Руслан Скрынников - Начало опричнины

• Название: Начало опричнины
• Автор: Руслан Скрынников
• Жанр: История
• Год: 1966

Настоящая монография представляет первую часть исследования автора по истории опричнины. В ней подробно исследованы политическое развитие страны, приведшее к опричнине, социальная структура опричнины, наконец, опричная земельная политика на первом этапе ее существования. Внутренняя история опричнины рассматривается в неразрывной связи с событиями Ливонской войны, оказавшей исключительное влияние на судьбы страны, ее экономику и жизнь народа.

---

    Образование особой думы при царевичах позволило 3ахарьиным взять в свои руки управление Москвой. (В предыдущие годы Москвой правила «семибоярщина», в которой несколько лет подряд первенствовали князья Шуйские. Когда в мае 1562 г. царь выступил в литовский поход, «ведать Москву» он оставил сыновей и с ними бояр Д. Р. и Н. Р. Юрьевых, В. М. Юрьева, В. П. Яковлева, князя В. А. Сицкого, окольничих И. И. Чулкова и В. И. Умного. Грозный поручил наследнику «по вестем во все городы о бережение к воеводам писати от себя, и всякие свои земские дела приказал делати сыну своему царевичу Ивану»[627]. Практически за восьмилетнего царевича столицей управлял бояре Юрьевы. В те же месяцы родня Юрьевых боярин И. П. Яковлев-Захарьин, будучи первым дворовым воеводой командовал царским полком в литовском походе[628].

    Важнейшие официальные документы начала 60-х гг. показывают, что Захарьины стали играть первостепенную роль как в управлении внутренними делами, так и в определении внешнеполитической программы. В. М. Юрьев после падения Адашева немедленно вернулся к дипломатической деятельности. Он принимал различных гонцов в 1561—1562 гг., вел ответственные переговоры с литовскими послами в ноябре 1563 — январе 1564 г.[629]. Как ближний боярин, В. М. Юрьев выдал на поруки арестованного князя И. Д. Бельского (март 1562 г.). Аналогичную миссию при освобождении удельного князя А. И. Воротынского (апрель 1563 г.) и члена Избранной рады Шереметева (март 1564 г.) исполнял боярин И. П. Яковлев-Захарьин[630]. Боярин Д. Р. Юрьев играл важную роль в дворцовом управлении. Он возглавлял Большой дворец, а в 1562 г. стал заведовать также Тверским дворцом[631].

    Одним из следствий победы Захарьиных явилась широкая раздача думных чинов представителям старомосковских нетитулованных родов. Боярством были пожалованы Л. А. Салтыков-Морозов, М. И. Вороново-Волынский, Ф. И. Умного, Н. Р. Юрьев-Захарьин, В. В. Морозов (1560—1562), Ф. И. Сукин (к 1561 г.), В. П. Яковлев (к 1562 г.) и т. д. Окольничими стали М. М. Лыков, П. П. Головин, М. М. Тучков-Морозов, А. А. Бутурлин, М. П. Головин, В. И. Умного, И. И. Чулков (1560—1562 г.)[632]. Все эти пожалования имели четко выраженную направленность. Боярами стали последние из Захарьиных, еще не имевшие высшего думного чина, а также их приверженцы и родня[633].

    В тот же период доступ в Боярскую думу получили лишь единичные представители титулованной княжеской знати. Чин боярина получили однородец царского свояка Сидского князь И. Ф. Хворостинин, дядя думного дворянина Горенского князь Ф. М. Черный-Оболенский, отец думного дворянина Телятевского князь П. И. Телятевский и т. д.[634]

    Захарьины постарались упрочить свое влияние в Боярской думе, а также и в приказном аппарате управления. Прежде всего они добились возвращения из многолетней ссылки Н. А. Фуникова-Курцева, подвергшегося преследованию со стороны Сильвестра. Получив думный чин казначея, Курцев возглавил центральное государственное ведомство Казенный приказ (ранее 9 февраля 1561 года)[635].

    Правительство щедро вознаградило еще одного противника Сильвестра дьяка И. М. Висковатого. Дьяк получил думный чин печатника и стал главным помощником Н. А. Курцева в Казенном приказе[636]. Свою деятельность в Казне Висковатый начал с «реформы» печати. 3 февраля 1561 г. старая «меньшая» великокняжеская печать была заменена большой печатью, украшенной символом самодержавия: «орел двое-главной, а середи его человек на коне, а на другой орел же двоеглавной, а середи его инърог»[637].

    Новое правительство, по-видимому, произвело основательную чистку приказного аппарата. В главном военном ведомстве, Разрядном приказе, место старого опытного дьяка И. Е. Цыплятева занял И. Т. Клобуков, родня знаменитого осифлянина В. Топоркова-Клобукова[638]. Около 1562 г. дьячество получил А. Я. Щелкалов, обязанный первыми успехами своей карьеры, скорее всего, покровительству со стороны Сукиных[639].

     Казначей Ф. И. Сукин был одной из самых колоритных фигур в среде дворянской служилой бюрократии. Под его начальством начинал службу А. Ф. Адашев. Ловкий, пронырливый делец, Сукин управлял Казенным приказом на протяжении 15 лет, держась на поверхности при всех правителях. Во время суда над Сильвестром дядя казначея старец Мисаил Сукин энергично поддерживал домогательства Захарьиных. Придя к власти, Захарьины отблагодарили семью Сукиных. В начале 1560 г. Ф. И. Сукин получил чин окольничего, а в конце года был произведен в бояре. Пожалование высшего думного чина выходцу из худородных провинциальных дворян было столь же беспрецедентным случаем в политической жизни начала 60-х гг., как и аналогичное пожалование Ф. Г. Адашеву в предыдущем десятилетии. Согласно позднейшим преданиям, Сукины не раз писали доносы («доводили») на неугодных царю бояр, да и «в приказе, что хотели, то делали». Путем темных махинаций они составили крупное состояние. Сукины были типичными деятелями новой формации. Их стремительное возвышение было симптомом усиления влияния приказной бюрократии.

     Новая роль приказной бюрократии, служившей послушным орудием монархии, вызывала крайнее раздражение титулованной знати, «вельмож», отстаивавших старинное право Боярской думы на управление страной. Курбский язвительно осмеивал царя за его доверие к приказным бюрократам из поповичей. Писарям русским, утверждал он, «князь великий зело верит, а избирает их не от шляхетского роду, ни от городна, но паче от поповичей или от простого всенародства а то ненавидячи творит вельмож своих»[640].

    К числу приказных людей «из поповичей» принадлежали думные люди Ф. И. Сукин, Н. А. Фуников-Курцев и т. д.[641]

    Защитник старины, выходец из старой дьяческой фамилии Т. Тетерин высказывал не менее резкие суждения о значении приказной бюрократии. Царь больше не верит боярам, писал Тетерин М. Я. Морозову, «новые доверенные люди верники-дьяки, которые его половиною кормят, а другую половину собе емлют, у которых дьяков отцы вашим (боярам Р. С.) отцам в холопстве не пригожалися, а ныне не только землею владеют, но и головами вашими торгуют»[642].

* * *

    Кружок Адашева с его программой дворянских реформ исчез с политической арены, но объективные тенденции, определявшие его деятельность, по-прежнему влияли на политическую жизнь страны. Поэтому новое правительство продолжало политику предыдущего десятилетия в некоторых сферах и, в частности, в сфере земельной политики.

    В начале 60-х гг. правительство подготовило новое Уложение о княжеских вотчинах, которое служило прямым продолжением указа 15 мая 1551 года. Боярская дума утвердила новое Уложение 15 января 1562 г., видимо, после дебатов. Высшее духовенство было вовсе отстранено от обсуждения Уложения, поскольку новый закон противоречил земельным интересам церкви.

    По сравнению с адашевским приговором начала 50-х годов новый указ ограничивал крупнейшее княжеско-вотчинное землевладение более последовательно и полно. Существенным образом менялись самый объем и действенность ограничений. Отныне княжатам вовсе запрещалось продавать и менять свои «старинные» родовые вотчины. Все сделки подобного рода объявлялись незаконными. Княжеская вотчина, проданная сыну боярскому «опричь» братии и племянника вотчича, подлежала конфискации в пользу казны. Подвергались конфискации также все без исключения вымороченные вотчины княжат. При наличии наследников только в женской линии княжеские вотчины также переходили в казну. «Великие» вотчины, завещанные князем-вотчинником жене или отданные за дочерями и сестрами в приданое, отчуждались с известным вознаграждением, земельным и денежным. Даже ближайшие родственники по мужской линии (братья и племянники, исключая сыновей) могли наследовать старинные княжеские вотчины лишь по царскому указу: «и государь того посмотря, по вотчине и по духовной и по службе, кому которую вотчину напишет, велит указ учинити»[643].

       Ограничения, установленные приговором 1551 г., впервые получили силу обратного действия в 1562 г. По новому указу, все княжеские вотчины, приобретенные «иногородцами» (!) путем покупки или с приданым «после» великого князя Василия III и за 15—20 лет до приговора, т. е. в период боярского правления 1533—1547 гг., отчуждались в казну без всякой компенсации[644]. Все княжеские вотчины, приобретенные аналогичным образом за 5—10 лет до приговора, т. е. в период действия закона 1551 года с 1552 по 1556 гг., отчуждались безденежно или за известную компенсацию по усмотрению правительства[645]. Пересмотру не подлежали лишь сделки на княжеские и прочие вотчины, заключенные в 1557—1562 гг. Причиной подобного любопытного исключения были, возможно, земельные мероприятия, проведенные правительством в 1556 г. в связи с упорядочением военно-служилой системы землевладения и проверкой владельческих прав на земли. Результаты «землемерия» 1556 г. не подвергались пересмотру: закон о конфискации различных категорий вотчин (княжеских и др.) не распространялся на период после «землемерия» (1557—1562 гг.), и вся практика этого периода признавалась законной.