Андре Дотель - Современная французская новелла

• Название: Современная французская новелла
• Автор: Андре Дотель
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Рассказы
• Год: 1981

В сборник вошли новеллы французских писателей последнего пятилетия. Тематическое разнообразие, различие художественной манеры представленных в сборнике произведений, которые переводятся на русский язык впервые, позволит советскому читателю получить более полное представление о современной новеллистике Франции.

---

Что же касается Сарделя, тот явно охладел к нему. До сих пор Сардель относился к Рафаилу несколько свысока, покровительственно. Рафаил был всего лишь аккомпаниатор, роль полезная, но безликая, требующая лишь беспрекословного подчинения и такта. И вот на тебе, публика его заметила, приходится делиться с ним аплодисментами, и даже директор счел нужным обратить на это внимание.

— Ну к чему такое рвение, старина, к чему? — выговаривал Сардель вконец измученному Рафаилу.

Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы в это время не вернулся Дюрье. Рафаил облегченно вздохнул и с сознанием исполненного долга вернулся к частным урокам; жестокое, хотя и поучительное испытание ушло в прошлое.

После женитьбы жизнь Рафаила мало изменилась, разве что у него появилось неведомое ему до той поры чувство ответственности. Надо было помогать жене — на ее плечи свалилось сразу столько забот, да еще так трудно сводить концы с концами: тут и плата за квартиру, и взносы за автомобиль, телевизор, стиральную машину, приобретенные в кредит. Теперь им все чаще приходилось посвящать вечера бухгалтерским подсчетам, и все реже причащались они непорочной красоте баховского хорала.

Однажды Рафаил, вернувшись домой несколько позднее обычного, застал Бенедикту в сильном волнении — у них только что побывал директор кабаре! Разумеется, он хотел повидать самого Рафаила, но, но застав его дома, объяснил Бенедикте цель своего визита. Нет, нет, он не собирался предлагать ему аккомпанировать этому жалкому фигляру Сарделю — кстати, тот может распрощаться с надеждой получить контракт на будущий сезон. Он пришел предложить Рафаилу сольный номер — несколько пьес на пианино. Это внесет еще один нюанс в их яркую, динамичную программу. Рафаил сыграет что-нибудь плавное, мелодичное и посреди веселого каскада создаст как бы паузу, полную покоя и красоты. Публике это понравится.

Рафаил отказался наотрез. Нет, он ни за что не согласится вернуться в этот мерзкий вертеп. Ему довелось на собственном опыте познать, что и музыка, его музыка, может служить злу. Ну и хватит с него, хороший урок на будущее.

Бенедикта решила переждать бурю. А затем потихоньку, исподволь попыталась переубедить его. Работа, которую ему предлагают, не имеет ничего общего с тем, что он делал раньше. Он будет выступать один и играть только то, что сам пожелает. В конце концов, это сольный номер, а ведь он профессиональный музыкант. Конечно, дебют довольно скромный, но главное начать. Выбирать пока что не приходится.

Изо дня в день она терпеливо, упорно твердила одно и то же. А сама тем временем начала подумывать о переезде. Она мечтала о большой квартире в старинном доме, в аристократическом районе. Но это требовало жертв.

Рафаил пожертвовал собой и подписал контракт сроком на полгода; в случае расторжения контракта ему грозила крупная неустойка.

В первый же вечер Фрикадель понял, в какую ужасную ловушку угодил. Зал гудел и вибрировал после предыдущего номера — пародийного танго в исполнении великанши и карлика. Выход Рафаила был безошибочно рассчитан: его узкий куцый фрак, неловкие, скованные движения, лицо затравленного семинариста, наполовину закрытое огромными очками, — все должно было обеспечить верный комический эффект. Его встретили громовым хохотом. На его несчастье, табурет у пианино оказался слишком низким, он начал подкручивать его, нечаянно открутил совсем и предстал перед гогочущей публикой в полной растерянности, держа в руках распавшийся на две части табурет, похожий на гриб, с которого сорвали шляпку. В другой обстановке он за несколько секунд прикрутил бы сиденье обратно. Но, ослепленный вспышками фотокамер, он окончательно потерялся и в довершение всех бед уронил очки, без которых вообще ничего не видел. И когда, встав на четвереньки, он стал шарить по полу в поисках очков, веселье публики достигло предела. Целую вечность сражался он с развалившимся табуретом, и наконец, не помня себя, с трясущимися руками сел за пианино. Что он играл в тот вечер? Он и сам не смог бы ответить на этот вопрос. Как только он оканчивал пьесу, зал чуть-чуть затихал, но стоило ему опять коснуться клавиш, хохот с новой силой обрушивался на него. Весь в поту, обезумев от стыда, он очутился за кулисами.

Директор заключил его в объятия.

— Дорогой Фрикадель, — вскричал он. — Великолепно, вы слышите, ве-ли-ко-леп-но! Вы — звезда сезона! Гений комической импровизации! Какая яркая индивидуальность! Достаточно вам появиться на сцене, и зрители начинают корчиться от смеха. А после первого аккорда они прямо впадают в исступление. Кстати, я пригласил прессу. Вы станете сенсацией!

За спиной директора скромно притаилась Бенедикта и, улыбаясь, принимала поздравления. Рафаил ухватился за нее, словно утопающий за соломинку. Он с мольбой вглядывался в ее лицо. Но до чего же безмятежно, радостно и твердо встречала его взгляд маленькая Бенедикта Приор, превратившаяся в тот вечер в мадам Фрикадель, жену известного музыканта-эксцентрика. Должно быть, в эти минуты мысли ее были заняты роскошной квартирой в аристократическом районе. Мечта становилась реальностью.

Отзывы прессы и вправду были восторженными. Фрикаделя называли новым Бестером Китоном. Восхищались его лицом, которое так напоминало «физиономию обескураженного орангутанга», отмечали его уморительную неловкость и гротескную манеру игры на пианино. Все газеты поместили одну и ту же фотографию: Рафаил ползает на четвереньках между частями развинченного табурета, отыскивая очки.

Они переехали. Вскоре делами Фрикаделя стал заниматься импресарио. Фрикадель снялся в фильме. Потом во втором. После третьего фильма они вновь переехали и на этот раз поселились в особняке на авеню Мадрид в Нейи.

В один прекрасный день им нанес визит Анри Дюрье. Он пришел выразить восхищение фантастическим успехом своего старого товарища. Дюрье оробел среди хрустальных бра и картин знаменитых художников и никак не мог прийти в себя от всего этого великолепия. Сам он был всего лишь второй скрипкой в муниципальном оркестре Алансона. Впрочем, он не жаловался. Во всяком случае, теперь не надо бренчать на пианино в ночных кабаре, и это главное. Он с твердостью заявил, что не намерен больше торговать своим талантом.

Они вспомнили годы учебы в консерватории, надежды, разочарования — все то, что им пришлось пережить, пока они искали свой путь в искусстве. Дюрье не захватил с собой скрипку. Но Рафаил сел за рояль, он играл Моцарта, Бетховена, Шопена…

— Из тебя мог бы выйти великий пианист, — воскликнул Дюрье. — Но судьба уготовила тебе другие лавры. Что ж, каждому свое.

Рассыпаясь в похвалах Фрикаделю, критики не раз вспоминали о Гроке — мол, наконец-то легендарный швейцарский рыжий клоун обрел своего преемника.

И вот в сочельник Фрикадель в самом деле дебютировал на арене цирка Урбино. Найти ему в партнеры белого клоуна оказалось делом непростым. Несколько проб окончились неудачей, и тут Бенедикта, ко всеобщему изумлению, решила сама попытать счастья. А собственно, почему бы и нет? Она была просто неподражаема, маленькая Бенедикта Приор, в узком расшитом жилете, коротеньких штанишках, серебряных сандалиях, с набеленным лицом, которому черная бровь, дугой пересекавшая лоб, придавала выражение язвительного недоумения, — достойная партнерша, незаменимая ассистентка клоуна-музыканта Фрикаделя.

Фрикадель с лысиной-нашлепкой из розового папье-маше и красным носом-картошкой утопал во фраке необъятной ширины, на груди его болталась целлулоидная манишка, широченные штаны гармошкой спускались на огромные башмаки. Он играл роль пианиста-неудачника, претенциозного невежественного простачка, выступающего с сольным концертом. Со всех сторон его подстерегали неприятности, но главную опасность таили в себе его собственная одежда, табурет и в особенности пианино. Стоило ему прикоснуться к ним, как вырывалась струя воды, вылетали клубы дыма, раздавались малоприличные звуки: чиханье, урчанье, чавканье. Своды цирка то и дело сотрясал гомерический хохот, распиная Фрикаделя на кресте его собственной буффонады.

Оглушенный буйным весельем толпы, Фрикадель, случалось, вспоминал беднягу Сарделя — даже тот не позволил бы себе пасть так низко. Спасала его только близорукость — из-за грима Рафаил не мог надеть очки, и потому все вокруг сливалось для него в огромные разноцветные пятна. Пусть сотни палачей казнят его своим животным смехом, слава богу, он их не видит.

И вдруг под самый конец в номере с дьявольским пианино произошла осечка. А может, под сводами цирка Урбино в тот вечер свершилось чудо? Предполагалось, что в финале, после того как несчастный Фрикадель отбарабанит свою пьесу, пианино взорвется прямо у него перед носом и выплюнет на арену окорока, торты с кремом, связки сосисок, круги колбас. Но все вышло по-другому.