Александр Золототрубов - Опальный адмирал

• Название: Опальный адмирал
• Автор: Александр Золототрубов
• Издательство: АСТ, Астрель, Транзиткнига
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-018455-7

О прославленном флотоводце, главнокомандующем Военно-морскими силами СССР, адмирале флота Николае Герасимовиче Кузнецове (1902–1974) рассказывает новый роман писателя-историка А. М. Золототрубова.

---

Итоги совещания подвел Хрущев.

— Ну вот и объяснились, — улыбнулся Никита Сергеевич. — Ясно давно, что пора освободить верфи от крейсеров и что в эпоху использования ракетно-ядерного оружия большие надводные корабли — это хорошая пища для акул…

Ну а что же главком адмирал флота Кузнецов? На совещание он приехал, но Хрущев слова ему не дал. Во время перерыва, когда маршал Жуков остался один, Кузнецов подошел к нему, поздоровался и без всякой обиды сказал:

— Я, товарищ маршал, ваш заместитель и главком ВМС, но мне почему-то не разрешили выступить.

— Не по адресу говоришь, моряк! — осадил его Жуков. — Хозяин тут Никита Сергеевич. — По лицу Кузнецова Георгий Константинович понял, что тот огорчен, и, чтобы успокоить его, спросил: — Как твое здоровье?

— Вроде лучше. В санатории пробуду до конца октября.

— Лечись, моряк, а вернешься — все по-доброму и обсудим…

Но «по-доброму» не вышло. Возвращался в Москву Николай Герасимович 29 октября. И как раз в этот день в 1 час 25 минут в Севастополе произошла трагедия: на линкоре «Новороссийск», стоявшем в Северной бухте на якорной бочке, произошел сильный взрыв. Через час сорок минут линкор перевернулся и затонул. (Линкор «Новороссийск», бывший корабль итальянского флота «Джулио Чезаре», был передан Советскому Союзу в счет репараций 6 февраля 1949 года, и принял его от итальянцев адмирал Левченко; 26 февраля линкор вошел в Севастопольскую бухту и встал на якорную бочку. — А.З.) О гибели линкора доложили в Москву. Командующему флотом вице-адмиралу Пархоменко, едва оправившемуся после шока, позвонил маршал Жуков. Разговор был не из приятных, но Пархоменко дал ответы на все вопросы.

— Вы сами где были в это время? — спросил маршал.

— Как только мне доложили о взрыве, я прибыл на линкор, товарищ маршал, и руководил спасением. Моряки, смею вас уверить, героически боролись за жизнь корабля. Но вода все поступала в пробоину… Сыграло тут свою негативную роль то, что корпус линкора и его конструкции были ветхими. Катастрофически увеличивался крен. Потом линкор вдруг перевернулся и стал тонуть. Вместе с членом Военного совета адмиралом Кулаковым я оказался в воде. С трудом доплыли до берега…

— Да, ЧП серьезное, погибло много моряков, — наконец сказал в трубку Жуков. — В Севастополь едет правительственная комиссия, ее возглавляет заместитель Председателя Совмина СССР Малышев. Прошу создать ему все условия для нормальной работы.

(Правительственная комиссия изучила обстоятельства гибели линкора и пришла к выводу: экипаж корабля в аварии невиновен. Эксперты признали, что наиболее вероятной причиной взрыва явилась немецкая донная мина, сброшенная немцами в бухту еще в годы войны. Не исключалась и диверсия, на чем настаивал и главком Кузнецов. — А.З.)

Когда линкор затонул, Кузнецов возвращался из отпуска и узнал об этом уже в Москве на вокзале от своих подчиненных, которые его встречали. Переночевал дома, а утром вылетел в Севастополь. На штабном корабле «Ангара» разместилась правительственная комиссия. Николай Герасимович огорчился, когда узнал, что в состав комиссии его, главкома, почему-то не включили. «Наверное, оттого, что я болен», — подумал он. Его лицо было бледным. Казалось, он находился в каком-то оцепенении и лишь изредка отвечал тем, кто обращался к нему по какому-либо вопросу. Вице-адмирал Пархоменко принес ему в каюту свое объяснение: как он, командующий флотом, действовал на линкоре, когда после взрыва возглавил борьбу за жизнь корабля. Главком прочел объяснение.

— Суть дела изложена, Виктор Александрович, а уж какое решение примет начальство, мне пока неведомо…

О себе он грустно подумал: «Хрущев наверняка со мной расправится». Не хотелось в это верить, но беда пришла: он был снят с занимаемой должности «за неудовлетворительное руководство Военно-Морским Флотом». Решение было принято без его вызова, без дачи объяснений и даже без предъявления документов о его освобождении. Накануне заседания правительства, которое проводил Микоян (Хрущев и Булганин находились в это время в Индии), Кузнецову позвонил маршал Соколовский, оставшийся за министра обороны.

— Николай Герасимович, если можете, приезжайте завтра в Кремль, будет обсуждаться ваш вопрос, — сказал маршал. Он сделал паузу, и Кузнецов услышал, как Соколовский тяжело вздохнул. — Лукавить с вами не стану, — продолжал маршал, — фактически уже все решено до отъезда Хрущева в Индию. И все же просил бы вас приехать.

Происходило все так. Председательствующий Микоян объявил решение об освобождении Кузнецова от должности главкома ВМС и поспешно перешел к другому вопросу. Николай Герасимович ничего говорить не стал, коль «все решено», раскланялся и вышел. Отныне он находился в распоряжении министра обороны. Но на какую должность назначит его Жуков, Кузнецов не знал, да и назначит ли?

Утром он прибыл на службу, чтобы передать дела адмиралу Горшкову, новому главкому ВМС.

— Ты, Сергей Георгиевич, не новичок на флоте и знаешь, как тяжела ноша главкома, — сказал Николай Герасимович, теперь уже бывший главком. — Мне нелегко было нести эту ношу. Но я нес, старался, чтобы от моих деяний на таком высоком посту выиграл флот. Что-то удалось сделать, что-то не получилось… Что ж, пусть история рассудит, кто и в чем неправ. К тебе я относился по-доброму, иначе не взял бы к себе заместителем. Теперь же хочу, чтобы все у тебя было хорошо…

Пока Кузнецов говорил, Горшков волновался, его лицо то краснело, то покрывалось пятнами. Но лестных слов говорить своему учителю он не стал, хотя был обязан Кузнецову своим спасением в период репрессий. Только и произнес сдержанно:

— За добрые пожелания — спасибо, Николай Герасимович. Я тоже хочу, чтобы у вас все было благополучно.

Мучительно тянулись дни, но маршал Жуков молчал, хотя Кузнецов точно знал, что рапорт о передаче дел Горшкову находится у него. Наконец ему позвонили — прибыть к министру обороны завтра к девяти ноль-ноль!

Маршал Жуков, сидевший за столом, встал, когда в кабинет вошел Кузнецов.

— Плохи дела, моряк! — сказал Жуков каким-то чужим голосом и уже официально объявил: — Вчера, семнадцатого февраля (1956 года), за подписью Ворошилова и Пегова вышел указ о понижении вас в воинском звании до вице-адмирала за крупные недостатки в руководстве Военно-морским флотом. Я издал приказ об увольнении вас в отставку с правом ношения военной формы одежды.

В кабинете повисла напряженная тишина.

— Фактически меня разжаловали. — От волнения у Кузнецова перехватило дыхание. — То, что снят с должности, не оспариваю. Но за что понизили в воинском звании?

— Это не в моей компетенции, Николай Герасимович, — сухо проговорил Жуков. — Если у вас есть вопросы по увольнению в отставку, готов их выслушать.

— Нет вопросов, — холодно отозвался Кузнецов. — Впрочем, есть… Я вдруг вспомнил сорок шестой год, когда вас, в то время главкома сухопутных войск, главный маршал авиации Новиков, арестованный органами госбезопасности, обвинил едва ли не в заговоре против вождя. Сталин тогда собрал в Кремле членов Политбюро и военачальников и потребовал от них высказать о вас свое мнение. Кто ругал вас, кто хвалил, исключая членов Политбюро. Эти дружно терзали вас в угоду вождю. Скажу честно, я остро переживал, когда иные чины лили на вас грязь. Я сердцем чувствовал, что подручные Берии пытками заставили Новикова написать на вас кляузу…

— Я все это помню, — тихо обронил Жуков. — И то, как меня шерстили те, с кем прошел суровую войну, и то, как Сталин отправил меня командовать Одесским военным округом.

А Кузнецов, словно не слыша его, продолжал:

— Я тогда оказался единственным молчальником, не стал выступать, хотя такое поведение вождь мог расценить отрицательно. Поступил я так потому, что не знал существа дела, а обвинять вас со слов других не в моем характере. Некоторое время спустя, когда вы были у меня на даче, то пожали мне руку за мое, как вы выразились, «объективное» поведение. Выходит, тогда вы покривили душой?

— Это к делу не относится. — Жуков потупил взгляд.

— Жаль! Если так, то вопросов у меня больше нет. — И, толкнув дверь, Кузнецов вышел из кабинета.

Во дворе ярко светило солнце, а в глазах Николая Герасимовича было темно, как в трюме корабля. У подъезда он присел на скамью, отдышался, хотя сердце по-прежнему билось рывками. Подумалось: «Да, Жуков ничуть не изменился, хуже того, грубости у него прибавилось, ему уже и черт не брат». Невольно на ум пришел эпизод, когда на Северном флоте случилась авария на корабле и министру обороны Жукову доложили о ней.

— У вас там, Николай Герасимович, нет порядка, а сами вы либерал, не можете взыскать с людей на полную катушку!

Слова Жукова задели Кузнецова за живое, и он заявил: