Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Александр Прокофьев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1976

A. A. Прокофьев (1900–1971) — один из наиболее ярких и популярных советских поэтов. В своих стихотворениях и поэмах он воспел героику гражданской и Великой Отечественной войн, мирный созидательный труд советских людей, вдохновленный идеями великого Октября. Творчество Прокофьева, характеризующееся проникновенным лиризмом, органически связано с лучшими традициями национального фольклора. Включенные в настоящее издание оригинальные произведения и переводы дают достаточно полное представление о стихотворном наследии поэта.

---

1950–1959

291. ГОВОРЯТ, ЧТО НЕКРАСИВА

Говорят, что некрасива,
Некрасива, средняя.
Я в красивых не ходила,
Но и не последняя.

Я еще не заплетала
В косу ленту алую;
Подождите — кого хвалят,
Не меня ль, удалую?

Подождите, не судите
За такую линию:
Заглянул один мальчишка
В мои очи синие.

И с тех пор тому мальчишке
Только звезды видятся.
И с тех пор ему покоя
Нет и не предвидится.

1950

292. ГОВОРЯТ, ЧТО Я РУМЯНЮСЬ

Говорят, что я румянюсь,
Говорят, что я белюсь;
На реке при всех умоюсь —
И в лице не изменюсь.

Мне румяниться не надо,
Я такою родилась,
Словно вишенка зарделась,
Как березка поднялась.

Поднялась, над речкой встала,
Вижу камешки на дне…
Не белится же березка,
Так зачем белиться мне?

Говорят, что я румянюсь,
Говорят, что я белюсь;
На реке при всех умоюсь —
И в лице не изменюсь.

1950

293. МЫ — РОВЕСНИКИ ВЕКА

Мы — ровесники века, как все, в наступленье.
Горе кануло в море, не стало невзгод.
Озарил нашу юность в семнадцатом Ленин,
А когда стали старше, повел нас в поход.

И пошли мы за ним по снегам и в метели,
Нерушимою клятвой мы ему поклялись,
Кумачовые ленты на папахах зарделись,
Пятикрылые звезды на шлемах зажглись.

И когда к океану принесли наше знамя,
То его развернула Победа над нами.

1950

294. СЕВЕРУ (Первое письмо)

Я обрадован встречей с тобой,
                                        я к тебе торопился.
Не вчера ведь тебя я узнал,
                                                  не сегодня влюбился.
Ты мне снился суровый,
                                      мой Север родной,
Грохотал океанской
                                      высокой волной.
Ты стучался мне в сердце,
                                          звал в гости, как друг,
Ты такой же, как я,—
                                  не выносишь разлук!
И, к тебе устремясь,
                                  вышел я за порог,
Потому что не видеть тебя
                                                   я не мог!
Я приехал к тебе
                           и увидел твой гордый простор,
И почувствовал силу
                                    навеки раскованных гор,
Я увидел Хибины,
                             где нами открыт
Камень твой знаменитый,
                             утверждающий жизнь, —
                                                                      апатит.
А что рядом, где Варзуга?
                                             Что в районе Поноя?
Всё, что надо, добудем,
                                     нигде не пройдем стороною!
Мы проверим все горы,
                                        раскроем земли кладовые,
Как раскрыли Хибины —
                                            теперь это нам не впервые!

* * *

Города поднялись там,
                              где чумы — и те не дымились,
Там, где тропы оленьи вились
                                        и никак не сходились,
Там, где тундра красивой слыла
                                            за Вороньей рекою,
А к реке выходила
                               лишь с недолей лихою;
На озера свои выходила,
                                           поднималась на скалы
И всё старилась, старилась,
                                   мертвым сном засыпала.
Но пришли мы сюда —
                                  и повсюду железо запело.
Поднялись города.
                           Города — настоящее дело!

* * *

Ну, веди ты меня
                    в Ловозерье и в тундру, что названа Монче,
Покажи мне, что сделал,
                                        какие работы закончил.
Покажи, что ты начал, что делаешь в тундре
                                                                     оленьей,
Покажи мне размах
                      большевистских высоких стремлений
К покоренью природы
                                    сурового дальнего края,
А потом пусть поднимется песен
                                                          орлиная стая!

* * *

Нет предела морям,
                          океану не видно предела!
А молва о народе твоем
                                           дальше их полетела!
О твоих партизанах,
                                     громивших заморскую свору,
О твоих, победивших моря,
                                             храбрых сердцем поморах,
О твоих покорителях недр,
                                   что проходят, преграды сметая…
В славу их пусть поднимется песен
                                                       орлиная стая!

* * *

У Вороньей реки
                              по-обычному всё, по-речному,
Лишь над ней разыгрались сполохи
                                                    по синему небу ночному.
То они разлетятся,
                            то сдвинутся, яркие, плотно,
А ты, Север могучий,
                                 затянулся из трубки добротной,
Да вздохнул раз-другой,
                                    и помчался ветрище до Крыма,
Заклубилась метель из широких ноздрей
                                                                    вместо дыма!
А потом засмеялся ты, Север,
                                                    и всё улеглося,
И вела за собою лосиха
                                      к новой заводи лося.
Ловозерская тундра, коль встанет,
                                               то небо достанет, наверно,
И куда ни взгляни — всюду подвиг
                                                        и труд беспримерный;
А огни, что над нею горят
                                               и еще загорятся,
Ни метелей седых, ни туманов,
                                                  ни вьюг не боятся!

* * *

Я не знаю, когда это будет, но будет —
                                                    поспоришь ты с Югом,
Опояшешь садами себя,
                                       вишневой, весеннею вьюгой.
Станут яблони всюду
                                     твоими подругами зваться,
И черемуха будет везде красоваться,
                                                         везде красоваться.
И невяники выйдут к реке,
                              горицветы пройдут осторожно,
Резеда и другие цветы —
                              без цветов, Север мой, невозможно!
И когда ты вглядишься
                                  с Туломы-реки иль с Вороньей,
И когда ты откинешь
                                  широкие пряди ладонью,
Ты увидишь цветущий, красивый
                                                простор необъятный
И на нем человека с мичуринкой-вишней.
                                                               Понятно?
                                                                                        Понятно!

* * *

Ты стоишь, словно воин,
                             с победой вернувшийся воин,
Окрыленный народною долей,
                                                величавою волей.
Закаленный в штормах,
                               в походном своем снаряженье,
Опаленный огнем
                          небывалых жестоких сражений,
Ты бессменным стоишь часовым
                                                        у ворот океана.
Из друзей и врагов кто не знает
                                                   тебя, ветерана!
Вот заходят в залив
                                  корабли океанского флота,
Вот гвардейские ленточки вьются,
                                  проходят матросские роты.
Если сунется враг —
                               стало быть,
                                                  ему жить
                                                                    неохота!

1951

295. ЗДРАВСТВУЙ, МУРМАНСК!