибо абсурдно» (Credo quia absurdum est). Тертуллиана хочу я упомянуть.

Когда приводят Тертуллиана, который жил примерно в то время, когда началась инспирация сверху от умерших современников Христа Иисуса, и который как человек мог находиться под влиянием этой инспирации, когда по–настоящему читают этого Тертуллиана, то получают своеобразное впечатление. Естественно, он писал так, как должен был писать согласно своей человеческой конституции. Ведь можно иметь хорошие инспирации, однако проявляются они так, насколько их смогли воспринять. Тертуллиан тоже передавал инспирации не совсем в чистом виде, он их передавал так, как удавалось ему их выразить в своём человеческом головном мозге. Во–первых, это происходило потому, что он жил в смертном теле и, во–вторых, потому, что он был в определенной степени страстным и фанатически настроенным человеком. Он писал так, как у него это получалось, а это выходило, в высшей степени замечательно, если это рассматривают с истинной и правильной точки зрения.

С этой точки зрения Тертуллиан выступает нам навстречу не как высоко литературно образованный римлянин, а как писатель, обладающий великолепными речевыми силами. Можно прямо–таки сказать: Тертуллиан впервые сделал латинский язык доступным христианству. Он впервые смог так темпераментно и с такой святой страстью воспламенить этот прозаический, непоэтический, чисто риторический латинский язык, что в работах Тертуллиана непосредственно ощущается жизнь души, особенно в его труде “De carne Christi”, “О плоти Христа”, а также в том труде, где он пытался опровергнуть то, в чем обвинялись христиане. Они написаны с чувством святого рвения и великолепным языком. И Тертуллиан как римлянин, — это подтверждает его книга “De carne Christi”, — относился без какого–то предубеждения к своему собственному римскому началу. Он находил великолепные слова, защищая христиан от преследователей римлян. Он осуждал истязания, причиняемые христианам для того, чтобы они отказались от своей принадлежности к Христу Иисусу. Тертуллиан осуждал эти истязания так страстно, что говорил: «Разве ваше поведение как судей по отношению к христианам не доказывает вполне, что вы не правы? Когда вы судите христиан, вам приходится изменять весь ход суда, который обычно бывает у вас. Обычно вы истязаниями принуждаете свидетелей не отрекаться; вы принуждаете его, чтобы он дал правдивое показание, сказал, что он в действительности думает. С христианами вы поступаете наоборот: вы подвергаете их пыткам, чтобы они отрицали то, что они считают верным. Вы, как судьи, ведете себя по отношению к христианам совершенно не так, как вы должны, будучи судьями, вести себя. Обычно вы пытаетесь с помощью пытки узнать правду, а от христианина требуете лжи». И подобными словами, которые били не в бровь, а в глаз, говорил Тертуллиан о многом.

Можно добавить, что он был мужественным, сильным человеком, видевшим насквозь и изображавшим ничтожность римского богослужения; кроме того, он был человеком, который во всем, что бы он ни писал, выказывал свои связи со сверхчувственным миром. Он говорил о сверхчувственном мире так, что видно: этот человек знает, что говорить о сверхчувственном мире. Он говорил о демонах так, как он говорил о своих знакомых, которые жили как люди. И он говорил о демонах, например, так: ”Спросите демонов, является ли Христос, — Тот, о Котором христиане утверждают, что Он истинный Бог, — по–настоящему истинным Богом!? Поставьте–ка настоящего христианина перед одержимым демонами, одержимым, из которого говорит демон, тогда вы увидите: если вы заставите его говорить, он вам признается, что является демоном, так как он говорит правду”. — Тертуллиан знал, что демоны не лгут, когда их спрашивают. ”Но демоны вам также скажут, — если христианин правильно, сознательно спросит их, — что Христос есть Бог. Только они Его ненавидят, так как они противоборствуют Ему. Вы узнаете от демона, что Христос есть настоящий Бог”. Итак, Тертуллиан опирался не только на свидетельство людей, но и на свидетельство демонов. Таким образом, он говорит о демонах как о свидетелях, которые не только говорят, но которые также знают, что Христос есть истинный Бог. Все это Тертуллиан говорит из своего существа.

Имеются все основания, знакомясь с Тертуллианом как с писателем, спросить: а каким, собственно, было глубинное душевное исповедание Тертуллиана, который был внутренне захвачен только что описанной вам инспирацией? Глубина душевного познания Тертуллиана действительно является поучительной. Ибо Тертуллиан уже предчувствует нечто, что лишь через долгий срок после времени Тертуллиана раскроется человечеству. В основном познание Тертуллиана относительно человеческой природы сводилось к трем положениям. Во–первых, человеческая природа такова, что она в настоящее время, — то есть время, в котором жил Тертуллиан, а это конец второго столетия после Р. Х., — что она как таковая может обречь себя на позор, отрекшись от величайшего земного события. Когда человек следует лишь себе, у него нет возможности прийти к величайшему земному событию. Во–вторых, душа его слишком слаба, чтобы постичь это величайшее земное событие. В-третьих, человеку совершенно невозможно, если он следует только тому, что позволяет ему его смертное тело, обрести связь с Мистерией Голгофы.

Этими тремя положениями примерно и характеризуется вероучение Тертуллиана. Основываясь на них, Тертуллиан говорил: «Распят был Сын Божий; это не позор, ибо это позорно. И умер Он; в это верят потому, что это безумно». «Prorsus credibile est, quia ineptum est», «Потому–то и верят, что это безумно» — это предложение стоит у Тертуллиана. Другое предложение, которое ему приписывает мир, следующее: «Credo, quia absurdum est», «Верю, ибо абсурдно» — не стоит нигде, ни у Тертуллиана, ни у других отцов церкви. Но эта фраза, которую я вам только что сказал, была записана. Большинство людей не знает о Тертуллиане ничего, кроме этой фразы, которая не является подлинной. И третье: «И погребенный восстал», — говорит Тертуллиан, — «так как это невозможно. Мы должны верить в это, так как это невозможно».

Конечно, современному, достаточно рассудительному человеку эти три сделанные Тертуллианом высказывания покажутся чем–то ужасным. Нужно только представить такого, самого что ни на есть сегодняшнего, материалистически образованного человека, который слышит, как кто–то говорит: "Христос был распят: мы должны в это верить, ибо это позорно; Христос умер; мы должны в это верить, ибо это безумно. Христос поистине воскрес: мы должны в это верить, ибо это невозможно". — Можно себе представить, как будет сегодня относиться к таким высказываниям истинный последователь монистического мировоззрения!

Однако, что же имел в виду Тертуллиан? Тертуллиан, благодаря действующей инспирации, стал настоящим знатоком людей и познал путь, по которому в его эпоху развивалась человеческая природа. Человечество шло навстречу наступающим столетиям четвертого послеатлантического греко–латинского культурного периода. Ровно через столько же лет, на сколько Мистерия Голгофы предшествовала середине этого периода, 333‑му году, ровно через столько же лет после этого момента (то есть после 333 г. — примеч. перев.) определенные духовные власти вознамерились направить земное развитие по совершенно другому пути, нежели тот, по которому оно должно было пойти вследствие Мистерии Голгофы. 333 года после 333‑го года дают нам 666 г.; это и составляет число лет, о котором столь темпераментно говорит автор Апокалипсиса. Почитайте соответствующие места, где автор Апокалипсиса говорит о том, что связано с числом 666! Тогда по замыслам определенных духовных сил с человечеством должно было произойти нечто, и произошло бы, если бы не было Мистерии Голгофы. Тот нисходящий путь, который предназначался человечеству с 333 г. — вершины души рассудочной или души характера — этот нисходящий путь был бы использован для того, чтобы ввести человечество в совсем иной фарватер, чем тот, каким оно должно было идти согласно намерениям тех божественных существ, которые были связаны с ним изначально, со времени древнего Сатурна. Это должно было произойти вследствие того, что нечто, что лишь позднее должно было придти в человечестве, душа сознательная с ее содержанием, с помощью своего рода откровения была бы дана человечеству уже в 666‑м году. В случае, если бы это произошло, были бы действительно осуществлены намерения определенных, противостоящих развитию человечества, однако желающих завладеть этим развитием, существ, и в этом случае человечество в 666 г. было бы застигнуто врасплох, было бы наделено душой сознательной так, как это будет лишь много времени спустя после наших дней.