Владимир Михановский - Самое таинственное убийство(Терра)

• Название: Самое таинственное убийство(Терра)
• Автор: Владимир Михановский
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 1999
• ISBN: 5-300-02647-6

Книга Владимира Михановского — фантастический детектив, повествующий о расследовании загадочных обстоятельств гибели крупного ученого-физика, создавшего уникальный аппарат, пробуждающий память материи.

---

— Очень п… просто. Все Члены семьи — роботы. И мать, и сестра.

— А Завара?

— И отец, разумеется. Вот почему я и говорю, что с отцом все просто: нужно заказать его д… двойник, как это делается для роботов.

— Может ли белковый получить высшую премию, заслужить признание физиков всего мира?

— О чем ты говоришь, Эребро! — воскликнул юноша. — Вспомни Сванте.

— Логично, — Эребро почесал в затылке. — А кто же, по-твоему, я? Тоже робот?

— Конечно. И ты, и миллиарды тех, кто продолжает именовать себя людьми. Весь род человеческий — искусственная популяция.

— А как же… семейные отношения… Рост, старение, смерть… Наконец, чувства, которые мы испытываем друг к другу… — Эребро был ошарашен.

— Все п… программируется на этом свете, разве ты не знаешь? А еще физик.

— Но кому понадобилось высевать такую популяцию?

— Почем я знаю? Какой-нибудь внеземной цивилизации. Ставим же мы опыты над п… плесенью. Мы для них — одушевленные манекены, наделенные способностью двигаться и размножаться. Эти качества у нас запрограммированы.

— У тебя концы с концами не сходятся. Если кто-то слепил нас, как же мы-то сумели создавать других белковых? Того же, например, Сванте Филимена, или сервороботов?

— Второе поколение, только и всего. Разве ты не знаешь, что м… машины могут создавать машины? И так далее, до бесконечности.

— Значит, и Даниель — белковый робот?

— И… почему ты спрашиваешь про Даниель? — подозрительно посмотрел на него юноша.

— Мне казалось, ты к ней неравнодушен.

— Ты п… проницателен. Да, раньше она мне нравилась. До разговора с одним б… белковым.

— Что же изменилось?

— Все. Я п… понял, что и Радомилич — не исключение, она тоже робот.

— Это белковый сказал тебе?

— Нет, я сам догадался, ну, а разве может робот полюбить робота? Это ведь профанация подлинных чувств, даже если их программируют м… могущественные их с… создатели. Так что, запомни, Эребро: все наши чувства фикция. Такой же мираж, который явился Рабиделю в кабинете отца.

— Но Сванте доказал, что…

— Ваш Сванте — лжец величайшей марки. Я понял это, к сожалению, поздно.

«Поистине, в каждом сумасшествии есть своя система», — подумал Эребро и спросил:

— Ты не веришь Филимену?

— Ни единому слову. Он хочет увести человечество на гибельную тропу, теряющуюся в болоте. Недурно бы в… выяснить, чье задание он выполняет. Вспомни ночь м… мозговой атаки: он всех подминал под себя, всем навязывал свою волю. А кто знает, какой ловушкой для людей окажутся эти расщепленные пространства! Может, это мышеловка, в которой всем нам суждено погибнуть.

— Зачем ему это?

— Может, он ставленник чужой могущественной цивилизации. А может, для своих белковых собратьев старается, освобождает для них жизненное пространство.

— Эксперты, в том числе и физики, признали его правоту. И высоко оценили его открытия.

— Ты сущий младенец, Эребро: разве мог бы С… Сванте сам сделать эти открытия? Их явно ему п… подсказали. И потом, робот роботу запросто поверит.

— Ты робот, да я робот — два сапога пара. Будь по-твоему, Мишель. Но почему ты все время торчишь в своей конуре? Собратья по белку соскучились по тебе.

— Кого ты имеешь в виду?

— Твою сестру и мать. Ну, и себя.

— Ты же в… видишь, как я занят. Выше головы, — кивнул он на неуклюжий аппарат, из которого по-прежнему вилась тонкая струйка дыма. — Может быть, от этой работы зависит судьба человечества. Ведь пока из людей прозрел один я.

— Что же, так и будешь сидеть без свежего воздуха? Пойдем во двор, прогуляемся.

Мишель заколебался. Подошел к окну, посмотрел на наружный градусник:

— Мороз.

Эребро усмехнулся:

— Сванте Филимен — тот вообще жил в неотапливаемой комнате. С каких пор роботы боятся мороза?

— Не шути т… так. — У Мишеля желваки заходили под кожей. — Как бы п… потом жалеть не пришлось.

— Пойдем хоть в оранжерею заглянем.

Мишель согласился.

Когда они шли по пустынному переходу, Эребро, не выдержав, спросил:

— Что ты все время оглядываешься, дружище? Боишься кого-нибудь, что ли?

— Нет, это я т… так, — буркнул Мишель, но оглядываться перестал.

…Оранжерея встретила их пряными ароматами экзотических растений, среди которых выделялся нежный и сильный аромат венерианского трабо. Они шли по узкой, еле заметной тропинке, протоптанной Делионом и Рабиделем во время нескончаемых шахматных баталий. После отъезда физиков здесь успела пробиться молодая трава, под которой тропинка почти исчезла. Оранжерейной растительности, защищенной установками искусственного микроклимата, не было дела до того, что за стенами бушует ветреная и снежная зима.

Эребро размышлял о новой навязчивой идее, овладевшей собеседником. Что это? Юношеское желание оригинальничать, противопоставить себя всем?

Или дальние последствия нового вида излучения — голубого свечения? А может, в суждениях Мишеля есть рациональное зерно?..

Кварцевое солнце палило во всю — в оранжерее стоял полдень. От жирного чернозема поднимался пар, который шевелил молодые травинки.

— Как это Даниель может быть роботом? — нарушил молчание Эребро. — Ведь она — само совершенство.

— В… внешняя оболочка может быть любой. Это говорит только о в… высоком искусстве тех, кто создал ее. Как и всех нас. Но она… нравилась мне.

— Не одному тебе.

— З…знаю. Слышал о ней разное. Но д…другие ее поклонники для меня просто не существуют. Разве м… может к солнцу пристать нечистое?.. Но все в прошлом.

— Не отчаивайся.

— Знаешь, Эребро, жизнь п… потеряла для меня смысл. В моем существовании п… появилось нечто унизительное. Зачем нужно существовать, если ты — марионетка в чужих руках, или, скажем, радиоуправляемая модель? Я должен попрощаться со своим прошлым, — с этими словами Мишель достал из кармана изрядно потертую фотографию Радомилич.

— Что ты хочешь сделать, Мишель? — схватил его за руку Эребро.

— А вот что, — ответил тот и, вырвав руку, изорвал фотографию на мелкие клочки, после чего швырнул их в ручеек, начало которому давал бивший неподалеку родник.

Молодой физик рассказал Сильвине и Мартине о своей встрече с Мишелем, кое-что, правда, утаив.

— Может, к лучшему, что он порвал фотографию этой особы, — сказала Мартина. — Теперь будет более общительным.

— Вы не поверите, он молился на эту фотографию, как на икону, — добавила Сильвина.

— Но он всех нас роботами считает, — произнесла Мартина. — Это как понимать?

— Думаю, психоз. Результат воздействия будатора. Это пройдет, — успокоил Эребро.

— А рана на руке у него серьезная?

— Надеюсь, нет, Сильвина.

— Ладно, все мы — роботы, — не могла успокоиться Сильвина. — А попугай? Рыбки в аквариуме? Тоже роботы, что ли?

— Не догадался спросить. В следующий раз. А еще лучше — сами у него узнайте, — посоветовал физик.

Надежды их, однако, не сбылись. Мишель по-прежнему покидал свою комнату крайне редко.

Как-то за вечерним чаем в сумеречной гостиной — панели были приглушены, а видеостенки отключены, — Мартина спросила у Эребро:

— Как это достигается, что Филимена не отличишь по внешнему виду от человека?

— Да и по поведению, — добавила Сильвина.

— Для биофизиков форма белкового не составляет проблемы. Она может быть любой, как из глины можно изваять любую фигуру. Труднее было другое.

— А что?

— Самим трудным было создать универсальную матрицу, воспроизводящую работу головного мозга человека.

— Знаете, как только этот универсальный сыщик появился на вилле, я сразу заподозрила в нем робота.

— Не выдумывай, мама. Это тебе теперь так кажется. А когда Сванте Филимен был здесь и проводил расследование убийства, эта мысль тебе и в голову не приходила.

— Да и никому из нас, — добавил Эребро.

— А ведь ты общалась с Филименом больше других, — сказала Мартина.

— Кроме, пожалуй, Атамаля, — вставил Эребро.

— Помнишь, ты все время удивлялась его нечувствительностью к холоду, мама? И ни о чем не догадалась.

— Все мы хороши, — заметил Эребро. — Но, что ни говори, великолепное это создание — Сванте Филимен.

Мартина усмехнулась:

— Не зря же Даниель бегала за ним.

— Она, бедняжка, ошалела от голубого излучения… — начал Эребро и умолк, глянув в потемневшие глаза Сильвины.

— Теперь налепят таких сыщиков, как Филимен, целыми партиями, — перевела Мартина разговор. — И что же, преступность пойдет на убыль?

— Надо полагать.

— Давно пора, — сказала Сильвина. — Такое кругом творится — ужас. В мегаполисе на всех уровнях убивают, средь бела дня.

— И не поймешь чем, — дополнил Эребро. — То ли направленным излучением, то ли из самодельных деструкторов. В Ядерном работал русский физик, он любил повторять: хрен редьки не слаще.