Анатолий Карчмит - Рокоссовский. Терновый венец славы

• Название: Рокоссовский. Терновый венец славы
• Автор: Анатолий Карчмит
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-271-01691-9

Легендарному военачальнику, герою Великой Отечественной войны, Маршалу Советского Союза Константину Константиновичу Рокоссовскому (1896–1968) посвящен новый роман Анатолия Карчмита «Терновый венец славы».

---

— Да, таких людей трудно понять, — произнес Модель, закуривая. — В них есть что-то такое, что не поддается нашей логике.

— Как ты думаешь, Вальтер, почему наша лучшая в мире армия терпит одно поражение за другим? — Каждую фразу Буш произносил так, будто ему было тяжело ворочать языком.

— Ее довели до этого безголовые генералы из окружения фюрера, — с раздражением произнес Модель. — Они вводят его в заблуждение. Чем дольше тянется война, тем лучше они себя чувствуют. Они ведь не кормят вшей на передовой, а живут в особняках и получают награды первыми. — Он повернулся к Бушу и с пафосом произнес: — Запомни, Эрнст, скоро придет время — фюрер позовет нас, и только мы спасем Германию от поражения! Да, да, только мы!

— Вальтер, с тобой можно разговаривать откровенно, — неуверенно произнес Буш, поднимаясь. — Только чтобы разговор был между нами?

— Конечно, Эрнст, конечно, слово офицера.

— Я имел честь присутствовать на совещании 14 июня 1941 года, — начал тихо Буш, расхаживая от одного окна к другому. — Тогда Гитлер собрал в Берлине всех командующих группами армий, чтобы обосновать решение о нападении на Россию и выслушать доклады о завершении подготовки к войне. Гитлер сказал, что не может разгромить Англию. Поэтому, чтобы прийти к миру, ему необходимо добиться победоносного окончания войны на материке. Чтобы создать себе неуязвимое положение в Европе, надо разбить Россию. На мой взгляд, изложенные им причины, вынудившие начать войну с Россией, были неубедительными.

— Ты пришел к такому выводу сейчас или еще тогда?

— Тогда я был на стороне фюрера.

— А теперь? — сверкнул на него глазами Модель.

— Хайль Гитлер! — поднял руку Буш.

— Говори дальше, — как-то непроизвольно вырвалось у Моделя.

— Ты, Вальтер, опытный военный и знаешь, к чему приводит недооценка противника.

— Так, так, — сказал Модель и подошел к окну.

— Гитлер не верил ни в донесения о военной мощи огромного государства, ни сообщениям о возможностях промышленности и, если хочешь, прочности государственной системы России. Для военного времени она оказалась незаменимой.

— Я не могу согласиться с тобой, Эрнст. Я верю в гений Гитлера! — сказал Модель. — Я до сих пор неуклонно выполнял его приказы и буду их выполнять. Я стал солдатом для того, чтобы защищать отечество. Я честно исполню свои обязанности до конца.

В дверь постучали. Оба фельдмаршала, вытянув шеи, устремили взгляд на генерала, стоявшего на пороге.

— Господин фельдмаршал, разрешите доложить?

— Докладывайте, — поднялся Модель.

— Вчера, 29 июня, командующему 1-м Белорусским фронтом русских Рокоссовскому присвоено воинское звание «маршал», — заглядывая в папку, произнес генерал. — Танки Рокоссовского находятся в пятидесяти километрах отсюда. По нашим расчетам, они могут быть здесь через 2–3 часа.

— Это черт знает что такое! — взорвался Модель. — Начальника штаба ко мне!

— Нам пора отсюда уезжать, Вальтер, — сказал Буш, когда начальник штаба ушел. — Дела передам в дороге.

Через несколько минут машины фельдмаршалов под усиленной охраной уходили по дороге на Брест.

Глава двадцать третья

1

Итак, войска правого крыла 1-го Белорусского фронта к середине июля ушли далеко вперед, а теперь пришла пора показать себя левофланговым армиям. 7-го июля Ставка утвердила план Люблинско-Брестской операции. Замысел маршала Рокоссовского заключался в том, чтобы уничтожить брестскую и люблинскую группировки противника ударами войск фронта в обход Брестского укрепленного района с юга, севера и, продолжая продвижение на варшавском направлении, выйти широким фронтом на рубежи реки Вислы. 18 июля пять общевойсковых армий, танковая и воздушная армии левого крыла фронта перешли в наступление и уже 20 июля вышли к Западному Бугу на границу.

Рокоссовский оставался самим собой — он постоянно находился в войсках. На пыльных фронтовых дорогах его походный, защитной окраски автомобиль видели и пехотинцы, и летчики, и артиллеристы.

К вечеру 22 июля командующий фронтом приехал на берег Западного Буга, где на хуторе размещался временный КП фронта. После ужина на стол легли радиограммы, телеграммы, донесения о перехватах радиоразговоров противника.

Из донесений стало ясно, что наиболее тревожная обстановка у Батова. Его соединение выдвинулось далеко на запад. Слева войска Лучинского и справа войска Романенко отстали на десятки километров. «Это что за близорукость? Неужели они не видят, что фланги 65-й армии открыты?» — мелькнула мысль у Рокоссовского. Он тут же наткнулся на радиоперехват: «Командир пятой танковой дивизии СС «Викинг» Галла ведет радиопереговор с командиром четвертой танковой дивизии Петцелем. Галл — в Высоколитовске, Петцель — в Вельске. Готовятся в четыре ноль-ноль нанести по нашим войскам встречные удары и соединиться в районе Клешелей».

Рокоссовский связался с Батовым.

— Павел Иванович, что делается в ответ на замысел немецких генералов?

— Вывожу КП из Клешелей в Гайновку. Войска готовлю для отражения танков. Сил мало, резервов нет.

— Держись на занимаемых рубежах. Помощь будет оказана.

Из армии Романенко командующий фронтом направил к Батову стрелковый корпус и танковую бригаду. К утру он получает радиограмму от командарма: «Артиллерия не в силах сдержать удар бронированного кулака. Сто танков с севера и сто танков с юга». Рокоссовский радирует: «Сжать основные силы армейской группировки к центру, оставить часть территории, сократить линию фронта и занять круговую оборону».

К полудню следующего дня командующему фронтом стало ясно, что немецкие группировки соединятся.

Днем Батов по радио докладывал:

— Противник наносит встречный удар на Клешели. Штаб армии отведен в Гайновку. Сам с оперативной группой управляю боем на…

Рокоссовский много раз запрашивал по радио: «Где Батов? Что с ним случилось?» Не получив ответа, он выслал в разведку эскадрилью истребителей, но они машин командарма не обнаружили.

Почти двое суток тревога не покидала Рокоссовского. И только 24 июля поступило сообщение: подоспевшие на помощь стрелковый корпус и танковая бригада разгромили гитлеровцев под Клешелями и восстановили прежнее положение 65-й армии. Еще днем Батов связался с Рокоссовским.

— Товарищ маршал, спасибо за помощь. Если бы не она, немцы бы меня растерзали.

— Оказывается, даже сам Батов может допускать ошибки.

— Да вот, хватился за ум, но было уже поздно.

— Павел Иванович, ну как же ты допустил, что тебя немцы обхитрили и дали такого хорошего тумака?

— Виноват, товарищ маршал!

— Как видишь виноватых бьют, — рассмеялся Рокоссовский. — Ладно, не расстраивайся. На войне бывает всяко.

Вечером после короткого совещания с членами Военного Совета маршал вернулся к текущим делам. Где-то к полуночи он склонился над картой. Здесь, за Бугом, польская земля. Как давно он не был в этих краях.

Многое думалось Рокоссовскому в эту ночь. Если бы ему сказали раньше, что спустя тридцать лет он будет возглавлять миллионную армию и придет с ней в Польшу, чтобы освободить свою родину от варваров, он ни за что на свете не поверил бы.

Он вспомнил свои детские и юношеские годы, учебу в школе, беззаботные шалости, первую любовь, картины родной природы — невольно возникали в памяти лица отца, матери, сестер. «Жива ли моя родная сестричка Елена, — подумал он. — Из нашей семьи остались только мы с тобой, когда я уходил в армию. Три десятка лет я о тебе ничего не знаю».

Все безрадостные картины детства как-то сами собой ушли на задний план, и остались в памяти самые яркие и красивые, которые отзывались в сердце маршала сладкой грустью, оттого что все это ушло в невозвратную даль и больше никогда не вернется.

Мысли Рокоссовского перекинулись в Москву к жене и дочери. Он давно их не видел и не писал писем. Он корил себя за то, что по его вине отношения в семье стали неискренними и натянутыми.

Маршал вызвал адъютанта и попросил связать его с квартирой в Москве. Пока налаживалась связь, он курил и ходил по комнате.

— Юленька, ты? — с волнением произнес он. — Здравствуй, милая! — В трубке возникли помехи. Он стал говорить громче. — Как вы там? Как здоровье? — Голос жены едва был слышен.

— У нас все хорошо, поздравляем тебя с высоким званием! Как ты себя чувствуешь? Как твое здоровье, настроение?

— Все нормально. Воюю. Думаю, скоро закончим эту канитель. Где Ада?

— Здесь. Даю трубку.

— Папулечка, родной, здравствуй! — затараторила Ада. — Мы по тебе скучаем! Я работаю в партизанском штабе. У меня все хорошо. Понимаешь, все хорошо!

— Молодец, дочурка!