Ронни Вуд - Ронни. Автобиография

• Название: Ронни. Автобиография
• Автор: Ронни Вуд
• Жанр: Биографии и Мемуары

Гитарист самой известной в мире рок-н-ролльной группы рассказывает историю группы и свою. Сырую, неочищенную, грязную и увлекательную.

Ронни Вуд происходил из цыганской семьи и вырос недалеко от аэропорта Хитроу, желая только играть музыку и рисовать. Вуд всегда был талантлив, а в 60-х годах, он часто находился в нужном месте и в нужное время, став гитаристом для всех, от Бёрдс и Джеффа Бека, до Фейсиз и Рода Стюарта. Но Вуд раскрылся совершенно по-новому, когда он присоединился к Роллинг Стоунз. Ни одна другая группа никогда не приблизилась к успеху Роллинг Стоунз — как художественному, так и материальному — и их долговечности. Ни одна другая группа никогда не переживала столкновения творческого потенциала таких крупных личностей.

С успехом пришли и серьёзные проблемы — сумасшедший разгул, алкоголь и наркотики преследовали Ронни в его рок-н-ролльных приключениях. Его отношения, особенно с Миком Джаггером, Китом Ричардсом и женщинами в его жизни, становились все более сложными.

Увлекательный портрет не только группы Роллинг Стоунз, но и величайших рокеров — от Эрика Клэптона до Рода Стюарта, Джимми Пейджа и Кит Муна, Джими Хендрикса и Пита Таунсенда. Невероятное путешествие в мир рок-н-ролла.

---

Я не играл на сцене на его гитаре, так как мне не хотелось его расстраивать. Сейчас он иногда использует «Гретч», который гораздо легче, а еще странную австралийскую гитару с лампочками и безделушками, которые приделаны на задней стороне ее корпуса. Теперь он сидит, когда играет, потому что у него диабет, с которым он борется уже много лет, и у него больная спина. Из-за того, что в то время он тягал этого огромного квадратного монстра по всей сцене, а также все свое оборудование. Вы можете представить, почему у него проблемы со спиной.[34]

Будучи абсолютным мастером ритм-гитары, Бо продуцирует монструозный локомотивный ритм: как-то один обозреватель из Сан-Франциско описал его звучание к как у «дьявола, передвигающего свою мебель». Когда он переключался на соло, я подхватывал ритм, который устанавливал Бо. Это было очень естественно.

Гораздо более неестественной оказалась одна ночь в Сан-Франциско в 80-х, когда с нами выступил Джон Ли Хукер, и их эго переплелись с шумом. Из-за Бо и Джона Ли, каждого игравшего свое, музыка стала такой громкой, что создавалось впечатление, будто играешь, плавая по уши в гороховом супе. Ничего нельзя было расслышать. Я уставился на Дебби, а Дебби уставилась на меня, потом Дебби, наконец, пошла на сторону сцены, где был Джон Ли, чтобы разобраться в том, что происходит, и Джон Ли тоже оказался не в курсе. Он спросил её: «Какого *** это мы?..» Она не знала, какого, и закричала ему в ответ: «Где тут, на…, уан-бит?»[35] Этот бит просто необходим, иначе вы играете наудачу.

Мы оказались в неприятности. Дебби попробовала перестроить всех по басовой линии, но Бо не играет по указке других. Джон Ли играет своё. Мы играли 12-тактный блюз, ну а Джон Ли не играет 12-тактный. Может быть, он играет 13-тактный, а может — 9-тактный. Так что он был в отключке, а Бо — где-то в другом измерении играет что-то своё, и посреди этой милой путаницы мы с Дебби просто засмеялись, потому что — что еще мы могли предпринять? Самое забавное во всем этом было, когда на следующее утро обозреватель из Сан-Франциско решил, что джэм Бо Диддли, Джона Ли Хукера и Ронни Вуда был самым удачным за вечер.

На гастролях мы преодолевали большие расстояния. Когда мы играли в Виннебаго, то пришли Джо и дети, а Чач был всегда рядом, плюс также приходил мой тогдашний менеджер Фил Карсон (еще один из неплохих). Перед тем, как создать свою менеджерскую компанию, Фил работал на «Атлантик Рекордз» в Англии. Мы были в Японии, когда Бо попросил меня нарисовать обложку альбома «Живьем в «Ритце»». Тогда в моей комнате веселилось много народа, что мне было не впервой (я создал большую часть своих картин маслом именно в подобной ситуации), и это не остановило меня — я взял тушь и кисти и нарисовал Бо и себя. У него остался один из моих рисунков с тех давних пор, когда у него не было одного зуба.

С Бо было чудно гастролировать, и это гарантировало тебе всегда веселое настроение, особенно в компании с ним и его подругой Мэрилин. Он заставлял её снимать на камеру каждое свое движение в каждой песне во время каждого шоу. Он изобретал для того, чтобы это пошло съемкам на пользу, разные безделушки; камеры соединялись с фантастическими приспособлениями, так что ни один кадр не был пропущен.

Он также рассказал мне отличную историю о том, как он начинал в Чикаго. Он сказал, что когда впервые прибыл туда с далекого Юга только с одной гитарой изо всех вещей, он зашел в студию «Чесс», а там сидел великий миссисипский блюз-музыкант Вилли Диксон.

Бо сказал ему: «Ох, мужик, я абсолютно потерян…»

Так что Вилли взял юного Бо под своё крыло, показал ему все входы-выходы и помог ему устроить свою музыку и свою карьеру. Я часами сидел-слушал этого парня и играл с ними на инаугурации Джорджа Буша-старшего в Белом Доме. Я обожал слушать истории из прежней жизни о нем, о Джероме (из песни «Bring It to Jerome» — «Принеси это Джерому») и о Герцогине — первой басистке, которую я когда-либо слышал. Как только он расходился, эту легенду уже невозможно было заткнуть.

25. Перемена

Во время турне с Бо Диддли я принял предложение по поводу клуба во Флориде. Мне можно было бы на него не реагировать. Но, имея в виду такое вдохновляющее предложение и нетронутую местность Майами, я подумал, что это будет попаданием в точку. «Вуди’c-На-Пляже» стал первым большим ночным клубом в арт-деко-округе Южного Пляжа, и это было в то время, когда это местечко только набирало обороты. Я должен был знать, что все это кончится плохо, когда Кит окрестил его «Види’с-На- Пляже».[36]

Перед тем, как мы прибыли туда, на Южном Пляже по-прежнему было полно дилеров крэка, и пальмовые деревья росли прямо на улицах. Сейчас там просто не продохнуть. Когда мы с Джо поехали посмотреть, что там, нас в конце концов сделали почетными гостями на церемонии закладки первого камня, где присутствовал мэр, который вручил мне ключи от города для того, чтобы я начал свое дело.

Клуб был спроектирован Барбарой Хьюланицки (это её «Biba»[37]) при участии Джо. Он был весьма в духе «Miami Vice», очень клевый и вселяющий трепет. Внутри клуба был приватный бар, а внутри приватной секции клуба был внутренний кабинет, а внутри этого внутреннего кабинета — еще один внутренний кабинет, который был зарезервирован для Джерри Ли, меня, Бо, Рэя Чарльза, Тутса. Фэтса и ребят.

Он был замечательно спроектирован — в нем был плавательный бассейн в форме гитары, который вдохновлял молодых фотографов и юных моделей.

Когда мы начали с «Вуди’с», мы наблюдали, как обновляются деко-отели, и везде были заложены пальмы, что сделало это место похожим на все остальные. Мы стали первым более-менее сносным клубом в той части Майами. Мы с Бо официально открыли «Вуди’с» первым выступлением «Gunslingers». К несчастью, два года спустя пожарная управа закрыла нас. За шум, конечно — что еще можно было от этого ожидать?

Это был клуб живой музыки!

С Рэем Чарльзом, Фэтсом Домино, «the Crickets», Бадди Гаем и целой кучей блюзовых людей у нас прошло здесь несколько отличных ночей. Ночь четверга была ночью реггея, и у нас была своя группа под названием «Woody’s Orphans» («Сироты Вуди»). Я нанял своего товарища Бобби Киза в качестве музыкального руководителя, так что я знал, что музыка получится рокующей. И я был прав. «Вуди’с» оставил о себе отличную память, но он реально обошелся в копеечку. Хотя мы хорошо проводили время в Майами, летать туда-сюда из нашего дома в Нью-Йорке было трудновато. Мы с Джо начали скучать по дому и снова попивать. Мы подумывали о том, чтобы снова переселиться в Англию, когда мы столкнулись с дешевой, негламурной стороной Нью-Йорка. Мы слишком близко увидели её насильственную сторону.

Однажды мы вышли на обед в потрясный индийский ресторан в глубине Манхэттена под названием «Нирвана». С нами были Джэми и Лия, а также подружка Джо Мелисса. Она вежливо отпросилась в туалет, но её не было так долго, что Джо начала беспокоиться. И тогда Мелисса вернулась за стол вся дрожащая и в крови. Она сказала, что в женском туалете спрятался мужчина, который пристал к ней, ограбил её, а потом избил. Она стояла в лифте вся в крови, и никто даже не пошевелил бровью. Тогда Нью-Йорк был безжалостным. Мелисса только закричала: «Вуди, Вуди! Посмотри, что они со мной сделали!»

Джо отправила Мелиссу в больницу, а я отвел Лию и Джэми домой. Они тоже были встревожены. Как только я привел их домой, мне пришлось отправиться в студию, так как в тот вечер мы записывались. Я не знал этого, пока не вернулся, но как только Джо вернулась домой, она услышала, как какие-то дети на улице вламываются в автомобиль. Она выглянула из окна и прикрикнула на них. Они оглянулись и просто помахали ей ножом.

Нападение на Мелиссу и эти детки с ножами стали последней каплей. Я пришел домой на рассвете, и к тому времени Джо окончательно решила, что нам нужно покинуть Нью-Йорк: «Вся наша семья и друзья — в Лондоне. Я хочу, чтобы мои дети были в безопасности. Мы отправляемся домой».

Я не собирался с ней спорить — я был согласен, так что мы упаковались в рекордные сроки и мы полетели обратно в Англию. Пока мы не нашли дом в Уимблдоне, не упорядочили наши вещи и не переселились туда в конце 1986-го, мы жили у наших давних друзей Лоррейн и Саймона Кёрка.

26. Тормоза

Дом в Уимблдоне был меньше, чем что-либо, где мы когда-либо жили, но в конце сада там была студия. Это было место для моего оттяга, и я проводил большую часть времени там. Было очень здорово оказаться снова дома. Мои дети были окружены семьей и друзьями, мы с Джо возобновили старые дружеские отношения и снова вписались в жизнь Лондона. Жизнь была прекрасна, и нас везде встречали с распростертыми объятиями.

Однажды утром после большой вечеринки я обнаружил своего друга — чемпиона по снукеру Джимми Уайта без чувств в моей студии позади сада. Его тогдашняя жена Морин искала его все утро. Когда она нашла его, то подцепила за воротник и так протащила по всей тропинке. На половине пути к дому он проснулся. Она все еще кричала на него. Все, что он мог сказать ей, было: «Что у нас на завтрак, любимая?» Мы с Джо смотрели на все это из окна, заходясь в истерическом хохоте.