Паулина Симонс - Талли

• Название: Талли
• Автор: Паулина Симонс
• Издательство: ТКО АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88196-829-8

На долю обыкновенной девушки из небольшого американского городка выпало немало испытаний: жестокость и предательство, смерть близкого человека, банальное безденежье… Однако душевная чистота, внутренняя сила и умение любить помогают ей обрести вкус к жизни и женское счастье.

---

Иногда Талли казалось, что все это нереально, что вот-вот раздастся звонок в дверь, и настоящая мать Бумеранга придет и заберет малыша, а она, Талли, вздохнет е облегчением и отдаст его. Отдаст так же, как отдала Дэмьена, потому что он не принадлежал ей и она не могла о нем заботиться. Бывали мгновения, когда Талли казалось, что Трейси Скотт стоит перед их дверью, и она, глядя на Бумеранга, видела Дэмьена Скотта. Но дни проходили за днями, ничего не менялось, и Талли, нянчась с маленьким Робином, стала видеть в нем уже только своего сына.

Временами Талли думала о том, что Робин практически освобожден от всех отцовских обязанностей. Нет, он сознавал себя отцом и очень гордился этим. Временами его просто распирало от гордости: «Посмотрите, какой я замечательный папа, — говорил Робин всем своим видом. — Посмотрите, как я забочусь о моем сыне и о жене. Я даю им все, что они пожелают. Они ни в чем не встречают отказа. Я лично слежу за этим. Я зарабатываю деньги и знаю, что мой сын будет сыт. Ради него я ухожу из дома рано утром и прихожу поздно вечером. Разве он не счастливчик?»

Но, несмотря на всю отцовскую спесь Робина, Талли чувствовала, что вознаграждена. Бумеранг не желал знать отца. Его сердце принадлежало только матери. Напоминал об этом своим лепетом, всем своим видом. Напоминал ей, что она мать своего сына.

Талли услышала, что сверху ее зовет мать, и поначалу решила не обращать внимания. Но Хедда не успокаивалась, и Талли не выдержала. Она поднялась в спальню остановилась в дверях.

— Что тебе?

— Талли, у меня кончилась вода, не могла бы ты принести мне?

Талли заворчала, но, прежде чем выйти, неохотно спросила:

— Может, ты хочешь чаю?

— Слишком жарко для чая, Талли. Просто воды.

Талли принесла воду и, входя, задержала дыхание чтобы не чувствовать запаха. Она поставила кувшин на ночной столик и дала матери попить. Хедда залпом пила воду, а Талли смотрела на нее.

— Спасибо, Талли.

Талли мотнула головой, будто хотела сказать: «Не стоит благодарности», — но промолчала. Она медленно оглядела комнату. Стены были выкрашены в белый больничный цвет. Кроме кровати, в комнате была этажерка, на которой стоял телевизор. Вокруг были разбросаны журналы. Романы Агаты Кристи. Хедда любила засыпать под успокаивающий голос медсестры, читающей о страшных кровавых тайнах.

— Можно я открою окно, мама? — спросила Талли.

— Только немного, Талли. Я мерзну.

— Мама, — сказала Талли, подходя к большому окну и распахивая его. Теплый ветерок ворвался в затхлую атмосферу комнаты, — сейчас сентябрь. На дворе жара.

— Да, но скоро ночь. Похолодает.

Талли дошла к двери.

— Тогда позовешь меня. Я все равно сижу с Бумерангом. Поднимусь и закрою окно.

— Спасибо, Талли, — проговорила Хедда, и Талли закрыла за собой дверь.

Талли пошла взглянуть на малыша — тот посапывал во сне. Она присела в кресло-качалку, которая стояла в его комнате, и, вдыхая такой привычный запах ребенка, запах детской присыпки, прислушивалась к его дыханию, Талли неожиданно для себя унеслась мыслями далеко за пределы детской. В памяти наконец всплыла целый день крутившаяся в голове песня, и она узнала мелодию. Эго была песня Дженис Айэн, написанная ею в пятнадцать лет. Талли тихонько мурлыкала мелодию, удивляясь, как одинокая, скромная мучимая болью Дженис Айэн могла написать в пятнадцать лет такую песню. «Волосы из вьющегося золота». «Я бы не написала так и в двадцать», — думала Талли.

Через два часа должен был проснуться и потребовать есть Бумеранг. Комната погружалась в темноту, Талли закрыла глаза и начала напевать другую песенку, руки в такт мелодии легко касались ее бедер, талии, груди. Она качала головой и притопывала ногами в такт одной ей слышимому ритму.

Я бежал за тобой —
Теперь бегу от тебя,
И проклята любовь, что ты даришь мне.
Я дал тебе все, что только мог дать,
Но это все не стоит
Твоей проклятой любви.
…Оставь меня,
Я ничего не могу тебе дать.

Неожиданно она остановилась. Она подумала о Джереми, который оставил свой любимый Канзас из-за женщины, разбившей ему сердце. «Не могла ли ты стать чуть-чуть другой, Талли? — пробормотала она. — Хоть чуть-чуть другой?» Она обхватила себя руками, и из ее горла вырвался звук, похожий на рыдание. Она заметалась по комнате. Занавески не были задернуты, и уличный свет проникал внутрь, оставляя на мебели, на полу, на Талли причудливую сетку светотени.

«И для этого я возносила молитвы, страдала, металась? Чтобы оказаться привязанной к дому и ложиться спать в полдевятого вечера?»

— Что же случилось с тобой, Талли? — прошептал она. — Где твой муж?

«Где-то. Где-то, а не здесь. Он дан мне милостью судьбы, милостью Господа, он знает это и не может мне этого простить. Кто имеет право обвинять его?»

Она подошла к окну и присела на подоконник.

«Зря, зря, зря. Все зря, потому что я не должна была обманывать одного, а другому позволять купить меня». Тихонько раскачиваясь, она с силой сжала руки. Шесть месяцев назад, за две недели до рождения Бумеранга Талли со своим восьмимесячным животом в своем новом доме на Техас-стрит влезла в ванну и вскрыла себе вены. С разрезанными венами она лежала в воде, пока в ее ушах не зазвучала тихая мелодия накатывающихся на берег волн, которую она так любила. Такая манящая. Такая успокаивающая. Талли хотела выбраться из ванной, но она не смогла. Но это не имело значения. Ей хотелось лежать и слушать шум моря вечно.

Она опустила руки, и у нее уже не хватило сил вновь поднять их. «Ну вот, — думала Талли. — Теперь все будет хорошо…»

Ее голова лежала на краю ванны, а руки были погружены в воду.

Ее вытащил Робин, отчаянно пытаясь перехватить пальцами кровоточившие запястья. Что-то крича и причитая, он перетащил ее тело через край ванны и вместе с ней рухнул на пол, стянул полотенца с крючков и кое-как замотал ей руки, подняв их повыше. Талли уже была без сознания.

И теперь она, Талли Мейкер, замужем за Робином, а не в Калифорнии с Джереми, у нее шестимесячный сын, она снова живет со своей матерью, а сейчас сидит, слегка раскачиваясь на подоконнике, гладит пальцами рубцы на своих запястьях и вспоминает, как первый раз пыталась вскрыть вены десять лет тому назад. 1973 год. Вичита. Так и не зажившие шрамы пульсировали под ее рукой. Вичита.

Девять лет назад двенадцатилетняя, худая, как жердь, Талли испытала первые приступы тошноты. Ее тошнило; и она не могла есть. Бекон больше не казался ей аппетитным. Ни бекон, ни спагетти под соусом.

Каждый день смотрела она на себя в зеркало, наблюдая как все больше бледнеет и вытягивается ее лицо, но зеркало не могло сказать ей, почему ей больше не хочется бекона. Ни бекона, ни сандвичей с сардинами.

Проходили недели, а Талли как всегда оставалась тихой и молчаливой девочкой. Ее продолжало тошнить и, кроме того, она не могла спать на животе. Это причиняло боль. Талли стала засыпать за партой, но недель через пять ее тошнота прошла. Это очень обрадовало Талли, как радовало то, что никто в доме не заметил, не обратил внимания на ее утренние недомогания.

Лето незаметно перешло в сентябрь, и Талли наконец рассказала матери о мучающих ее болях в животе. Хедда велела дочери перестать есть картофельные чипсы и что-то там еще, не пить по утрам апельсиновый сок и делать некоторые специальные упражнения, предполагая, что боль в животе из-за газов. Через несколько недель мать дала Талли свои таблетки от изжоги, что вызвало в животе девочки целую бурю. Талли старалась не смотреть на себя в зеркало, и самочувствие ее не улучшалось.

Это сделала миссис Мандолини. Это она в конце концов отвела Томи к своему личному врачу. Это она поддерживала девочку, когда они выходили из кабинета.

— Что ты сделала, Талли? — прошептала она уже в машине. — Что ты сделала с собой? Как такое могло случиться?

Талли даже не поняла, что имела в виду Линн Мандолини. Она не чувствовала себя ни в чем виноватой, как не чувствовала большую часть своей жизни. За исключением… Но к чему это? Кого это, к черту, может заботить? И что с этим теперь делать?

Плачущая Линн доставила Талли домой и она же все рассказала Хедде.

— Беременна? Беременна в двенадцать лет! — краснея, воскликнула Хедда.

Она ринулась к Талли, которая все еще топталась за спиной Линн. Тогда Талли впервые услышала, как мать назвала ее шлюхой, еще не зная, что значит это слово.

Линн попыталась вмешаться, но ей указали на дверь, и она, не протестуя, удалилась.