Паулина Симонс - Талли

• Название: Талли
• Автор: Паулина Симонс
• Издательство: ТКО АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88196-829-8

На долю обыкновенной девушки из небольшого американского городка выпало немало испытаний: жестокость и предательство, смерть близкого человека, банальное безденежье… Однако душевная чистота, внутренняя сила и умение любить помогают ей обрести вкус к жизни и женское счастье.

---

Талли не могла отвести глаза от материнских сцепленных рук.

— У тебя они есть, и у меня тоже… я хочу сказать, нормы, я не аморальная, мама. Ну пожалуйста, мам…

— Как ты думаешь, что сказал бы твой отец, будь он сейчас здесь?

«Не знаю, мама, — с отчаянием подумала Талли, — правда, не знаю».

— Мам, я знаю, что он простил бы меня.

— О, ты не знаешь своего отца, Талли, ты не знаешь его взглядов.

Лицо Хедды сделалось багрово-красным, большое тело отяжелело.

— Суть не в том, — продолжала она, — будешь ли ты меня слушаться и носить приличную одежду. Суть в том, что ты хочешь ходить без лифчика, что ты хочешь выставлять напоказ свои титьки и хочешь, чтобы мальчишки стянули с тебя эти твои кожаные штаны и увидели эту жалкую тряпочку, которую ты называешь трусами. Вот чего хочешь ты. Так какая мне разница, будешь ли ты делать то, что хочу я?

Ее лицо покраснело еще больше. На руках оттого, что она беспрестанно сжимала и разжимала их, проступили голубые жилы. По глазам матери Талли догадалась, что у нее зреет еще один вопрос. Хедда присела на краешек деревянного стола, лицо ее оказалось так близко, что Талли почувствовала запах сосисок и квашеной капусты, которые мать съела за обедом. «Ну, теперь мы с тобой так близки, что больше уж некуда, мама», — подумала Талли, страстно желая отодвинуться.

— Талли, — голос Хедды снова стал спокойным, — Скажи мне, ты — девушка?

Талли отвернулась, уставясь в пол. Капельки пота скапливались у нее на лбу и стекали в глаза.

Хедда не унималась.

— Я хочу знать. Все эти годы я держала тебя дома, и всюду посылала с тобой тетю Лену, и запрещала, чтобы мальчики звонили нам домой… Ответь мне, Натали Анна… я что… уже опоздала?

Талли наконец посмотрела на мать холодным удивленным взглядом.

— Мам, ты о чем говоришь? У тебя что, есть для этого… Она оборвала фразу, опустила глаза и закончила: — Нет, мама, ты не опоздала.

Хедда взяла Талли за подбородок толстым, как сосиска, которую она съела за обедом, пальцем и приподняла лицо дочери. Она ожидала увидеть на нем страх.

Они смотрели друг на друга до тех пор, пока Талли не попыталась отвести глаза.

Хедда, казалось, взяла себя в руки. Голос ее звучал спокойно.

— Ты собиралась сделать это сегодня вечером? С каким-нибудь мальчиком? С каким-нибудь конкретным мальчиком или просто… ну… с кем-нибудь?

— Мама, правда, честно, я просто хотела выглядеть привлекательно. Но я надену что-нибудь другое, клянусь тебе.

Мать перестала судорожно сжимать руки и опять принялась хрустеть пальцами, тщательно массируя каждый, выкручивая и выворачивая их до тех пор, пока, наконец, не раздавался звук, похожий на потрескивание поленьев в костре: крэк.

В последние годы Хедда редко выходила из себя, и Талли уже привыкла к этому. Хедда не замечала дочь, даже когда они находились в одной комнате. Но если слышалось похрустывание пальцами — значит, Хедда готова разбушеваться. Последний раз это было, когда она нашла у Талли презервативы. А до этого на нее нашло, когда Талли было тринадцать и мать застала ее целующейся на пороге их дома с мальчиком, который ее провожал. Когда же Талли была маленькой, приступы ярости у Хедды были похожи на аппетит Талли. Вдруг в течение дня у Талли появлялся аппетит. И точно так же в один прекрасный момент Хедда выходила из себя. Возможно, мать никак не могла приспособиться к своему необщительному и непривлекательному ребенку («Поди сюда, тупица! Поди сюда, ты, медлительная корова, и расскажи мне, как ты провела день!»). Приступы ее ярости были столь же непредсказуемы, как тучи на небе. Не вымела сор из углов, забыла про сковородку на огне; сломала стол (слишком часто предоставленная самой себе, Талли в один прекрасный день обнаружила, что на кофейном столике можно кататься); не покормила кошку (в конце концов кошка сдохла, потому что ее так никто и не покормил); тянула тетю Лену за платье — просто так, из озорства; три дня не принимала душ, и так далее, и тому подобное.

Теперь уже пот тек со лба Талли непрерывно, густой и липкий, как сироп. К частым вспышкам ярости, которые бывали у Хедды раньше, Талли привыкла, так же как она привыкла потом к постоянному недосыпанию. Но в последние несколько лет она редко видела Хедду и уже успела подзабыть, как это бывает. Сейчас, слишком испуганная, чтобы стереть пот со лба, Талли неподвижно сидела на стуле и смотрела на мать.

«Как могло случиться, что ваша дочь сломала нос, миссис Мейкер?» «Врезалась в дверь», — отвечала мать больничной сестре. А два года спустя, когда Талли было девять и ее нос сломался во второй раз, Хедда уже не повела ее к врачу, и нос сросся сам, хотя и не совсем правильно. С тех пор мать больше никогда не водила Талли в больницу, даже когда телефонной трубкой выбила ей передний зуб.

— Мам, прошу тебя, — прошептала Талли. — Прошу тебя, прости меня, мама, пожалуйста. Мне не нужны никакие мальчики, я хотела повидаться с подругами, пойти на день рождения к Джен, я надену все что угодно, пожалуйста, мам!

Кулак, рассекая воздух, ударил Талли прямо в подбородок, так, что у нее запрокинулась голова. Другая рука расквасила ей нос. Единственное, что позволила себе Талли, это вытереть кровь рукавом своей красной блузки. Она не подняла глаз и ничего не сказала. Хедда тяжело дышала, склонившись над дочерью.

— Знаешь, в чем твоя беда, Талли? — сказала мать сквозь стиснутые зубы. — Ты не извлекаешь уроков. Ты ничему не учишься. Всю жизнь ты знаешь, что меня бесит, но тебе наплевать. Ты прекрасно знаешь, что я не выношу, когда ты так ведешь себя, ведешь себя, как шлюха, но ты, ты все время швыряешь мне это в лицо, ты будто специально демонстрируешь мне, в какую проститутку ты превратилась, и всем своим видом говоришь: «Можешь бить меня, можешь наказывать, но я все равно буду делать то, что мне нравится, потому что я — шлюха».

Хедда на минуту замолчала. Талли ничего не сказала, только опять вытерла нос.

— Скажи это вслух, Талли. Ведь это правда.

— Не скажу! Это неправда!

Следующий удар отбросил от лица защищавшие его руки, поранив щеку и рот. Из носа снова потекла кровь.

— Скажи это, Талли. Скажи: «Я — шлюха». Скажи! — Хедда четко выговаривала каждую букву.

Талли молчала.

Еще удар, потом другой, голова свесилась набок, ухо и глаз болели; еще один тяжелый удар в висок, потом опять в ухо; Талли поднесла руки к лицу, пытаясь защититься, но добилась только того, что их впечатали в кровоточащий нос. Потом снова, снова, снова…

— Хорошо, мама, хорошо. Я шлюха, — беззвучно сказала Талли.

— Я не слышу тебя.

— Шлюха! — пронзительно закричала Талли. — Я — шлюха! ШЛЮХА! ШЛЮХА! ШЛЮХА! ШЛЮХА!.. ШЛЮХА!

Хедда Мейкер внимательно смотрела на Талли своими безжизненными, как болото, глазами. Сначала жестко, потом взгляд смягчился. Казалось, Хедда удовлетворена.

— Ну, Талли, кричать было необязательно, но все равно хорошо. — Она посмотрела на распухшее лицо дочери и добавила: — Пойди приведи себя в порядок. И надень какое-нибудь белье.

Хедда протянула руку, чтобы дотронуться до щеки дочери. Но Талли вздрогнула, и Хедда увидела это. Она убрала руку и вышла из комнаты, потирая уставшие ладони.

Талли поднялась со стула и упала на кровать. Несколько минут она плакала сухими, сдавленными рыданиями, потом, вся дрожа, попыталась стереть кровь с лица и заставить себя успокоиться.

«Все хорошо, все хорошо, все хорошо, — твердила она себе. — Я должна привести себя в порядок. Мне разрешили идти. Возьми себя в руки, Талли Мейкер, и иди! Вставай, Талли, оттолкнись, и ты встанешь с кровати, у тебя все хорошо, забудь об этом, сядь, подтяни колени к подбородку, уткнись в них головой и покачивайся: вперед — назад, вперед — назад, и забудь, забудь, все это пройдет, все уйдет, уйдет, уйдет, только покачивайся: вперед — назад, и все уйдет; а ты держись, Мейкер, держись. Так держать, Талли, не сдавайся. Не отступай перед ней, Натали Анна Мейкер. Неужели ты хочешь сдаться? Что? Неужели ты считаешь, что вся твоя последующая жизнь будет сплошным повторением «на бис» этой жизни? Ну, если ты действительно так думаешь, тогда отступись, Мейкер. СДАЙСЯ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ! Или просто считай овец, Талли: одна овца, две овцы, три овцы… Я все понимают как же такая никчемная, воспитанная в псевдокатолической вере девчонка, как ты, может не сдаться в конце концов? Нет, прекрати жалеть себя и встань, оденься и отправляйся к своей лучшей подруге Дженнифер на ее восемнадцатилетие.

Талли перестала раскачиваться, ее дыхание замедлилось.

«Никто не позаботится обо мне, кроме меня самой, — подумала она. — Держись. Все будет хорошо. Это последний год. В следующем году… подумать только! Держись, Талли Мейкер, не обращай на нее внимания, и держись — до будущего года».