Жорж Санд - Волынщики [современная орфография]

• Название: Волынщики [современная орфография]
• Автор: Жорж Санд
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1853

Роман Жорж Санд «Волынщики» завершает цикл, получивший название «сельского», в который входят «Чертово болото, «Франсуа-найденыш», «Маленькая Фадетта» и «Жанна».

В нем Жорж Санд в форме «посиделок» (так называются поздние часы ночи, когда крестьяне собираются трепать коноплю, ведут беседу, рассказывают сказки) повествует о народных музыкантах. Рассказчиком в произведении выступает также крестьянин, который вспоминает историю своей молодости.

Жорж Санд доказывает, что и из народной среды выходят истинные таланты, способные создавать музыку в соответствии со своими представлениями о мире, природе, способные чувствовать, понимать ее.

---

— О да! — сказала Маритон с живостью. — Она, моя голубушка, доказала мне свою дружбу. «Тебе и без того будет много хлопот, — говорила она, — если ты потеряешь мужа и если его родственники не признают тебя. Он так болен, что не переживет забот и беспокойств, которые тотчас же явятся, как только вы объявите о вашей женитьбе. Потерпи же лучше маленько и не убивай его деловыми заботами. Все устроится по вашему желанию, когда он, при помощи Божией, выздоровеет».

— И я обязан своим выздоровлением, — прибавил Бенуа, — единственно попечениям этой достойной женщины — жены моей, и душевной доброте девушки, о которой теперь идет речь. Она терпеливо сносила клевету и оскорбления, чтобы не изменить нашей тайне и не разорить меня. Но вот еще верный и примерный друг, — продолжал он, указывая на странника, — человек умный, расторопный и прямодушный. Мы были с ним товарищами в то время, когда я учился в Монлюсоне. Он отправился к упрямому старикашке, моему дяде, и наконец, не далее как сегодня утром, убедил его позволить мне жениться на моей доброй хозяюшке. И когда дядя обещал не требовать у меня назад денег и не лишать наследства, ему объявили, что дело уже сделано и представили Шарло. Старик нашел, что он славный мальчик и как две капли похож на своего отца.

Видя, что Бенуа доволен и весел, все развеселились и тут только заметили сходство, на которое никто, не исключая и меня, до тех пор не обращал внимания.

— Таким образом, Жозеф, — продолжал трактирщик, — ты должен любить и уважать свою мать, как я ее люблю и уважаю. Дела наши, слава Богу, теперь устроены, и так как я поклялся веред Богом и перед ней заменить тебе твоего покойного отца, то, если ты согласишься остаться с нами, я сделаю тебя участников в своей торговле и, будь уверен, что ты не останешься в накладе. Следовательно, тебе нет надобности вступать в цех волынщиков, тем более что твоя мать находит это неудобным для тебя и беспокойным для нее. Ты хотел обеспечить ее судьбу. Теперь это мое дело, да сверх того я предлагаю тебе устроить еще и твою собственную участь… Послушай же нас, наконец, и откажись от этой проклятой музыки. Останься с родными, поживи на родине… Или ты, может быть, стыдишься, что твой вотчим — честный трактирщик?

— Что вы мой вотчим — я в этом не сомневаюсь, — отвечал Жозе, не обнаруживая ни радости, ни печали, но с видимой холодностью. — Что ты человек честный — я это знаю, и притом богатый — я это вижу. И если матушка будет счастлива с вами…

— О, счастлива, Жозеф! Счастливее всех на свете, и в особенности сегодня, — сказала Маритон, обнимая сына, — потому что надеюсь, что ты никогда больше нас не оставишь.

— Матушка, — отвечал Жозеф, — я вам больше не нужен: вы счастливы. Все идет прекрасно. Вы одни только и удерживали меня здесь. Теперь мне остается только любить вас, потому что Брюлета — и для нее необходимо, чтобы все здесь присутствующие слышали это от меня — никогда не чувствовала ко мне ничего, кроме родственной привязанности. Теперь я свободен и могу последовать своей судьбе, судьбе незавидной, но неизменной — судьбе, которая для меня дороже всех денег на свете и всех удобств в жизни. Прощайте же, матушка! Да вознаградит Господь Бог того, кто доставит вам счастие, а мне ничего больше не нужно: ни почетного места на родине, ни свидетельства на звание мастера, присуждаемого невеждами, ненавистниками моими. У меня есть волынка и мысли заветные, которые последуют за мной всюду и везде доставят мне кусок насущного хлеба, потому что я знаю: куда бы я ни пришел, мне стоит только заиграть — и меня все узнают.

В то время как Жозеф говорил, дверь на лестницу отворилась, и все собрание волынщиков молча вошло в комнату. Старик Карна попросил замолчать компанию и с веселым и решительным видом, который до крайности удивил всех, сказал:

— Франсуа Карна, сын мой! Испытав ваши таланты и рассмотрев ваши права, собрание волынщиков признает вас еще малосведущим для получения звания мастера и советует вам, не унывая, поучиться еще, чтобы со временем снова явиться на испытание, которое, может быть, будет для вас благоприятнее. А вас, Жозеф Пико от деревни Ноан, совет волынщиков-мастеров здешнего округа за ваши несравненные таланты единодушно и единогласно признает волынщиком-мастером первого класса.

— Ну, если так, — сказал Жозеф, оставаясь, по-видимому, равнодушным к своему торжеству и одобрению зрителей, — то я принимаю, хотя, признаюсь, вовсе не ожидал от вас такого решения, да и не слишком-то дорожу им.

Гордость Жозефа никому не понравилась.

— Вам, кажется, угодно, Жозеф, — поспешил прибавить Карна с видом коварства, которое не укрылось от моего взгляда, — ограничиться почетным званием? Вы, вероятно, не хотите вступить в число здешних волынщиков?

— Я еще и сам не знаю, — отвечал Жозеф, очевидно, наперекор, чтобы вдруг не угодить своим врагам, — я подумаю об этом.

— А я полагаю, — сказал молодой Карна, — что он давно уже все обдумал и боится дальнейших последствий.

— Боюсь? — повторил Жозеф с жалостью. — Да чего же тут бояться, позвольте вас спросить?

Тогда старшина волынщиков, старик Пайу из Вернёйя, сказал Жозефу:

— Вам, вероятно, известно, молодой человек, что еще недостаточно уметь играть на волынке для того, чтобы вступить в наше общество. У нас есть свои правила, которые должны быть вам известны. Мы вам предложим на этот счет вопросы, на которые вы должны отвечать, если сумеете и посмеете. Сверх того, у нас есть своего рода условия и обязательства. Если вы согласны, то объявите нам свое решение через час, а к завтрашнему утру все должно быть кончено.

— Я понимаю вас, — отвечал Жозеф, — дело идет о странных условиях и испытаниях. Все это величайшая глупость, сколько я могу судить, и о музыке тут и речи нет, потому что я уверен — никто из вас не ответил бы мне ни на один вопрос, если бы я стал спрашивать вас. Следовательно, все вопросы, которые вы станете мне предлагать, будут касаться предметов, известных вам столько же, сколько лягушкам в пруду. Все это вздор, бабьи сказки — ни больше, ни меньше!

— Если вы так думаете, — сказал волынщик Рене, — то мы не смеем с вами спорить. Пусть будете вы великим ученым, а мы останемся ослами. Оставайтесь при своих тайнах, а мы останемся при своих. Нам нет надобности высказывать их людям, которые их презирают. Только помните вот что: вот вам свидетельство на звание волынщика-мастера. Оно составлено надлежащим образом, как это могут засвидетельствовать вот они, ваши друзья, бурбонезские волынщики, вместе с нами составлявшие и подписавшие его. Вы можете идти показывать ваши таланты куда вам угодно и сколько вам угодно, но вам запрещается играть на всем протяжении приходов, составляющих нашу принадлежность. Они разделены между нами и простираются числом до ста-пятидесяти. Вам будет дана бумага, где обозначены имена этих приходов. Если же вы нарушите запрещение, то мы считаем долгом предупредить вас: вы будете изгнаны насильно.

— Вам нет надобности грозить ему, — сказала Маритон. — Предоставьте ему играть на волынке сколько он хочет, без всякой прибыли. Слава Богу, она не нужна ему. Притом же, ремесло волынщика ему не по силам: у него слишком слаба грудь… Ну, Жозеф, поблагодари же их за ту честь, которую они тебе сделали, и, не сердя их, предоставь им барыши. Покончите поскорей это дело, и тогда мой муж поставит вам на угощение четверть бочки вина, исудёнского или сансерского, какого хотите.

— Пожалуй, — отвечал старик Карна, — мы готовы на это согласиться, тем более что и для вашего сына это будет гораздо лучше. Чтобы выдержать испытание, нужно быть не дураком и не трусом, а бедный мальчик, кажется, не слишком боек.

— А вот мы это увидим! — сказал Жозеф, попадая в ловушку не смотря на то, что старик Бастьен шепотом предостерегал его. — Я требую, чтобы меня подвергли испытаниям. И так как вы не можете отказать мне в этом после того, как вы дали свидетельство, то я буду заниматься ремеслом, если мне это вздумается, или по крайней мере докажу вам, что никто из вас не в состоянии мне этого запретить.

— Согласны! — сказал старшина, причем он, старик Карна и многие другие обнаружили злобную радость. — Мы пойдем приготовляться к вашему приему, друг Жозеф. Ведь теперь уж вам нельзя отступить назад, и если вы откажетесь от своего намерения, то прослывете хвастунишкой и мокрой курицей.

— Ступайте, ступайте, — сказал Жозеф, — я буду ждать вас с нетерпением.

— Напротив того, мы будем ждать вас в полночь, — сказал ему Карна на ухо.

— Где? — спросил Жозеф с уверенностью.

— У ворот кладбища, — отвечал старшина шепотом.

Они отказались от угощения, не хотели слушать слов и убеждений матери Жозефа и ушли все вместе, грозя бедой тому, кто последует за ними и станет разузнавать их тайны.