Паулина Симонс - Талли

• Название: Талли
• Автор: Паулина Симонс
• Издательство: ТКО АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88196-829-8

На долю обыкновенной девушки из небольшого американского городка выпало немало испытаний: жестокость и предательство, смерть близкого человека, банальное безденежье… Однако душевная чистота, внутренняя сила и умение любить помогают ей обрести вкус к жизни и женское счастье.

---

Талли не было дома. Робин взглянул на часы. Три. Не зная, куда себя девать, он пошел в кино. На «Человек и слон». Вообще-то он думал, что идет на «Трюкача» — и ему понадобилось не менее получаса, чтобы разобраться, какой фильм он смотрит. Но все равно фильм ему понравился. И Талли он понравился бы.

Когда он вышел из кинотеатра, совсем уже стемнело. Но было еще рано: только шесть часов. Сегодня пятница. Обычно по пятницам они не встречались. Робин надеялся, что Талли зайдет после занятий домой прежде, чем куда-нибудь отправится. Может, она пошла на танцы? Хотя нет, у них с Шейки танцевальный день в четверг. А четверг был вчера.

Робин сидел в машине и раздумывал, что он ей скажет.

— Талли, — начал он вслух, — ты выйдешь за меня замуж? Талли, пожалуйста, выходи за меня замуж.

Он не знал, как она относится к замужеству, хотя, конечно же, ему было известно, как она относится к тому, чтобы жить вместе с ним. Талли предпочитала трейлер. Предпочитала зарабатывать себе варикозное расширение вен, топчась целый день на ногах в «Каса Дель Сол». Она не хотела с ним жить, это было совершенно ясно.

— Талли, ты выйдешь за меня? — повторил Робин, одиноко сидя в своей машине — двадцатисемилетний, неженатый, бездетный, запретивший себе думать о том, что камушек, который жжет ему сейчас карман куртки, стоит столько же, сколько пятьдесят галстуков от Диора.

Он поежился, вспомнив про Хедду. Бедная Талли! И все-таки Хедда — ее мать. Ее биологическая мать. Разве это ничего не стоит? Разве ради этого нельзя пойти на какие-то жертвы? Конечно, Талли не допустит, чтобы ее мать пропадала в Топикской городской или, еще хуже, в Мэннингере, если узнает, что есть другие варианты, кроме возвращения в Рощу и жизни рядом с грязными пустырями у железной дороги, рядом с проезжающими товарняками, рядом с лесом, рекой. Если у нее будет выбор, помимо трейлера, разве она не станет счастливее? Разве не примет правильное решение? Робин надеялся на это.

— Пожалуйста, выходи за меня замуж, Талли, — сказал он снова.

В семь он завел машину, поехал по Двадцать девятой улице, сделал правый поворот на Канзас-авеню и почти сразу свернул налево, на маленькую улочку, ведущую к трейлерному парку. У входа в трейлер стояла машина Талли. Внутри горел свет, занавески были задернуты. Робин вышел из «корвета», по привычке мягко, чтобы не повредить дверные петли и хрупкий стеклопластик, захлопнув дверцу, и пошел к трейлеру. До него донеслись голоса, Робин решил, что у Талли включен телевизор. Он постучал в дверь.

Через несколько секунд он услышал смех. «Это смеется мужчина?» — успел подумать Робин перед тем, как дверь открылась.

Дверь распахнулась и Робин Де Марко увидел перед собой счастливое лицо смеющегося мужчины. «С бородой», — тупо отметил про себя Робин.

— Джер, кто там? — спросила Талли, высовывая голову из-за бородатого; ее лицо еще сохранило остатки смеха, который звучал минуту назад.

— О Боже… — произнесла она.

Робин стиснул зубы.

— О Боже, черт побери! Как верно сказало.

Талли отодвинула Джереми в сторону, так, чтобы встать между ним и Робином. Она уже не улыбалась.

— Робин, мне очень жаль, — сказала она. — Так жаль!

Он махнул рукой. Она протянула руку, чтобы дотронуться до него, но он отшатнулся, как от прокаженной. Он стоял на земле, на несколько футов ниже двери, и смотрел в лицо возвышавшейся над ним Талли. Взгляд, которым она смотрела на него, можно было назвать одним словом — признание. Признание в худшем, признание своей вины. И еще в нем было сожаление.

Робин отвернулся и быстро пошел к машине, слыша, как ее босые ноги прошлепали вниз по ступенькам.

— Робин, — сказала она, и он почувствовал, как она дотронулась до его кожаной куртки. — Пожалуйста. Пожалуйста не уходи, давай поговорим.

Он круто развернулся к ней. Талли дрожала от холода и без каблуков была ниже его на пол головы.

— О чем? — прошипел он. — Что, все втроем? Я уже все понял.

— Робин, ты не понял, прошу тебя…

— Талли!!! — заорал он. Она закрыла уши руками. — Убирайся от меня ко всем чертям! — закричал он снова, потом схватился за голову. — Господи, что я делаю? — сказал он себе уже тише. — Что я делаю?

Он быстро забрался в машину и резко захлопнул дверцу, чуть не прищемив левую ногу. Талли с умоляющим лицом подошла к машине и положила ладони на стекло. Робин стукнул по стеклу так, что оно задрожало. Снова и снова. Четыре раза, прежде чем Талли, наконец, убрала руки.

Робин завел машину и дал по газам. Потом, вдруг вспомнив о чем-то, затормозил, полез в карман куртки, опустил стекло и бросил к ее ногам маленькую завернутую в бумагу коробочку.

— С днем рождения, Талли Мейкер. С твоим днем рождения, чтоб его черт побрал!

Талли подняла коробочку и оглянулась на стоявшего в дверях Джереми. Они вошли внутрь.

— Мне жаль, Талл, — сказал Джереми. — Похоже, он плохо это воспринял.

— Я восприняла это плохо, — возразила Талли, все еще не выпуская из рук теплую коробочку. Ей страшно хотелось поднести ее к лицу и вдохнуть ее запах, его запах, поднести ее к губам. Она крепче сжала коробочку и приказала своим рукам лежать на коленях и не подниматься к лицу.

Джереми сделал попытку завести разговор, но Талли совершенно не желала ни о чем разговаривать. Перед появлением Робина они уже собирались уходить, но теперь ей больше всего хотелось забраться с головой под одеяло.

Промаявшись какое-то время, пытаясь то смотреть телевизор, то говорить с Талли, Джереми сказал, что, вероятно, ему лучше сейчас уйти.

— Да, думаю, так будет лучше всего, — сказала Талли. — Встретимся в понедельник, — неслышно добавила она.

Талли заперла за ним дверь и опять уселась на диван. Через час она встала, выключила телевизор, опять села на диван и так, сидя, и заснула. На рассвете она проснулась. Всюду горел свет. Она опустила взгляд на свои руки и увидела, что они все еще сжимают подарок Робина. Талли разорвала обертку и открыла коробочку.

Тщательно изучив кольцо на свет, она надела его на палец. «Он сошел с ума, — подумала Талли. — Я еще никогда не носила колец. Оно хорошо смотрится на моей руке. Да. Какое тяжелое, будто весит целый фунт. Что он сделал? Что я сделала? — Она снова посмотрела на кольцо Я таких и близко никогда не видела. Даже намного меньше не видела».

Талли снова завалилась на диван. «Ну-ну, — подумала она. — Этого мне как раз хватит на переезд в Калифорнийский университет». И тут же сжалась от чувства вины за эту мысль, так как на самом деле вовсе не это имела в виду. Она перешла в спальню, достала из тумбочки браслет, тоже подарок Робина, и надела его. Потом вытащила все их общие фотографии и расставила их на столе. Их было не так уж много. Два моментальных черно-белых снимка — на одном Талли сидела у Робина на коленях и пыталась его поцеловать, на другом — Робин сидел у Талли на коленях и пытался поцеловать ее. Оба смеялись. Два поляроидных снимка — на ферме у Брюса под Новый год, и любимая фотография Талли — 8x12, — в бассейне у Робина. На ней была запечатлена мокрая Талли, за ней стоял такой же мокрый Робин и целовал ее в шею. Талли сглотнула, но это не помогло — болезненный комок в горле остался. Комок, размером с бриллиант на ее пальце.

3

Робин не позвонил ни на этой неделе, ни на следующей, ни после. Талли без всякого удовольствия проводила свободное время с Джереми и все время ждала, когда позвонит Робин. За последние два года не было и двух дней, чтобы он не звонил ей.

Она думала, что надо бы снять его кольцо, но была не в силах отказаться от него, даже когда встречалась с Джереми. Единственное что она сделала, — это убрала обратно в стол фотографии Робина, но этот жест послужил скорее для спокойствия ее собственной души, чем для спокойствия Джереми Мэйси. Джереми промолчал, увидев кольцо, но даже если бы он что-то и сказал, оно стоило того, чтобы поссориться с учителем.

Это кольцо стоило и того, чтобы поссориться с Хеддой.

Прошло пять долгих недель.

Раньше Талли проводила субботние вечера с Робином. В зимние воскресенья они допоздна валялись в постели, потом Робин готовил на завтрак яичницу с беконом или вел ее в какой-нибудь ресторан. Потом они покупали цветы и ехали к Святому Марку. Летом ходили к десятичасовой мессе. Зимой нет. Теперь она проводила субботний вечер с Джереми, воскресным утром просыпалась рядом с Джереми, и о том, чтобы пойти к Святому Марку, уже не могло быть и речи. Потому что пойти — значило рассказать. А Талли не находила в себе сил для этого.

Она ходила на кладбище по понедельникам, и ей казалось, что она опять живет дома и вынуждена лгать матери. Необходимость прятаться, чтобы избежать любопытных взглядов и расспросов Джереми, бесила ее, вызывая ощущение, будто она — пойманная в клетку птица. И даже не птица, нет, еще страшнее. Это что-то двадцать часов в сутки дремало, а остальные четыре — по-звериному рычало в ней. В клетке. В двадцать лет!