Джон Дефорест - Мисс Равенел уходит к северянам

• Название: Мисс Равенел уходит к северянам
• Автор: Джон Дефорест
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1972

---

— Храни вас господь! Храни вас господь! — повторял растроганный доктор. — Не забывайте, пишите почаще. Всего вам хорошего.

Прощание оказалось мучительным и совсем непохожим на то, о каком он мечтал, и Колберн, сказав в извинение, что ему еще нужно проститься с друзьями, откланялся за полчаса до отправления поезда. В дверях он столкнулся с входившим в отель полковником.

— Последнее «до свидания», не так ли? — осведомился Картер в своей обычной грубовато-беспечной манере. — Тоже хочу попрощаться с этим милым семейством. Увидимся в поезде.

— Слушаю, сэр, — кратко ответил Колберн. На душе у него было сумрачно, как в февральскую вьюгу, и он зашагал вниз по улице на вокзал, не для того чтобы увидеться там с какими-либо друзьями, а просто желая выкурить наедине сам с собою сигару, не принесшую, впрочем, ему утешения.

— Счастлив, что вас застал, — воскликнул полковник, уловив Равенелов в момент, когда они уже покидали гостиную. — Мисс Равенел, я примчался, рискуя нарушить свой воинский долг, чтобы иметь удовольствие или, вернее сказать, несчастье проститься с вами.

Доктор поежился, слушая эти речи, но тут же заверил полковника, что рад его видеть. Алея, как пышный розан, Лили вернулась в гостиную, хоть доктор и сделал попытку остаться в холле, чтобы тем сократить свидание. Столкнувшись с неповиновением дочери, он решительно перехватил инициативу в беседе и добрые десять минут разглагольствовал о блестящих проводах Десятого Баратарийского, о том, как долго еще продлится война, и о различиях в характере северян и южан. Все это время Лили сидела недвижно, на манер молодых француженок, не произносила ни слова, но таила, быть может, тем временем очень опасные мысли. Под конец полковник решительно вырвался из объятий отца и обратился к дочери:

— У вас нет для меня, мисс Равенел, даже дружеских слов на прощание?

— Чего вы хотите, — возразила она, — когда вы идете войной на мою родину? Но я не желаю вам худа.

— Благодарю и за это, — сказал он серьезнее, чем у него было в обычае. — Я предпочел бы, конечно, чтобы вы пожелали мне скорой победы, как если бы я воевал и за вас. Но, может быть, так оно именно и обернется. Если замыслен захват Нового Орлеана, а это не исключается, то, возможно, вы скоро вернетесь домой.

— О, я была бы тогда почти счастлива. И почти согласилась бы с тем, что цель может иной раз оправдывать средства.

— Так позвольте надеяться, что мы с вами скоро увидимся, там или еще где-нибудь, — сказал, вставая, полковник.

Он говорил с ней сегодня и серьезнее и внимательнее, чем за все предыдущее время, ее рука дрогнула в его сильной мужской руке, и она опустила глаза под его настойчивым взглядом, в котором впервые, как ей показалось, прочитала нечто особое, обращенное лично к ней.

«Если дела у них снова пойдут на лад, — размышлял про себя полковник, спускаясь по лестнице. — Если они получат назад свою собственность…»

Не дописав эту фразу в тайной книге своей души, полковник вынул сигару. Однажды решив что-нибудь, он действовал быстро, с напором и страстью; но пока до решений было еще далеко.

ГЛАВА IX Из Нового Бостона в Новый Орлеан (с заездом в форт Джексон)

— Ах, так его перетак! — разразился полковник Картер, когда через двадцать четыре часа после отплытия из Сэнди-Хука в уединении своей командирской каюты вскрыл заветный приказ. — Этот Батлер[50] не хочет даже понюхать пороху. Шлет нас в паломничество… В святые места… Так его перетак!

Спешу заверить читателя, что я не согласен с подобной критикой в адрес прославленного проконсула Луизианы. Но поскольку задача моя писать не о Батлере, а о полковнике Картере, то я не стремлюсь к беспристрастному описанию событий, а только лишь излагаю мнение полковника.

Распахнув дверь каюты, Картер выглянул в коридор. Там стоял необыкновенно исправный солдат Десятого Баратарийского. Мундир у солдата был новый с иголочки, ботинки, ремень, патронташ и подсумок до блеска начищены, каждая медная пуговица сияла как солнце; он был в нитяных белых перчатках, без ружья, при штыке в ножнах. Самый исправный и ладный из всех назначенных в утренний караул, он попал на глаза адъютанту и сразу стал ординарцем командира полка. Ставши по стойке «смирно» и сведя каблуки, он отдал полковнику честь: поднес ладонь к козырьку, ловко отвел направо и опустил руку так, что мизинец пришелся как раз к боковому шву на его штанах. Полковник оглядел его с видимым одобрением.

— Молодец, ординарец! — сказал он. — Есть на что поглядеть. Наверно, служил в старой армии.

Он оглядел еще раз с головы до пят этот шедевр аккуратности и безгласного долга.

— Пойдите к капитану нашего парохода, — сказал он, передайте, что полковник желает ему доброго утра и просит пожаловать.

Ординарец отсалютовал еще раз, повернулся, как на шарнирах, и отправился выполнять поручение.

— Эй, вернитесь, — окликнул его полковник, — повторите приказ.

— Приказано, сэр, пожелать капитану доброго утра и пригласить его к вам в каюту.

— Черт побери! — восхитился полковник. — Запомнил приказ с первого раза! Ясное дело, служил в старой армии. Молодец! Выполняйте.

Через несколько минут морской начальник прибыл на совет к сухопутному.

— Прошу, капитан, проходите, — сказал полковник. — Не угодно ли стаканчик винца?

— Премного благодарен, полковник, — отвечал ему капитан, спокойный, загорелый, немногословный приземистый человечек лет сорока пяти. Седеющая его шевелюра была напомажена и причесана, темно-синий костюм сидел щегольски. — В море пью только портер, раз в день, за обедом.

— Ну и отлично, не будете пьяным при исполнении служебных обязанностей, — засмеялся полковник. — Вот наш приказ. Ознакомьтесь с ним, капитан.

Капитан прочитал приказ, слегка приподнял брови в знак того, что усвоил его содержание, сунул бумагу в конверт и, вернув полковнику, молвил: «Значит — Шип-Айленд!»

— О месте назначения пока помолчим, — ответил полковник. — Вдруг что-нибудь приключится, мы возвратимся в Нью-Йорк, и тогда эта тайна откроется раньше, чем желает военный министр.

— Что ж, возьмем заданный курс без комментариев.

Еще несколько фраз о поддержании порядка в кубрике, о рационе полка, и совещание закрылось. И Десятый Баратарийский узнал о назначении не ранее того часа, когда под боком у транспорта показался Шип-Айленд. А тем временем, пользуясь тихой погодой, Картер жучил своих новобранцев и учил дисциплине, чистоте и порядку, пока не добился желаемого. Дважды в день он инспектировал полк, обходил роту за ротой, хвалил исправных солдат, распекал нерадивых.

— Перед кем это вы взялись щеголять здесь кудрями, сэр? — говорил он, цепляя эфесом сабли пышную шевелюру солдата. — Чтобы к вечеру этого не было, сэр. Завтра утром покажетесь мне постриженным по-армейски.

Ну, а тех солдат, которые в ответ на приказ лейтенанта отвечали: «Не учите меня, что мне делать», — и вдобавок по праву вольнолюбивых американцев считали это забавной шуткой или даже похвальным поступком, — тех подвешивали к рее, да так, чтобы ноги болтались над палубой. Солдат учили беспрекословно повиноваться приказу, отдавать честь офицерам, уважать часового, стоящего на посту, не появляться без разрешения на шканцах, не совать носа в каюты.

— Я их, так-перетак, научу быть солдатами, — бранился полковник. — Повеселились дома, и хватит. Теперь начинается служба.

Сперва люди роптали. Свободнорожденные американцы склонны сопротивляться гнету, даже самому благотворному. Но у них хватило ума понять, что в основе всех этих требований лежала жестокая необходимость, и они, боясь своего полковника, вместе с тем почитали его. Каждый истинный американец привык уважать человека, знающего толк в своем деле. И как только полковник появлялся на верхней палубе или спускался в трюм, где размещались солдаты, все враз замолкали, вставали, уступали дорогу, козыряли ему. С офицерами Картер был официален и холоден, хотя неизменно корректен: «Лейтенант, — обращался он к офицеру, — соберите людей на палубе и спустите их в трюм». И когда дежурный докладывал о выполнении приказа, он отвечал: «Хорошо, лейтенант, благодарю вас». И даже когда распекал какого-нибудь солдата, неукоснительно именовал его «сэр».

— Черт их всех побери! Да я не обязан вообще толковать с солдатами, — пояснял он свои хлопоты капитану транспорта. — У нас в старой армии полковник был божеством, далай-ламой; если и открывал когда рот, то лишь по великим праздникам. Вся беда в том, что мои офицеры не знают службы. Представьте, что вам набрали команду из фермеров. Хочешь не хочешь, я должен следить за всем.

— Капитан Колберн, — спросил он однажды, — как у вас с материальной отчетностью? Покажите мне ротную ведомость.