Матс Ульссон - Наказать и дать умереть

• Название: Наказать и дать умереть
• Автор: Матс Ульссон
• Жанр: Триллер
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-11214-8

Возвращаясь в свой номер в одном из отелей Мальмё после неудачного ночного приключения, Харри Свенссон обнаруживает соседнюю дверь приоткрытой. Из любопытства он заглядывает в номер. На постели громко храпит мужчина – известный певец, с которым Харри встречался накануне вечером. Рядом с ним – мертвая женщина со следами истязаний на теле.

Итак, бывшему журналисту Харри Свенссону, только что оставившему газету ради ресторанного бизнеса, попадает в руки сенсационный материал. Харри расследует личность неизвестной жертвы и берет интервью у певца, который надеется таким образом снова привлечь к себе внимание публики.

Харри тоже рискует оказаться в лучах софитов, потому что несколько месяцев спустя похожее преступление совершается в Гётеборге. На этот раз жертвой оказывается женщина, с которой Харри встречался в Мальмё. Обыкновенное свидание, если не считать, что Харри, как и эта женщина, любит посещать БДСМ-салоны.

Теперь Харри охотится за серийным убийцей, причем самому «охотнику» есть что скрывать. Не вся правда должна выйти наружу.

«Наказать и дать умереть» – первая часть серии детективных романов о журналисте Харри Свенссоне.

Впервые на русском языке!

---

Будто некая сила прижала меня к земле, не давая взлететь. И я понял, что мне никуда не деться ни от самого себя, ни от этих мыслей.

Я вдруг почувствовал невыносимое отвращение к самому себе.

Я всегда полагал, что из меня не так-то просто сделать преступника – слишком велика сила, удерживающая меня от последней черты. Но в такие лунные ночи я боялся самого себя.

Иногда человеку требуется эмоциональная компенсация. В такие дни секс бывает особенно бурным. Как у животных. Ты словно бы становишься совсем другим существом, а когда просыпаешься, думаешь, что был в отключке, а ведь все наоборот: ты был активен и полон жизни, как никогда.

Но в тот вечер в Мальмё у меня не осталось иного способа заглушить тоску, кроме как напиться.

Я направился в «Бычок», где когда-то сидел с Кристером Юнсоном, только на этот раз зашел во внутренний зал.

Я пил в кафе «Лезвие бритвы» и баре «Савой», быть может, даже в пабе отеля «Рука епископа». Помню, я взял большой бокал пива и кальвадос сверх необходимого.

При этом я почти все время молчал, потому что не знал, что говорить. Вместо этого садился за самый дальний стол и пытался сосредоточиться на своих мыслях.

Не помню, как я добрался до «Мэстера Юхана» и своих апартаментов. Очнулся не в постели, а на полу. Меня разбудил собачий лай, судя по всему это была овчарка. Неужели кто-то держал собаку в отеле? Одновременно услышал звук, исходящий от мобильника. Или это он научился лаять? Воистину нет пределов техническому прогрессу.

Я нажал кнопку автоответчика и услышал голос Эвы Монссон: «Сегодня его отпускают. На улице настоящая зима. Так что Санделль встретит Рождество на свободе и со снегом».

Я поднялся и подошел к окну. Крыши Мальмё действительно покрывал тонкий слой снега.

Мой ежедневник валялся на полу.

Я открыл его на дате, когда обнаружил мертвую Юстину Каспршик в постели Томми Санделля, вывел на полях слово «да», обвел его в кружок и подрисовал стрелочку – знак полнолуния.

Глава 8

Мальмё, декабрь

Ничего нельзя найти в этом Мальмё.

Я заблудился в собственных карманах, как будто надел брюки с трупа. С похмелья передвигался как потерявшийся в океане кит, а за окном летели белые хлопья, каждый размером с хорошую пиццу.

И все-таки мне удалось выехать в Истад. Мы с фотографом рассчитывали остановиться у полицейского участка и схватить Томми Санделля, прежде чем он успеет что-либо сообразить и, главное, прежде чем свяжется с корреспондентами других газет или телеканалов.

Если в центре Мальмё я еще худо-бедно ориентируюсь, то новая система внешней кольцевой дороги остается для меня слишком запутанной. Впрочем, не такая уж она и новая. Десять лет этой петле есть точно, а то и больше. Но Стефан Перссон, молодой человек со щетиной на подбородке и серьгой в правом ухе, – фотограф, а они сориентируются где угодно. Такое впечатление, что в их мозг встроена система GPS и поэтому они так же легко водят машину, как и управляются с камерой. Я купил себе GPS, но до сих пор с ним не разобрался.

Мы выехали от площади Далаплан по шоссе Истадвеген, и я не ожидал увидеть в пути ничего особенного. Но не тут-то было. Мы словно очутились в другом мире. Давние события трудно воспринимать объективно – память окрашивает их в иные тона, – но то, что мы увидели на Истадвеген, больше напоминало старую Восточную Германию. Возможно, это звучит не слишком удручающе, но мимо нас проносились ветхие кирпичные постройки, фабрики и фермы, каких, я думал, давно уже не существует, и, как выяснилось, ошибался. Мы проезжали, вернее – тряслись, потому что пространство под колесами имело мало общего с современной европейской трассой, через многочисленные поселки, похожие на вымершие города за высокими противошумовыми заборами.

Должно быть, я крепко спал и проснулся, лишь когда Стефан Перссон толкнул меня в бок и сунул в руки чашку с дымящимся кофе. Мы припарковались возле тюрьмы. Умение раздобыть в таком месте кофе, должно быть, исключительный талант газетных фотографов.

В Истаде тоже шел снег. Хотя то, что лежало на земле, больше походило на отвратительную грязную кашу – проклятие Южного Сконе.

Томми Санделль вышел через час. Он ничуть не удивился, увидев нас со Стефаном. Меня же, в свою очередь, изумил его свежий цвет лица. Похоже, тюремное заключение благотворно сказалось на его физическом и душевном состоянии.

Он отпустил бороду. На голове красовалась кепка с надписью «Yankees». Его потертые джинсы, кроссовки и серое пальто напомнили мне о первой встрече с инспектором Эвой Монссон. Все его пожитки умещались в черном пластиковом пакете. Несмотря на жалобы на усталость, Томми выглядел намного лучше, чем во время нашей последней встречи, когда санитары утащили его на носилках.

Вполне возможно, он чувствовал себя гораздо здоровее, чем я.

– Свенссон! – воскликнул он, заключая меня в объятия. И тут же склонил голову набок и прищурился. – А… а кое-кто сегодня не чистил зубы.

– Чистил… слегка, – смутился я.

Стефан Перссон запечатлел нашу встречу, а потом снял Санделля стоящим на тротуаре с воздетыми к небу руками. Именно эта фотография красовалась в газете на следующий день, занимая почти разворот. Заголовок гласил: «Жизнь только начинается».

Это был хороший снимок, на фоне снега и всего прочего. «Пусть я влип, – сказал Томми. – Пусть попал в дерьмо. Но я выбрался, и это приключение научило меня ценить жизнь».

Я написал заметку для веб-сайта газеты – срочно в номер – о том, что Томми Санделль выпущен на свободу и, соответственно, больше не подозревается в убийстве женщины из Польши. Кроме того, я позвонил Кристеру Юнсону и попросил за плату приехать в Мальмё и забрать Томми Санделля, пока никто другой его не перехватил. Томми нужно было спрятать, пока СМИ не открыли на него охоту.

Мне показалось неразумным возвращать его в «Мэстер Юхан». Первой мыслью было зарегистрировать его в «Хилтоне», что возле «Триангеля», но и это место вызывало опасения – слишком известное.

Все закончилось тем, что Стефан Перссон доставил нас в «Кин-Лонг». Я знал, что Чьен приходит на работу рано. Мы сидели во внутренней комнате, выпивали и разговаривали, и нам никто не мешал.

В машине я сел рядом со Стефаном, а Томми устроился сзади и болтал без умолку.

– Ты вообще понимаешь, что произошло? – тараторил он. – Представляешь, какой творческий толчок я получил? Могу рисовать, петь и играть – я свободен!

– Я в курсе, – отвечал я. – Это ведь я забрал тебя оттуда.

Но Томми не слушал и распалялся все больше:

– Все великие блюзовые музыканты прошли через тюрьму. Даже Джонни Кэш. И как у него в результате все сложилось?

– Он вроде бы провел там всего несколько часов, – пробормотал я, обращаясь скорее к самому себе.

– А Роберт Джонсон не сидел, – продолжал рассуждать Томми.

– Зато он продал душу дьяволу.

Лицо Томми Санделля светилось счастьем. Он ведь не читал в тюрьме газет, а значит, не видел моей первой статьи с фотографиями мертвой женщины и замусоренной комнаты.

Не думаю, что он так легко согласился бы на интервью, будь ему все известно.

В «Кин-Лонге» Томми Санделль пил воду со льдом и чай, а мы со Стефаном ели пельмени. «Странный завтрак», – скажете вы. Но Чьен готовит очень хорошие пельмени. Кроме того, весь предыдущий день я не брал в рот ни крошки, а значит, это можно назвать и обедом, и ланчем.

После еды Стефан Перссон уехал. Он сделал достаточно фотографий.

– Теперь покончено и со спиртным, и со всем остальным, – решительно заявил Томми.

У нас получилось замечательное интервью.

Томми Санделль вел себя как ребенок. Он не просто не замечал расставленных мной ловушек. Он будто обживал и украшал их на свое усмотрение и весьма комфортно в них себя чувствовал.

– Знаешь, что мне понравилось там больше всего? – спросил Томми.

– Гороховый суп, полагаю.

– Что ты имеешь в виду? – удивился он.

– В такого рода учреждениях, с кухнями общественного питания, его, как я слышал, особенно хорошо варят.

– Ради бога, у них есть машина, на которой подвозят все готовое.

– Мм… Тогда не знаю, – растерялся я, добавив про себя, что обеды, которые развозит машина, наверняка готовят на кухнях общественного питания.

– Распорядок дня, – неожиданно сказал Томми.

– Распорядок дня?

– Именно. Ранний завтрак, а потом я составлял список того, что хотел бы сделать за день. Большинство, Свенссон, требовало телевизор и видеоигры, а я… – ты не поверишь, но материала накопилось на двойной диск, – я брал в руки кисть… тоненькую такую кисточку или акустическую гитару, и – представляешь, Свенссон? – музыка, картины – все приходило ко мне само; давно уже я не испытывал ничего подобного.

Мне лень было напоминать ему, что двойные диски давно уже никто не выпускает.

– А потом был ланч и прогулка. И если возникало желание поговорить с каким-нибудь жуликом о выпивке, дури или просто о жизни, я мог это делать сколько угодно. Хотя в основном беседовал с адвокатом.