Эрих Кемпка - Я сжег Адольфа Гитлера. Записки личного шофера

• Название: Я сжег Адольфа Гитлера. Записки личного шофера
• Автор: Эрих Кемпка
• Издательство: Раритет
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-85735-011-5

Тринадцать лет личный шофер Гитлера Эрих Кемпка наблюдал за своим шефом. После войны он опубликовал свои воспоминания. У нас они выходят впервые.

---

Я сорвал пробку с бака. Снаряды рвались совсем рядом. Пыль и грязь покрыли нас. Вокруг свистели осколки. Спасаясь от обстрела, мы снова бросились в бункер.

Нервное напряжение достигло предела. Мы нетерпеливо ждали момента, когда разрывы снарядов станут реже и появится возможность облить трупы бензином.

Низко пригибаясь, я снова выбегаю из бункера, хватаю бак с бензином. Делаю это только потому, что осознаю: это последний приказ Гитлера. Ценой огромных усилий мне удается заставить себя вылить бензин на трупы.

Меня охватывает дрожь. Были мгновения, когда я терял самообладание. «Я не могу этого сделать!»

И все же в эти моменты чувство долга берет верх, заставляет пересилить себя. Рядом со мной Гюнше и Лингэ. Они тоже выполняют свой последний долг перед Гитлером и его женой. Ветер играл одеждой мертвых, пока она не намокла от бензина. Гюнше и Лингэ — это видно по их лицам — также испытывают внутреннюю борьбу.

Снаряды продолжали рваться, и нас то и дело обсыпало землей. Забыв о смертельной опасности, я вытаскивал из бункера один бак с бензином за другим, чтобы как следует подготовить последний акт этой трагедии. В свое время, когда бетономешалка еще работала, рядом с ней образовалась канава, в которой и лежали трупы. Вылитый мной бензин образовал лужу, и одежда трупов пропиталась им.

Мы еще раз бросились в бункер за новыми баками с бензином. Но тут артиллерийский огонь настолько усилился, что выйти из бункера было невозможно. Только чудо уберегло нас в тот момент от гибели.

У входа в бункер, рядом с нами, выполнявшими эту страшную работу, стояли доктор Геббельс, Борман и доктор Штумпфеггер. Никто не мог в этот момент покинуть бункер. Снаружи был ад!

Надо было выскочить еще раз, чтобы зажечь бензин.

Но как это сделать? Предложение поджечь гранатой я отклонил. Случайно мой взгляд упал на большую тряпку, которая валялась рядом с пожарными шлангами у выхода из бункера.

— Вон тряпка! — крикнул я.

Гюнше бросился и схватил ее. Открыть бак и смочить тряпку бензином было делом одной секунды. Тряпка быстро пропиталась горючим.

— Спичку!

Доктор Геббельс достал коробку из кармана и протянул ее мне. Я чиркнул спичкой и поджег тряпку. Едва огонь вспыхнул, я бросил горящий шар, и он, описав дугу, упал на трупы. Мы уставились на них широко раскрытыми глазами. Через секунду вверх взметнулось огромное пламя и поднялось облако черного дыма.

Зловещее зрелище представлял собой этот огромный столб дыма на фоне горящей столицы.

Словно окаменев, смотрели на эту картину доктор Геббельс, Борман, Штумпфеггер, Лингэ, Гюнше и я. Огонь медленно пожирал трупы. Все мы, шесть человек, поспедний раз прощались с шефом и его женой. Затем, глубоко потрясенные ужасом всего происшедшего, мы спустились в бункер.

Бензин догорал. Между тем трупы еще даже не обуглились, и, поскольку подливать бензин в горевший костер было невозможно, приходилось выжидать, пока огонь не погаснет, а потом снова поливать трупы бензином и поджигать его. Русская артиллерия не прекращала обстрел, и казалось, что сжечь трупы так, чтобы они обратились в пепел, нам не удастся.

Сожжение трупов длилось с 14 часов дня и примерно до 19.30 вечера. В этих невероятных условиях мне удалось с помощью моих людей доставить еще несколько сот литров бензина.

Когда мы возвратились в бункер, то увидели, что там собрался весь штаб. Многие выходили наверх, чтобы отдать последний долг шефу и его жене. У таких закаленных в боях людей, как комендант правительственного квартала бригаденфюрер Монке, генерал полиции Раттенгубер и другие, по щекам текли слезы.

Конечно, для многих из нас происшедшее было неожиданностью. Но когда это стало свершившимся фактом, мы чувствовали себя ошеломленными. Спокойствие, царившее здесь при любой обстановке, со смертью Адольфа Гитлера исчезло. Все были возбуждены, никто не знал: что делать дальше? Страх, казалось, овладел всеми.

Первый взял себя в руки доктор Геббельс.

— Борман, Бургдорф, Кребс, Монке, прошу вас на совещание — обсудим создавшуюся обстановку!

Мы с Гюнше еще раз прошли в комнату, где застрелился шеф. Чувство полной опустошенности охватило нас, когда мы вошли туда. Все здесь еще напоминало о смерти. Револьверы Евы и Гитлера лежали на красном ковре. На столе и на полу отчетливо были видны следы крови. На столе лежала опрокинутая ваза. Наискось от нас висел на стене небольшой портрет матери Гитлера в молодости. Над письменным столом одиноко висел портрет Фридриха Великого.

Я покинул комнату. Проходя мимо приемной для врачей, я увидел фрау Магду Геббельс. Она сидела за столом. Увидев меня, она попросила сесть с нею рядом. Нетрудно было заметить ее глубокое душевное потрясение. Она стала рассказывать, как фюрер прощался с нею.

— Я упала перед ним на колени и просила его не уходить из жизни. Он дружески поднял меня и спокойным голосом сказал, что должен уйти из этого мира. Только так он сможет освободить путь для Деница, чтобы спасти Германию, если что еще можно спасти.

Стремясь отвлечь ее, я заговорил о возможности побега их семьи из Берлина. Я имел в своем распоряжении три бронетранспортера. Они были предоставлены мне в последние дни. Может быть, мне удастся вывести семью из опасной зоны. Она была согласна с моими предложениями. В этот момент вошел Геббельс. Его жена сразу же стала излагать ему мой план бегства. Геббельс решительно отклонил его.

— Генерал Кребс едет в качестве уполномоченного мной парламентера к генералу Жукову, чтобы начать с ним переговоры о возможности свободного выхода из окружения. Если эти переговоры не дадут никакого результата, мой путь твердо определен. Я останусь в Берлине, у меня нет никакого желания стать вечным беженцем, скитающимся по всему миру…

Он повернулся ко мне:

— Моей жене и моим детям не возбраняется, конечно, бежать из Берлина.

— Само собой разумеется, что я останусь со своим мужем. Путь, который он изберет для себя, будет и моим путем, — заявила фрау Геббельс.

Я пошел в комнату врачей, где лежал тяжело раненный начальник команды охраны, штурмбаннфюрер Ф. Шедле, и рассказал ему обо всем, что произошло. Во время нашей беседы пришли Гюнше и криминаль-директор Хегель. Гюнше прервал наш разговор и передал мне приказ коменданта Монке явиться вместе с моими людьми в 21.00 в угольный бункер новой имперской канцелярии, чтобы попытаться прорваться из окружения.

Шедле заявил, что, когда мы уйдем, он всадит себе пулю в лоб, так как не хочет попасть живым в руки врага. Позднее Шедле действительно покончил с собой.

Вечером, явившись в бункер, я встретил там генерала полиции Раттенгубера, который сообщил мне, что вместе с несколькими своими сотрудниками и личным ординарцем Гитлера Лингэ он присутствовал, когда тушили огонь.

Обуглившиеся останки трупа Гитлера и его жены были собраны и похоронены в небольшой могиле у стены моей квартиры. (См. Схему №1.)

Иллюстрация 1: Схема №1

После сожжения

После совещания, на котором присутствовали Геббельс, Бургдорф, Борман, Кребс и Монке и на котором были выработаны условия переговоров с генералом Жуковым, генерал Кребс отправился к русским в качестве парламентера. K 9 часам вечера генерал еще не вернулся. Монке приказал отложить прорыв на 24 часа.

Поздно вечером генерал Кребс явился наконец в имперскую канцелярию. Он сообщил доктору Геббельсу, что русский генерал Жуков требует безоговорочной капитуляции. Он смог лишь получить заверение, что с ранеными и пленными будут обращаться согласно положениям Женевской конвенции.

Наше решение было твердым: прорыв. Он был назначен на 21 час 1 мая 1945 г. Нам было все равно. Имелись только две возможности: прорваться живыми сквозь вражеские линии или умереть смертью, достойной солдата. Все новые подразделения русских просачивались в Тиргартен. Было очевидно, что, если русские предпримут сильные атаки, удержать свои позиции до прорыва нам будет трудно.

В этот ужасный момент я невольно подумал о фрау Геббельс.

Что будет с нею и с ее детьми?

Она не хочет расставаться со своим мужем… да теперь уже и слишком поздно.

Эта мысль не давала мне покоя. Неужели нельзя спасти невинных детей? Наступило 1 мая 1945 г.

Настроение в бункере фюрера стало почти невыносимым. После обеда пришел статс-секретарь Науман и просил меня доставить в бункер еще 200 литров бензина. Доктор Геббельс и его жена приняли решение, по примеру Адольфа Гитлера и его жены, покончить с собой тотчас же после нашего прорыва из имперской канцелярии и хотят, чтобы их тела были сожжены.

К этому моменту в руках немецких войск оставались только площадь Белле-Альянц, Ангальтский вокзал, Потсдамский мост, Бранденбургские ворота, вокзал «Фридрихштрассе», а также дворцовый квартал.