Ричард Ловетт - Фантомное чувство

• Название: Фантомное чувство
• Автор: Ричард Ловетт
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: ISSN 1680-645X

Ричард ЛОВЕТТ, Марк НИМАНН-РОСС. ФАНТОМНОЕ ЧУВСТВО

Представьте себе, что человек получил возможность одновременно принимать информацию от нескольких десятков камер и всевозможных датчиков, проникая в любое жилище. Причем управлять ими в реальном времени и складывать картинки в единое целое. Фантастика?

---

Горькая ирония процесса реадаптации заключается в том, что жучков-то у тебя отбирают, а вот по поводу татуировок в Корпусе считают, что их удалять нет нужды. И они полагают это милостью, тогда как на деле это ежедневное напоминание о том, чего ты лишился. Вроде фотографий Дениз и Коры Энн на столике в изголовье постели, где они улыбаются мне, как уже никогда не улыбнутся в реальности.

Лейтенант Маккарти командовал моей секцией, поэтому я должен был контролировать его состояние.

— Вы что-нибудь видите, Маккорбин? — спросил он громче, чем было необходимо. Он как будто еще не вполне уяснил, что мои жучки уже находятся в каждом кусте, через который он пытался что-то разглядеть.

Я подполз под ненадежным укрытием поближе к нему, чтобы можно было вести негромкий разговор, подавляя при этом желание резким высказыванием нарушить субординацию. Ну как, к черту, я могу что-нибудь увидеть? Я и без того растянул свои периметры на максимально возможную ширину, но все равно дистанция Восприятия покрывала лишь небольшую часть расстояния до следующего гребня.

— Нет, — ответил я. Я действительно не видел ничего, кроме камней. Больших скальных обломков. И за каждым может скрываться десяток террористов.

— А Лэпп?

— Он сказал бы, если бы что-то заметил.

Лейтенант в своем пустынном камуфляже для моего реального зрения выглядел бесформенным пятном, но для Восприятия он светился как яркий эмоциональный маяк. Не уверен в себе и вообще ни в чем. Напуган. Но настроен показать себя в лучшем виде. И в голове — целая куча вариантов, как нас поэффектнее угробить. Есть вещи, о которых операторы НК-МЭМС редко говорят даже в своем кругу. Знание, что твой командир не уверен в себе, — самое пугающее.

Подтекст же был еще хуже. Не знаю, как насчет всего остального, но трусом лейтенанта Маккарти не назовешь. А значит, мы вот-вот разделим участь бригады легкой кавалерии… несмотря на то что нас не шесть сотен, а только дюжина.

Я проснулся от собственного крика.

Я был слеп, лишен Восприятия. Враг таился где-то рядом, а я не знал где. Я вообще ничего не знал — где что находится.

Мы скользили от одного дверного проема к другому, почти невидимые в своем ночном камуфляже. Я шел замыкающим, но не слишком отставая от остальных, поскольку от этого места за мили разило ловушкой и требовалось, чтобы периметр моего Восприятия был выдвинут как можно дальше вперед. Пока я не ощущал ничего необычного. Может, здесь ничего и не было. Самые жуткие задания — это те, которые проводятся по ошибочным разведданным. Когда ты шаг за шагом пробираешься от дома к дому, надеясь уловить Восприятием хотя бы что-то, прежде чем пули прошьют тебя… а потом, спустя часы, выясняется, что там никогда ничего такого и не было.

Но на этот раз что-то там было. Мне просто не хватило времени это выяснить.

Больше всего я боялся мин-ловушек. Даже самые простые из них — с натянутой проволочкой — очень трудно засечь. Я находил не более 95 процентов из них, а когда пропускал хотя бы одну, кто-то погибал. Я избегал мыслей на эту тему.

Единственное, что я понял, — вся улица взорвалась. Хотя это не вполне правильно: не было ни фонтанов огня, ни рушащихся стен. Эти люди вовсе не желали поднять на воздух весь квартал. Взрывались фугасные гранаты. Или даже большие взрывпакеты. В свое время, когда я еще не понимал, что нормальная жизнь не для меня, и пытался учиться в колледже, нам как-то подбросили петарду в спальню общаги. В ограниченном пространстве комнаты эффект был такой же, как от настоящей гранаты.

Но чем бы это ни было сейчас, подобных штук тут установили целую кучу, да еще и соединили проводами, чтобы они взорвались одновременно. Весь мой периметр тут же отключился, возможно, был полностью уничтожен.

Враг прятался где-то рядом, и он уже приготовился действовать, тогда как я внезапно ослеп. Стал обычным человеком с обычными пятью чувствами. А ведь именно я должен был знать, где скрываются люди противника. Я послал на улицу все свои оставшиеся резервы, но понимал, что слишком поздно. И все по моей вине. Я был виновен в том, что не увидел установленную врагом растяжку. Я был виновен в том, что не засек врага до взрыва. Я был виновен в том, что выслал слишком много жучков к периметру. У меня почти не оказалось резервов Восприятия, и поэтому все, что мне оставалось, это глядеть, как погибает мое подразделение. Погибает от ловушки, которую я должен был предусмотреть, погибает от той же штуки, которая тогда, в колледже, чуть не обернулась для меня потерей слуха. Я виноват… я уселся на кушетке, вырвал телефон из держателя, набрал номер.

— Опять то же самое.

— Вспышка прошлого, галлюцинация, фантомное зрение?

— Кошмар.

А может, сон наяву. Временами трудно различить. Давным-давно, после операции, в которой мы избежали полного разгрома только благодаря тому, что я сумел обнаружить людей противника и определить их положение с такой точностью, что наши снайперы всех перебили через затененное окно, я задумался: как на месте врага можно было бы вывести подобного мне из игры? Мощные взрывпакеты — вот что я применил бы. Или что-то такое, что вырубит весь мой рой, всех жучков сразу по широкому фронту. Когда я превращался в человека с нормальным набором чувств, патруль становился беспомощным. Можно окружать и открывать огонь на поражение.

Мы проползли уже половину долины. Враг был все еще за пределами дистанционного Восприятия.

Первым погиб морпех, приставленный ко мне в качестве няньки. Рядовой первого класса Эстон Стэнли. Вот он впереди меня, переползает к следующему кусту. А вот пуля прошивает его, пробивая путь через открытый участок шеи прямиком в грудную клетку. Я все это видел и ощущал, поскольку вокруг него кружило несколько моих жучков, и я почувствовал удар, ощутил, как исчезает сознание и ударная волна превращает в желе его внутренности.

— Снайпер! — выкрикнул я, откатываясь в сторону и считая секунды — раз-два-три, — до того как услышал наконец звук выстрела, убившего Стэнли. Задержка в три секунды. Тысяча метров. За пределами радиуса действия Восприятия.

Пуля подняла фонтанчик пыли там, где я находился за секунду до выстрела. Я изо всех сил пятился назад и перекатывался в направлении, откуда приполз, и как раз вовремя, поскольку сумел увернуться от второй пули. Сколько бы там у них ни насчитывалось снайперов, они все отлично стреляли. И, разумеется, их винтовки были оснащены ночными прицелами.

Я отчаянно искал место для укрытия. Я пятился и пятился, по-собачьи прижимаясь брюхом к земле. Следующая пуля зарылась в землю чуть дальше от меня, чем предыдущая. Но это служило слабым утешением. На таком расстоянии пуле, чтобы долететь до цели, нужно чуть больше секунды, а я не могу бесконечно предугадывать намерения снайпера.

Вокруг я не заметил достаточно больших камней, за которыми можно было бы надежно укрыться. А в кустах прятаться бесполезно. Раз снайпер знает, где я, он просто будет стрелять сквозь них. Промахнется несколько раз, но в конечном счете попадет.

Меня спасло Восприятие. Уже при первых признаках опасности я разбросал по сторонам все свои резервы, чтобы жучки нашли что угодно, могущее послужить укрытием. А для того чтобы маневрировать, уклоняясь от пуль, у меня оставались биологические глаза.

Восприятие отыскало для меня то ли овраг, то ли сухое русло, рассекающее дно долины прямо передо мной. Я даже и не пытался прикинуть, какова его глубина. Все так же на карачках — я не мог потратить лишней секунды, чтобы подняться на ноги, — делая зигзагообразные рывки, я еще три раза ухитрился увернуться от пуль и, наконец, нырнул головой вперед, а последняя предназначенная мне пуля выбила щебенку из стены этого естественного желоба.

Дениз считала, что я вскорости должен отбыть на очередную миссию и потому хотел использовать каждую оставшуюся минуту: побыть с ней. У нас всегда так было: последние ночи мы просто вцеплялись друг в друга, желая, чтобы время остановилось, и решая не тратить эти драгоценные мгновения на сон, поскольку вполне могло оказаться, что других таких мгновений больше не будет. Ну, я-то знал, что уже не рискую быть застреленным, но все равно хотел, перед тем как лечь в госпиталь на реадаптацию, оставить в памяти как можно больше драгоценных мгновений.

Абсурдно, но именно это желание стоило мне семьи. И с годами ирония становилась все более горькой.

До того как я стал оператором НК-МЭМС, такие вот вечера перед расставанием принадлежали только ей и мне. Тогда этого вполне хватало. Когда ты молод, то уверен, что мысли любимого человека для тебя — открытая книга.

Не знаю, что происходит с другими парами. Возможно, если они продолжают любить друг друга достаточно глубоко, то просто умеют заглядывать друг другу в души. Что касается меня — мне и гадать не требовалось. Восприятие, разумеется, не сообщало мне, о чем она думает, но ее настроение я чувствовал как свое собственное. Когда она говорила: «Я люблю тебя», я ощущал всю глубину ее чувств, ибо физиологические данные, собираемые крошечными сенсорами — частота дыхания, ритм сердцебиения, проводимость кожи и ее температура, — я воспринимал не просто как параметры, а как гештальт, превращавший ее слова в реальность, являющуюся частью меня в той же степени, в какой частью меня была сама Дениз.