Анатолий Знаменский - Красные дни. Роман-хроника в 2-х книгах. Книга первая

• Название: Красные дни. Роман-хроника в 2-х книгах. Книга первая
• Автор: Анатолий Знаменский
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Роман
• Год: 1991
• ISBN: 5-268-01038-7

---

— А что там за сражение? — очень спокойно, но с досадой спросил Сталин, хорошо зная, что белые повстанцы еще не подошли к городу.

Вызванный комендант доложил, что в городе, в основном по окружной ветке, курсирует последний бронепоезд из группы анархиста Петренко. Этой банде удалось вырваться в момент боев, недели две назад, и теперь они бесчинствуют на городской окраине и пропивают часть золота, похищенного из «золотого эшелона».

— Как? Их не взяли и они еще бесчинствуют? — возмутился Сталин. — Почему не приняты меры?

— Остальные ликвидированы, товарищ нарком, а эти выбрались на окружную, в том и трудность. Чуть чего, тикают от города в степь, на Воропоново и Гумрак. В том, говорю, и беда. Принимаем меры... Желательно бы взять их без большой крови, готовим лазутчика.

— Да? — поинтересовался Сталин.

— В домзаке сидит один ихний главарь, с ним Чека хочет договориться, чтобы расколол... Одесский налетчик Мацепуро, из партии анархистов. Каторжник, одним словом...

— Да? Почему не расстрелян до сих пор?

— Он утверждает, что принимал в свое время участие в экспроприации Азовского банка в Ростове. Сейчас товарищ Павин из Чека проверяет эту версию.

Сталин прошелся по салон-вагону, раскурил короткую трубочку-носогрейку и, вынув мундштук трубки изо рта, огладил усы. Произнес негромко, как бы советуясь с бледным от бессонницы комендантом:

— А зачем, собственно, загружать товарища Панина из Чека такой мелочью, как ограбление Азовского банка при царе Николае Кровавом? Это все — «азовские вести»... Попрошу пас, приведите этого негодяя ко мне. Это совсем мелкий вопрос.

— Слушаюсь! — сказал комендант.

Телефон работал исправно — через полчаса арестант внутреннего домзака Мацепуро, непроспавшийся и злой, уже поднимался по железным ступеням в салон-вагон, стоявший на запасных путях. Из случайных разговоров конвоя с тюремной стражей Мацепуро знал, что его желает допросить нарком Сталин, но ни должность, ни фамилия ему ровным счетом ничего не говорили. Комиссаров в белых воротничках и докторских пенсне, боявшихся замарать руки в живом деле, Мацепуро презирал, зато он соображал своим хмурым рассудком, что чем-то заинтересовал здешних высоких начальников, а значит, судьба клюнула вновь на его хитрый крючок... Он был голоден, зол и неукротимо хотел громкой беседы с этим очередным наркомом.

Его провели через тамбур и придержали в салоне у самой двери. Мацепуро огляделся при ярком свете и посочувствовал неустроенной жизни наркома, шинельному одеялу на узкой угловой койке... Нарком в это время выбивал трубку о край тяжелой бронзовой пепельницы, отвернувшись к дальнему столику. Потом он медленно обернулся и, сутулясь, тихо и неслышно сделал несколько мягких шагов навстречу...

И вдруг что-то случилось с неустрашимым анархистом, завсегдатаем пересылок и каторг, знавшим Вилюй и Нарым. Руки стали как бы бессильнее и длиннее, опустились вдоль тела, он побледнел и внутренне обмяк. Перед ним стоял Джугашвили с Нарыма, с которым там считались самые именитые люди и с которым шутить ни в коем случае не рекомендовалось...

Сталин между тем остановился на полпути и пристально посмотрел на анархиста, ничем особо не выдающегося, в рыжеватых пошлых кудряшках, с низким, скошенным лбом, мордатого, но безвольного, из которого можно лепить какую угодно фигуру, если у вас твердые пальцы и есть воображение.

Сталин сделал еще два мягких, пружинящих шага, подошел почти вплотную и повел правой рукой, поддев острым концом трубки мягкий подбородок... Обсосанный пахучий мундштук не коснулся подбородка, по Мацепуро чувствовал некий магнетизм его действий. И в эту минуту ему показалось, что в глаза смотрит сама Судьба...

— Джу-гаш-вили?.. — озадаченно прошептал анархист.

— Га-ва-рят, ти бил в нарымской ссылке, гражданин Ма-ци-пура? — с сильным акцентом, небрежно и как бы не интересуясь ответом, спросил Сталин.

— Был... Знаю нарымских! — выдохнул Мацепуро.

— Ти врешь, — сказал Сталин, сжимая в сильных, коротких пальцах головку дымящей трубки. — Пачиму я нэ помню тебя в лицо?

Мацепуро был в Нарыме и знал, что терять доверие Джугашвили — это значит терять все. Нынче же это могло означать расстрел.

— Я был там, был! — вскричал он.

— Значит, ти бил мелкой шестеркой, валетом и зинкой, что не заслуживал внимания? Тогда па-чи-му ти гуляешь на Малдаванке, как именитый чал-век?.. И еще ти бил, как мне сказали, при экспро-приации Азовского банка? Это верно?

— Был! Точно, как на духу! — севшим от страха голосом прохрипел одессит.

— Да. Какой пароль бил у вас?

Мацепуро, грабивший Азовский банк, забыл тем не менее пароль за давностью лет и замялся. Сталин посмотрел на него с недоумением и вздохнул:

— Что же мне прикажешь делать, Маципура, с такой сволочью?

Он как бы советовался и сочувствовал оплошавшему анархисту. Мацепуро вскричал в совершенной панике:

— Этот армянин у нас всем руководил!.. Тэр... Ну да, Тэр-Петросян! Был у нас!

— Камо... — подтвердил Сталин и кивнул. — Хорошо... Это совсем другое дело, Маципура,. — Отошел на шаг и еще добавил, косясь через огонек спички на прикуре: — Это хорошо. Но сейчас надо взять почти голыми руками этого негодяя Петренко... Он применяет артиллерию и мешает спокойно работать. У него бронепоезд и часть золота...

Мацепуро понял, что ему поверили, и отчасти успокоился.

— Он, Петренко, дошлый! Может мне не поверить!..

— А кто работал на доверии? Ти бежишь из тюрьмы не один, а всей шайкой. С телохранителями. Это все будет обдумано. На второй-третий день можно устроить на бронепоезде Петренко банкет по случаю вашего освобождения. Важно сиять посты, замки орудий, остальное тебя не касается... Можно пить вино и говорить тосты, но Петренко обнять так, чтобы не ворохнулся. Это все посильно в твоем положении. Золото народное, его надо в-вэрнуть народу, Маципура.

— А и? После? — совсем осмелел одессит, — Я что буду с этого иметь?

— Жить будэшь, — сказал Сталин небрежно. И мягко отошел к столу, давим понять, что разговор окончен и следует выполнять приказ.

— Баз крови, — напомнил он, когда конвой выводил Мацепуро из салона. — Бэз крови, но золото вернуть на место. Оно — народное.

Немедленно был вызван комендант.

— Кто может заняться подготовкой насчет Петренко? — спросил Сталин. — Во время большой пьянки с этим Маципурой... надо их брать, блокировать в поезде. Так? Не загружая этим Чека: у них много работы. Есть такая команда у вас?

— Есть, — сказал комендант. — Казачий резервный полк Тулака. Он партийный и смелый как черт. Все сделает.

— Утром вызовите мне этого человека, — сказал Сталин.

Когда комендант удалился, Сталин подошел к вагонному окну и отдернул шторку. Ночь за стеклами была непроглядно черной. До рассвета оставалось еще часа полтора-два, можно было соснуть даже и три часа, до первых гудков.

Сталин посидел еще у стола, записал в памятку фамилию Тулака, подумал и решил завтра же назначить Военный совет в главном штабе обороны.

После этого снял свою летнюю полотняную тужурку и выключил свет.

ДОКУМЕНТЫ

Москва. Кремль. Ленину

По телеграфу

15 июня 1918 г.

Сегодня отправляю в Москву и на север 500 тыс. (полмиллиона) пудов хлеба. Из них 100 тыс. идут между Арчедой и Филоново, остальные выходят из царицынских вокзалов. Номера поездов сообщу дополнительно. Нужно 40 угольных паровозов, у нас уголь есть.

Нарком Сталин[32]

Из штаба СКВО

Начальнику Себряковского участка Ф. К. Миронову

9 июня 1918 г.

Положение ст-цы Урюпинской тяжелое. Снеситесь с тамошним комиссаром Селивановым и вызываемым начдивом Киквидзе... Предписываю оказать им активную помощь возможным резервом. Кроме того, обратите особое внимание на связь и оказание помощи участку ст. Арчеда.

Ваш отряд наиболее сильный, и на него до прибытия подкрепления из Царицына я возлагаю помощь пехотой урюпинской.

Врид военрука[33]

7

В конце июня ожесточенные бои шли уже по всей большой излучине Дона: от станиц Мигулинской и Вешенской до Калача-на-Дону и Котельникове. Генералу Краснову удалось путем жестоких мер и агитации «стариков-молодцов» посадить в седло до 45 тысяч казаков. Советские власти на Дону и в прилегающих селениях Саратовской губернии мерами запоздалой мобилизации незначительно увеличили добровольческий костяк своих войск, но численность их к разгару боев едва ли не вдвое уступала противнику.

К возвращению Миронова батальон Федорова уже был выбит с большими потерями из Глазуновской, оставил по пути Арчединскую и едва держался на подступах к слободе Михайловне, то есть к штабу здешнего фронта. Сотни Блинова медленно, маневрируя и отбиваясь, отходили от Дона. Пришлось срочно бросить на поддержку ему 1-ю резервную сотню Мордовина (все — казаки из бывшего 32-го Донского полка, сослуживцы Миронова), а в батальон Федорова примчался сам с личной охраной. Следом неспешно двигался резерв — отряд пластунов бывшего урядника Слышкина.