Михаил Рогожин - Новые русские

• Название: Новые русские
• Автор: Михаил Рогожин
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Боевик
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-01077-4

Действие романа разворачивается в роскошных апартаментах новых столичных хозяев, среди которых — преуспевающие бизнесмены, экстрасенсы, современные мафиози и дамы столичного полусвета. Острый криминальный сюжет, захватывающая интрига и многочисленные любовные сцены делают роман интересным даже для самого искушенного читателя.

---

Он смотрит на ее ноги. Белые кроссовки выглядят чистыми.

— Ничего, не испачкаете.

— Как знаете.

Девушка легко ставит одну ногу на стул, а другой пружинисто поднимается на подоконник.

— Подайте ведро.

Вместо этого Борис Ананьевич вплотную приближается к ней, обхватывает дрожащими руками ее голые ноги и начинает бешено целовать. В ответ никакой реакции. Полные крепкие икры ног сводят его с ума. Нежная, с тонкими бороздками кожа под коленками создана, чтобы впиться в нее зубами и с наслаждением ласкать языком. Руки тянутся выше. Глотов нащупывает пальцами кружевные оборки трусиков. В этот момент откуда-то сверху раздался спокойный голос:

— Ну прямо как-то неудобно. Войти могут. И чего это вы, а?

Борис Ананьевич, к своему успокоению, не улавливает в интонации ни возмущения, ни протеста. Он бросается к двери, переворачивает по пути ведро с мыльной водой, хлюпает мокрым ботинком, долго ищет в кармане ключ и с большим трудом дрожащей рукой попадает в замочную скважину. Когда он возвращается, уборщица спрыгивает с подоконника и, натягивая на колени короткую юбку, с удивлением повторяет:

— И чего это вы, а?

Глотов видит ее простое, провинциально раскрашенное лицо и выделяет для себя волевой подбородок и упрямые складки, идущие к нему от губ. Она оказывается не так молода, как показалось в туалете. Лет тридцать, не меньше. Но ее голые руки и округлые плечи демонстрируют молодое здоровое тело. Глотов в истоме падает перед ней на колени. Целует руки, точнее оранжевые резиновые перчатки. Несет полную ахинею про то, что он, несчастный человек, впервые увидев такую красивую женщину, возбудился. Ничего подобного не испытывал уже много лет. Женщины для него всегда были чем-то ненужным. С женой давно не спит в одной постели. Решил, что Бог ему не дал счастья быть мужчиной. Но сегодня он не проживет и часа, если не реализует себя, как мужчина.

— Станьте моей первой женщиной! — умоляет Глотов. Он задирает кофту и снизу поддерживает ее груди, сжимая пальцами соски. Лицом трется о чуть выпуклый живот. Целует вывернутый пупок.

— Ну как же так сразу-то, а?’В резиновых перчатках? — шепчет женщина. — Мы с вами незнакомы… То есть вы меня не знаете…

Глотов обрывает ее:

— Не знал. С этой минуты умру без тебя!

— Сумасшедший! Прошу вас, успокойтесь. — Она больше занята сниманием резиновых перчаток. Ничто не в состоянии остановить Бориса Ананьевича. Он поднимается с колен. Помогает снять чертовы перчатки. Впопыхах спрашивает, как ее зовут.

— Надя.

— Боже! Надежда! Моя надежда! Не отталкивай… иначе — умру от инфаркта. Внутри все жаждет тебя. Ты — моя женщина!

С этими словами Глотов хватает девушку на руки и с трудом кладет ее на стол заседаний. Хрустальная пепельница падает на пол. Он срывает с себя пиджак, путается в брюках, стаскивает их вместе с туфлями. Надежда молча лежит на полированном столе и смотрит в потолок. Неистово хватая ее тело, Глотов рвет на ней трусы и погружается в блаженство, Надя покорно закидывает ноги ему на поясницу. Это признание! Глотов погружается в свои ощущения. Для него секс — нечто вроде бутылки водки для алкоголика в завязке. Уж если дорвался, то пьет жадно, без перерыва, не чувствуя вкуса, не реагируя ни на что, наслаждаясь утолением своей страсти. Как и алкоголик, он напивается сексом быстро, яростно, до одури. И впадает в транс… Постоянные телефонные звонки приводят Бориса Ананьевича в чувство. Надя, одетая, стоит рядом со столом и холодной мокрой ладонью гладит его лицо. Она ободряюще улыбается. Борис Ананьевич мучительно пытается вспомнить, как ее зовут.

Через некоторое время он молча одевается, а девушка вытирает лужу, образовавшуюся из-за перевернувшегося ведра. Самое время, чтобы она ушла. За дверью небось полно народа.

— Можно я от вас позвоню маме в Норильск? — скромно спрашивает Надя.

— Звони, только недолго.

Макс один сидит в приемной. Секретарша, наверное, заболела. Говорят, поехала в больницу. Кабинет Глотова закрыт. Время от времени оттуда раздаются какие-то подозрительные шумы. Наверное, телевизор работает. Странно, Борис всегда точен. Тем более условились. Максу спешить некуда. На кафедре его никто не ждет. Работа над Вериной диссертацией в основном закончена. Больше он помогать не будет. Остается одно — сидеть и терпеливо ждать Глотова. Жалко, что второпях не купил в метро какую-нибудь газетку. Макс не вдавался в рассуждения, зачем он позвонил Глотову, настоял на срочной встрече. Когда он проснулся, первой мыслью было, что все проспал. Немного полежал, вспомнил, как собирался ночью убивать Веру, и решил перенести месть на следующее утро. Раз проспал, значит, день неверно начался. Такое дело, как убийство, нельзя совершать с бухты-барахты. Однако необходимо что-то предпринимать. Не лежать же бревном рядом с женой. Он должен с кем-то поговорить. Этим кем-то Макс избрал Борю Глотова. Он полная ему противоположность. С таким советоваться одно удовольствие. Никогда не соглашается с чужой точкой зрения. Именно Борис как оппонент позарез нужен Максу.

Дверь кабинета резко открывается, и неторопливо в приемную выходит Борис Ананьевич. Крутит головой. Должно быть, в поисках секретарши. Макс подходит к нему.

— Твоя секретарша заболела. В больницу поехала.

— Знаю.

При этом Глотов старательно оттесняет своим плотным корпусом Макса от приоткрытой двери кабинета.

— Давай пройдемся в буфет. А то ведь и кофе принести некому, — рассерженно предлагает Глотов и тут же увлекает его за собой в коридор.

Макс идет молча. Он уверен, что буфет еще закрыт. Но не собирается сообщать об этом. В его интересах, чтобы Борис сменил раздражение на свое обычное состояние, отражаемое вежливой улыбкой. Он не знает, с каким трудом Глотов удерживает себя от желания помчаться вприпрыжку по коридору и заорать что-нибудь типа «Эх, хорошо в стране советской жить!». Борис Ананьевич переполнен победой. Чувствует себя героем. Самым ярким, неотразимым, мужчиной. Много месяцев он казался себе стариком; изжитым человеком, привыкал к мысли, что в свои сорок семь пора забыть о тайной страсти к криминальным отношениям с женщинами. И вдруг — полный успех. Его жизнь, состоящая из длинной череды серых будней, озарилась ослепительной вспышкой удачи. Всего полчаса назад он овладел женщиной. Неважно, сколько ей лет, как она выглядит и насколько прекрасна. Завтра он забудет об этой бодрой уборщице. Но испытанное наслаждение будет долго присутствовать в его теле.

Буфет открывается в одиннадцать часов. Глотов удивлен этому факту, хотя привел сюда Макса исключительно из конспирации. Во всем нужно блюсти приличия. Наде предоставлено время спокойно и незаметно убраться восвояси. Необходимость возвращаться в кабинет и с головой включаться в работу изрядно стушевала жеребячий восторг, клокочущий в груди Глотова. Он радуется предстоящему разговору с Максом, как лазейке улизнуть от спешных дел. Они входят в пустой кабинет, и Борис Ананьевич без всяких расспросов о семье и здоровье предлагает Максу выкладывать свои проблемы. Макс не решил для себя, насколько следует быть откровенным. Поэтому между приятелями повисает неловкое молчание. Глотов задумчиво разглядывает окно и улыбается обычной снисходительно-безразличной улыбкой. Макс решается начать:

— Мне всю ночь чудилось, а может, снилось, что умерла Вера. Тебе когда-нибудь снилась смерть твоей жены?

Глотов вздрагивает. Удивленно смотрит на Макса. Тихо произносит:

— Моя жена мне не снится. — И, словно спохватившись, добавляет: — Мы давно живем вместе. Ты же знаешь мое отношение к семье. Дети, жена — это большая часть моей жизни. Мое «я». Они настолько близки мне, что я потерял их зрительный образ. Я сплю без снов.

Максу, в общем, все равно, как спит Борис. Но без этого разговора ему невмоготу носить в себе свое решение. Поэтому возвращается к теме:

— А вдруг она внезапно умрет?

— Кто? — не понимает Глотов.

— Твоя жена.

— Моя не умрет, — как само собой разумеющееся констатирует Глотов. Он начинает понимать, что Макс появился неспроста в неурочное время. О подобных вещах просто так не спрашивают даже друзей. А близким другом Борис Ананьевич Макса не считает. Скорее младшим товарищем. Не из-за пяти лет разницы, а по положению. Но чуткость проявить следует. Поэтому, несмотря на улыбку, участливо спрашивает: — У нее рак? Тебе врачи сказали?

— Если бы, — звучит печальный ответ. Максу неважно, что говорит и спрашивает Борис. Он не ждет от него умного совета. Просто необходимо что-то утвердить в себе до конца.

— Если все-таки твоя жена умрет, ты возьмешь другую женщину?

Вопрос о других женщинах вызывает у Глотова подозрения. Неужели в приемной было слышно, что происходило в его кабинете?

— Какая другая женщина? Ты пьян с утра? Не собирается моя жена умирать. Тем более все знают, что у меня нет побочных связей. Мне, слава Богу, не двадцать лет. В моем возрасте женщинами занимаются либо бездельники, либо те, кому в жизни больше нечем утвердиться. Вот они и пытаются стать Дон-Жуанами, Казановами и Ловеласами. Хорошо бы мы жили, если бы все занимались только этим.