Эльвира Ватала - Великие любовницы

• Название: Великие любовницы
• Автор: Эльвира Ватала
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-006814-4

В «собранье пестрых глав», героями которых стали царствующие особы России и Европы, автор книги сумел детально описать быт и нравы повседневной жизни великих людей: Иоана Грозного, Анны Иоанновны, Екатерины II, Людовика XIV, Марии Медичи, королевы Англии. Люди далеких эпох предстают перед нами в опочивальне, в бальной зале, за карточным столом, на царском троне, во всем многообразии человеческих пороков и достоинств.

Великие любовницы и… любовники — их имена вошли в историю навечно: Мария Стюарт, маркиза Помпадур, королева Марго, Анна Австрийская, лорд Эссекс, герцог Анжуйский, Бекингем, король Генрих VIII.

Во имя их страсти и всепоглощающих желаний начинались войны и совершались дворцовые перевороты. Они порой вершили судьбы целых народов, не выходя из дворцовых альковов и королевских будуаров. Царские опочивальни были для них полем боя.

---

Раньше дамы так привередливы и критичны не были. Они там не анализировали, «что такое хорошо, а что такое плохо», и раз Генриетта Английская, жена Филиппа Орлеанского, а брата Людовика XIV, надевает в волосы надушенные подушечки — все поголовно стали шить себе такие подушки и поливать их литрами лаванды.

Так что, дорогой читатель, наш вывод, что мода — это или случайное явление, или целеустремленное, для прикрытия изъянов, остается в силе, подтверждением чего служит такая вот цитата эротического писателя шестнадцатого века Брантома: «Среди многих женских недостатков можно назвать костлявый хребет и тощий зад, какие бывают разве что у старых мулов. Дабы скрыть сей изъян, дамы имеют обыкновение пускать в ход маленькие мягкие подушечки, подкладывая их в нужные места. Другие носят пышные атласные панталоны, так умело скроенные, что неопытный мужчина, потискав даму, твердо уверится в природной ее округленности. А штука вся в том, что под панталонами этими надеты еще одни со множеством складок и оборок»[85].

Возвращаясь к нашей Фонтанж, скажем, что мода на ее прическу привилась на долгие годы. Дамочка так возгордилась, что повсюду давай свою спесь демонстрировать. Королеве Марии Терезе не кланяется, проходит мимо с таким видом, что словно она, а не та — королева. Чувствует свою силу: сам король ведь теперь в нее влюблен. Сбылся ее вещий сон. «Вот волк, который меня не съест», — говорил вначале король и не особенно на нее внимание обращал. Ему не нравилось однообразие ее тонов. Сама бледная как мел, да еще со слишком светлыми волосами и в белом платье, сливалась в одно белое пятно. Но Фонтанж твердо верила в свое предназначение и высокую миссию. Ей, правда, подобно маркизе Помпадур, гадалка ничего такого великого не предсказывала, но вещий сон ее мигом расшифровала. Фонтанж снилось, что взошла она на высокую гору и была ослеплена светом, идущим сверху. Но потом блеск солнца вдруг рассеялся, и все погрузилось в темноту. «Плохо дело, — сказала гадалка. — Сначала вы на немыслимые высоты подниметесь, а видимый вами свет это не что иное, как любовь самого Короля-Солнца, но потом упадете вы с этой высоты в мрак, может быть, даже в смерть». Но Фонтанж не испугалась такого печального финала своего сна, в конце концов, все когда-то умирают, она вот только не думала, что это так скоро наступит. А пока давай очаровывать короля всеми возможными способам, так сказать, помочь собственными силами в исполнении вещего сна. Платья теперь уже белые не носит, в одно светлое пятно не сливается, а все больше контрастные — ну там алые или голубые. И король стал заглядываться на нее, поскольку, как мы уже вам говорили, дорогой читатель, больно он устал от язвительных шуточек Монтеспан, и ему понадобилась любовница помоложе и поглупей. И вот Фонтанж уже поместили в роскошных апартаментах, приделали лакеев в ливреях и прислугу, и она уже чуть ли не официальной метрессой короля считается. Нос кверху задирает и самою Монтеспан потеснить хочет. Глупая была, не понимала, что со всесильными королевскими метрессами надо считаться, почтение им оказывать и ни ревности у них не вызывать, ни презрения им не оказывать. Помните, как у нашей Екатерины Великой некто Ермолов, очередной ее фаворит, захотел место Потемкина занять и начал пренебрежительно к нему относиться и разные кляузы на «Светлейшего» писать. И чем это все окончилось? Отставкой Ермолова и еще большим возвышением Потемкина.

Ну, конечно, гордая Монтеспан дикой местью загорелась с желанием стереть с лица земли свою соперницу. Прямых доказательств у нас, дорогой читатель, нет, но очень многие историки и хроникеры того времени утверждают, что Монтеспан регулярно начала травить Фонтанж ядами, для коих целей подкупила за большие деньги лакея, и тот в молочко Фонтанж вливал по капелькам какую-то странную жидкость, от которой сразу не умирают, но начинают сохнуть. Лицо и тело приобретают желтый оттенок, внутренности высыхают, словом, из аппетитной здоровой барышни Фонтанж превратилась в живой скелет. Вид ее был так страшен, что даже король испугался, когда ее в монастыре увидел (ее в монастырь болеть положили). Тут ему надо бы свою радость высказать, поскольку сына ему Фонтанж родила, а он слез удержать не может, видя то, что от прежней любовницы осталось. Она, конечно, догадывалась, что ее отравили, и прекрасно знала, что умирает, и просила в последний раз прийти к ней попрощаться короля. А он не может, его вид высохшей Фонтанж на грустные чувства настраивает и настроение портит. Но Ментенон (тогда уже она фавориткой во дворе была) настаивает: надо по-христиански с прежней любовницей проститься, нехорошо ее последнее «прости» не принять. И король поехал в монастырь по настоянию своей любовницы Ментенон и министра Фейяда и там, увидев умирающую Фонтанж, еще пуще прежнего расплакался: он не любил печальных зрелищ. А она, гладя последним усилием исхудавшей рукой волосы короля, утешала: «Не плачьте, ваше величество! Теперь я могу умереть почти счастливой, поскольку увидела короля, оплакивающего мою кончину». И в 1681 году она умирает в монастыре в возрасте двадцати лет.

Ну, распрями, Монтеспан, свои уже слишком широкие от постоянных родов плечи! Все соперницы удалены, то бишь некоторые отравлены! Путь свободен. Путь-то свободен, да не сердце короля. Оно уже занято другой женщиной и надолго, то есть уже навсегда. И она станет его тайной женой, и с ней он обвенчается в костеле, и как муж король будет до своего семидесятилетнего возраста делить ложе со своей на пять лет старше его супругой и требовать от нее постоянных сексуальных сношений, поскольку метресс король уже не хотел и решил на старость замолить свои давние грехи упорядоченной сексуальной жизнью и отсутствием любовниц в своем ложе. Но все это наступит несколько позже, дорогой читатель. Сейчас все еще властвует гордая капризная Монтеспан и никому не желает уступать своего места. И может быть, не удалось бы королю так легко от нее отделаться, если бы не афера с отравлениями. Да, разгорелся, дорогой читатель, скандал на весь мир во французском королевстве, в котором самое близкое, непосредственное участие принимала маркиза Монтеспан. Раньше отравить человека, что тебе раз плюнуть — так популярен был это метод лишения жизни в королевствах. Но что-то слишком уж много отравлений во французском государстве. Не так давно на этом дворе Людовика XIV умерла при весьма загадочных обстоятельствах жена брата короля Филиппа Орлеанского — Генриетта Английская. Ее родной брат, ныне английский король Карл II, прямо подозревал отравление. Во дворе Людовика XIV все чаще и открыто стали говорить, что отравил ее ревнивый фаворит Филиппа (у того были бисексуальные наклонности) Лорран.

Спасаясь от подозрений и следствия, Лорран бежит в Италию и тут влюбляет в себя Марию Манчини. Ту самую? Да, да, дорогой читатель, ту самую Марию, в которую когда-то Людовик XIV был безумно влюблен и, как ему тогда казалось, не в силах будет разлуку с ней вынести. Вынес, однако, без особых трудностей. А сейчас Мария Манчини жена знатного господина Колонны, и у нее уже довольно много детей. И супруги ничего себе, довольно хорошо друг с другом жили, пока мужа Колонну итальянская ревность не обуяла. Он подозревает свою жену в интимной связи с Лорраном. А так или иначе, но, скажите на милость, зачем ей голой в Тибре с ним в купаться? И он решает отравить свою супругу, поскольку его ревностные муки сильнее желания ее живой, неверной супругой видеть. Но или яд был слабый (как у нас с Распутиным, которого ни за какие коврижки отравить не смогли, поскольку яд, называемый цианистым калием, был сильно выветренным мышьяком), или организм у Марии сильный, но яд ее не взял, но сильные колики, конечно, были. Мучается она своими дикими коликами, вопит от боли, придворные ей разные антидотумы от отравы суют, а муженек рядом храпит, как ни в чем не бывало, и даже ее стоны его храп не нарушают. И вообще никакого сочувствия мукам жены. Ну, конечно, тут и ребенку ясно: муж решил ее отравить. И она, переодевшись в мужское платье, бежит от мужа во французское королевство икать помощи и сочувствия у короля Людовика XIV. Авось вспомнит их прежнюю любовь. Где там! Король ее как ушатом холодной воды окатил! Еле разговаривает и какой-то там плохонький дворец для жизни во французском королевстве ей выделил, «а на большее ты не рассчитывай». Вот что, значит, время и назойливость кардинальских племянниц с чувством короля сделали. Семь штук племянниц и несколько племянников в свое время перетащил кардинал Мазарини во французский двор. Нахлебниками при Анне Австрийской росли: образование бесплатное хорошее получали, манерам их учили, наукам разным. Кардинал их непомерным своим богатством оделил, замуж хорошо повыдавал, словом, заботился уж больно очень о своих родственниках. А когда умер, и делишки семейные у племянниц не очень хорошо пошли, они, как сибирский гнус, давай королю надоедать своими просьбами в улаживании их семейных неурядиц. Как будто королю делать больше нечего, как только выяснять, правильно или нет кулаком ударил свою жену Гортензию ее муж Мазарин Арманд. Как что не так, бегут к королю или слезные письма ему пишут: рассуди, король-батюшка! От мужей своих законных поубегали и теперь пенсию на жизнь от короля требуют. То Гортензия, младшая сестра, от мужа убежав, к королю за помощью бежит, то Олимпия, хотя и от мужа не убежав, но спасаться от обвинений в дворцовых интригах к королю за помощью бежит, а теперь вот и еще Мария к королю за помощью из Италии прибежала. Ну выдал король Гортензии 80 000 франков пенсии ежегодной из королевской казны, хотя ее муж все богатство Мазарини себе заграбастал и даже его ценнейшую коллекцию картин и скульптур разрушил. Картины черной краской закрасил, скульптурам носы поотбивал, якобы в защиту моральности, от наготы беспутной. Теперь Мария клянчит: и ей пенсию назначь. А что государственная казна — это прорва без дна, что ли? Совсем «затрепали» короля племянницы кардинала Мазарини, и мы просто удивляемся терпению Людовика XIV. Ни разу ни голоса не повысил, ни кулаком от возмущения по столу не треснул: «А пошли вы, такие-сякие! Всю казну ваш дядюшка разворовал в свое время для своего семейства, в то время как я по его милости на дырявых простынях спал и в потертом халатике щеголял». И вот теперь за королевскую казну принялись. Ничего такого король не говорил, он внимательно просьбы всех назойливых родственников Мазарини выслушивал и по мере возможности удовлетворял, но сколько же можно? Гортензия Манчини до такого нахальства дошла, что после каждой пощечины супруга за справедливостью беспардонно к королю бегает и все время плачется перед ним. Король и так и сяк, дескать, живите с мужем дружно, я с ним поговорю, не будет он вас в свои разъезды брать, а если уж больно вам с ним неприятно ложе супружеское делить, то я прикажу ему в вашу спальню не хаживать и физических отношений с вами не требовать. Только живите себе спокойно, не эпатируйте скандалами Европу. Где там! Гортензия переодевается в мужское платье и, оставив мужу что-то около пяти ребятишек, в лучшие времена прижитых, бежит в Англию. Авось там любвеобильный английский король Карл II по достоинству ее красоту оценит (самая красивая женщина Европы — таково мнение многих о Гортензии Манчини). Ну, король Карл II там артачиться не стал, быстро ее своей то ли десятой, то ли одиннадцатой любовницей сделал, но только второстепенной, первосортные у него другие были. И Гортензия, распрямив от неволи и ревности свои крылышки, начинает блистать на английском дворе. У нее писатели, поэты и философы ужин кушают, хорошими разговорами и умными беседами время коротая, а любовники, что ни один, то красавец писаный, и даже молодой князь Монако в нее влюбился. Живи — не умирай. Но она умерла, однако, в 1699 году.