Елена Вернер - Ты – моя половинка

• Название: Ты – моя половинка
• Автор: Елена Вернер
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-85766-1

Их любовь родилась сразу после сотворения мира. Под разными именами и в разное время их видели то здесь, то там – красная Москва, вересковый Корнуолл, зачарованный Монреаль… Они меняли облик и имя, чтобы с разных концов света раз за разом возвращаться друг к другу, в особняк на засыпанной осенними листьями аллее. Будет ли им, как Маргарите и ее Мастеру, дарован покой – или эти мужчина и женщина погубят себя и свою любовь, совершив самый страшный грех, которому нигде нет прощения? Им предстоит многое пережить, но главное – понять, что, если ты не предаешь свою любовь, она способна на чудо.

---

Когда визг автомобильных тормозов заставил оцепенеть всю улицу, Джемма услышала крик. Она узнала по голосу – это был крик ее ангела, ее возлюбленного, крик отчаянный и скорбный. Она не разобрала его слов, а в следующую секунду вокруг ее неестественно распластанного на мостовой тела уже собиралась толпа зевак.

Джемма видела себя словно со стороны. Она лежала в неказистом школьном платьице, туфли почему-то валялись в нескольких ярдах от нее. Переднее колесо покореженного велосипеда еще крутилось со стрекотом, и спицы в нем мелькали, мелькали…

А потом улица Локерстоуна исчезла. Джемма осознала, что она, захлебываясь от счастья, бежит по мощенной камнем аллее. Вокруг – мгла и какая-то величественная осенняя красота, и она летит, не чувствуя под собой ног, ликующая, нетерпеливая. Мимо мелькает скамейка, засыпанная кленовыми листьями, рыжими, как ее волосы. Она проносится мимо. Она знает, ей осталось совсем немного. Она должна успеть, она должна, должна!

Вот вдали уже замаячила ее цель. Что это? Кажется, дом?

Джемма побежала еще быстрее. Шагов своих она не слышала, будто их не было вовсе. Она неслась сквозь влагу осеннего дня и чувствовала мельчайшие капельки, оседающие на волосах, одежде, лице. И все внутри у нее трепетало от восторга, такого сильного, немыслимого, острого, что она перестала быть собой и стала одним сгустком, облаком этого восторга. Джемме осталось совсем немного, она уже четко видела очертания высоких окон, плющ по стене особняка, дверь, которая медленно раскрывается ей навстречу…

Но тут подул ветер. О, этот ветер, всегда ветер! Порыв чуть не сбил ее с ног. Она пыталась продраться сквозь него, но тщетно – этот ветер всегда сильнее, чем она. Он подхватил ее и понес прочь…

Когда Джемма открыла глаза, она не сразу осознала, что находится в больнице. Все вокруг было скучно-белым: стены, простыни, потолок. Над нею склонилось беспокойное лицо матери. В это мгновение Джемма раз и навсегда поняла значение слова «разочарование». То, что она чувствовала сейчас, не могло сравниться ни с одним из разочарований, испытанных раньше. Раньше были пустяки, досадные мелочи – теперь она хотела закрыть глаза, закричать, взорвать все вокруг, стереть с лица земли города – только чтобы снова вернуться туда, на аллею к дому.

Это было невозможно.

Через пару месяцев бодрый врач в больнице Труро[7] осматривал ее с недоумением: черепно-мозговая травма, с которой поступила девочка, была крайне серьезна, обширна и затронула и височную, и затылочную части. А теперь, все вроде бы как надо, по крайней мере, все показатели были в норме, рефлексы окрепли. Выздоровевшая Джемма отправлялась домой.

– Доктор Клив, – Кэтрин боялась поверить своему счастью, и смотрела хоть и воодушевленно, но настороженно. – Вы уверены, что она в порядке?

– Сейчас – вполне, миссис Донован, – ответил доктор. – Конечно, травма может дать о себе знать в будущем, но сейчас – полный порядок. У вашей дочурки ирландское здоровье.

– Как и полагается, – расплылась в улыбке польщенная мать.

Насчет здоровья доктор был прав, Джемма никогда больше не попадала в больницу. Еще какое-то время после происшествия мать пыталась окружать Джемму чрезмерной заботой, но с такой упрямицей это не очень-то выходило. От материнской опеки Джемма снова сбегала на пустошь, берег моря или холмы, туда, где ей было так просто затеряться и слиться с природой, туда, где она еще явственнее ощущала присутствие своего ангела.

Она чувствовала вину перед ним. Ведь это ангел попытался предупредить ее об опасности, крикнул так громко, что эхо его голоса все еще стояло в ее ушах. А она подвела его, не успела среагировать и в итоге оказалась на земле с разбитой головой, рядом с велосипедом и толпой охающих горожан.

– Но с другой стороны, – беседовала Джемма с невидимым ангелом, глядя на расстилавшуюся перед ней равнину внизу, у подножия холма, – я бы никогда не увидела тот чудесный сон. Знаешь, про дом, и аллею, и удивительную какую-то осень… Зачем я очнулась…

Она вздохнула с сожалением, но вовремя спохватилась:

– Прости, мой ангел, я знаю, ты, наверное, огорчаешься, когда слышишь от меня такое… Конечно, ты ведь хочешь меня спасти, хочешь, чтобы я была невредимой… Но если бы ты там побывал… Ты бы меня понял. Мне в то мгновение, когда я бежала, казалось, что все счастье мира заключено там, в конце пути, и надо только успеть добежать. А я не добежала, понимаешь!

Она бессильно откинулась на спину, грызя ногти, и вперила взгляд в небо. Там плыли тучи. Они менялись, перетекая одна в другую, сливаясь, разъединяясь, представляя собой целый сложный изменчивый мир, которому нет дела до человеческих бед и переживаний. Джемма почувствовала себя крупицей песка, лежащей в дюнах, – настолько маленькой, что ее словно и нет вовсе. Она повернулась на бок, закрыла глаза и тут же ощутила на затылке дыхание своего ангела, еще отчетливее, чем всегда. Он как будто лег рядом с ней, обнял нежно, мягко… Джемме стало тепло и покойно, и сон увлек ее вдаль.

Она снова видела себя на аллее в осеннем саду. Не было торопливости, не было теперь желания бежать вперед, к своей цели. Потому что рядом с ней по аллее ступал тот, кто был ей ближе всего. Он и был ее целью. Она узнала в нем своего ангела, хотя и не видела ни его лица, ни фигуры. Такие мелочи были не нужны, она знала, что это он.

– Не торопись, Джемма. Всему свое время, ты же и сама знаешь. Я с тобой, ты со мной – к чему эти терзания?

– Но мне так хотелось остаться здесь! – попробовала она оправдать свое ребячливое нетерпение. И сама почувствовала его бессмысленность.

– Зачем?

– Потому что ты здесь, а я там, – нахмурилась она.

– Я – там. Я всегда с тобой. Куда идешь ты, туда иду и я. Всегда.

«Всегда», – услышала Джемма в шевелении травы. Короткий сон кончился так же незаметно, как начался. Она проснулась и села, рассеянно оглядываясь вокруг. Все было безлюдно, но она еще чувствовала его присутствие, его взгляд, прикованный только к ней одной. Девушка сладко потянулась, не в силах сдержать умиротворенную улыбку: обещание ангела всегда быть с нею сделало ее счастливее. Возможно, лишь до следующего приступа меланхолии и сомнений.

Джемма рано повзрослела. Ее движения еще были неуклюжи, как у подростка, но в глазах уже светилось какое-то сильное чувство, знание большего. Люди неизменно попадали под действие ее взгляда. Джемма впечатляла их. Однако милой и очаровательной ее никто не считал. У нее не было подруг, девочки сторонились ее и не знали, о чем говорить в ее присутствии: она не интересовалась ни мальчиками, ни нарядами, ни даже школьными уроками. Эта всегда витающая где-то Джемма…

В мечтах, снах и побегах прошло несколько лет. Джемме исполнилось двадцать, и она расцвела. На нее начали оглядываться прохожие, незнакомые ей люди. Красавицей ее было не назвать при всем желании: выше ростом, чем это принято, с порывистыми движениями и слишком смелым прямым взглядом, немного асимметричными чертами веснушчатого лица и крупноватым улыбчивым ртом. Она была прямой противоположностью миловидности, потому что ее облик не укладывался в общепринятые рамки, и даже ее волосы были ярче нормы. Девочки в школе сплетничали на переменах, что Джемма специально подкрашивает их чем-то, чтобы побольше выделяться. Но сама она в своей экзотической оболочке ощущала себя на удивление гармонично. Она была оригинальной, не похожей на других, настоящим вызовом общественности – хотя и не делала ничего предосудительного, – и именно это заставляло людей глядеть ей вслед, когда она быстрым шагом пересекала локерстоунские улицы, легко подхватывала корзину с продуктами или мчалась мимо на велосипеде.

С соседями Джемма общалась вежливо, но отстраненно, как и в детстве. Она не дичилась их, но в ее присутствии остальные чувствовали себя немного неловко и почему-то глупо. Будто они заранее знали ее превосходство и боялись сморозить какую-нибудь бессмыслицу. Тем не менее жизнь в таком небольшом городке, как Локерстоун, требовала от всех постоянного добрососедского взаимодействия. Джемма ходила по магазинам, продавала горожанам молоко с фермы, стригла овец, сама нанимала сезонных работников на ферму Вейлмартов-Донованов. И те, кто сближался с ней – работники, покупатели, – скоро приходили к выводу, что девушка вполне мила, у нее легкий нрав, умные суждения, заразительный смех и, что немаловажно, удивительная для маленького городка способность держать язык за зубами. Никто не мог похвастаться тем, что услышал сплетню от Джеммы Донован. Да и свои собственные мысли она предпочитала держать при себе.

Возможно, именно поэтому сама Джемма была в курсе всего, о чем говорят и что делают ее соседи. Сплетни, слухи и новости слетались, стекались, сползались к ней со всех сторон. Однажды утром, через неделю после двадцатого дня рождения, болтая с почтальоншей Роузи Сильвер, Джемма узнала, что в городе появилось новое лицо.