Борис Гринченко - П. А. Кулиш. Биографический очерк

• Название: П. А. Кулиш. Биографический очерк
• Автор: Борис Гринченко
• Издательство: Типография губернского земства
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1899

В книге дана краткая творческая биография Пантелеймона Александровича Кулиша — украинского писателя, поэта, фольклориста, этнографа, переводчика, критика, редактора, историка, издателя.

---

Все это было до 1873 г. В 1873 г. Кулиш был уже в Петербурге и работал там над своей “Историей воссоединения Руси”, два тома которой появились в 1874 г., а третий — в 1877 (конца не было); в 1877 г. напечатал Кулиш в №№ 3 и 6 “Русского Архива” и свои статьи о казачестве.

По поводу этих новых работ Кулиша г. Пыпин, в своей “Истории славянских литератур” (I, 375) говорит следующее: “Под влиянием чувства произошел последний изумительный поворот в мнениях Кулиша, выразившийся в “Истории воссоединения” и статьях о казачестве в “Русском Архиве” 1877 г., где прежние идолы были свергнуты с пьедесталов, и автор вообще явился злейшим противником стремлений, в которых прошла однако вся его прежняя жизнь”. Большинство публики придерживается того же взгляда на последнюю литературную деятельность Кулиша. Между тем взгляд этот нельзя назвать вполне точным.

Еще в конце пятидесятых годов, в эпилоге к русскому тексту “Черной рады”, Кулиш говорил: “Я желал выставить (в романе) во всей выразительности олицетворенной истории причины политического ничтожества Малороссии и каждому колеблющемуся уму доказать... нравственную необходимость слияния в одно государство южно-русского племени с северным” [9]. Таким образом с самого начала своей долгой литературной деятельности Кулиш является с одной стороны защитником самобытного развития малорусской народности, а с другой — сторонником государственного единения южного русского племени с северным. Эти два принципа проходят красной нитью во всей его литературной деятельности до самого последнего её дня, и читатель увидит ниже, что этим своим “стремлениям” Кулиш не изменял никогда.

Защищая индивидуальное “я” малорусского народа, Кулиш относился отрицательно к историческим деятелям Малороссии, выражая свое сочувствие только очень немногим из них. Вот его отзыв (в 1861 году) о гетманщине: “Мы не жалеем о ней, как об уничтожении корпораций генеральных старшин, которые, вместе с избранным от царя гетманом, делили между собой войсковое имущество, не заботясь о благе народа. Нам нечего жалеть о падении гетманщины! Это было дерево, подгнившее в корне и не приносившее никаких плодов. Еслиб не повалило его петербургское правительство, оно само рухнуло бы и сгнило, оставленное без внимания народом” [10]. Во втором томе “Записок о Южной Руси”, в предисловии к известной записке Теплова, он высказывается об этом еще резче, говоря о “естественной необходимости изменения испорченных адмнистративных форм”, — т. е. гетманщины. (3. о Ю. Р., П, 171-174). Исходя из таких взглядов, Кулиш считал политику Петра I и Екатерины II хоть и жестокою иногда (см. дальше в тех же “Липовых пущах” о насилиях, делавшихся после уничтожения гетманщины), но государственно-мудрою. Такие же точно взгляды о необходимости единения великоросов и малоросов в одном государственном теле и о неизбежности и необходимости уничтожения старых малорусских порядков высказывает впоследствии (1882) Кулиш в своих гимнах “Единому цареви” и “Едыний царыци” — Петру I и Екатерине II, прославляя их за то, что они уничтожили в Малороссии корпорацию эксплуататоров народа и раздавили “розбоямы й руиною несыту гадюку за порогами”, — т. е. Сечь [11]. Таким образом касательно политического положения Малороссии во взглядах Кулиша нет принципиальной разницы между тем, что он писал в 1857 и 1861 гг. и в 1873, 1882 и 1896 годах.

Более изменились взгляды Кулиша на казачество, но все же не настолько, чтобы в его первоначальных мнениях нельзя было различить зародышей позднейших. Сперва он смотрел на казаков взглядом, близким ко взгляду Шевченко. Это доказывают его “Досвиткы”, гд он, прославляя первых предводителей казацких (деятелей Кумеек и Солоницы, Морозенко и др), говорит:

Нехай знають на всим свити,
Як мы погыбалы
И, гынучы, свою правду
Кровъю запысалы! [12].

Однако уже и тогда он хотя и понимал чувства “дыкого хлопства”, бушевавшего в южных степях в XVII веке, но вполне мог отдавать свои симпатии только иным людям. Его идеалом был Голка (“Велыки проводы” в “Досвитках”), проповедник божественной истины и враг всякого разбойничьего насилия, восстававший против разрушительных стремлений темной народной массы. Масса не поняла этого человека и потому убила его, так как понять его могли только

Не спанили, не схлопили
Диты Украины, —

т. е. истинные сыны своей родины, равно чуждые и поработительским претензиям панства, и грубым наклонностям некультурной массы и служащие только истинно человеческим идеалам.

И “паны” и "мужики" Кулишу одинаково несимпатичны. Сечь запорожская и гайдамаки мало симпатичны ему еще в 1857 году; чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть некоторые страницы его “Записок о Южной Руси” или те места “Черной рады”, где он говорит о запорожцах или описывает буйства сторонников Брюховецкого. Но в равной степени восстает Кулиш и против панских притеснений народа; об этом мы уже упоминали, говоря о "Досвитках”, подобные же мысли находятся в изобилии в его полемических статьях в “Основе”. Он желал бы встречать в истории только таких людей, как Юрий Немирич, с которого он рисовал своего Голку. [13] Такие фигуры привлекали его своею культурностью. Эта культурность нравилась ему и в польско-малорусском панстве XVII века, хотя он и не симпатизировал ему. Разыскивая в прошедшем таких насадителей культуры как Немирич, он нашел их немного, но зато встретил много дикости, некультурного буйства. Это последнее чем далее, тем все более и более отталкивало его от себя, а признаки культурности все более и более привлекали. Уже в “Основе” 1861 года (IX, 79-107) он восстает против стремления видеть в истории Малороссии только историю казачества. “Козацтво було тилькы буйным цвитом, а иноди й колючим бодяком серед нашого дыкого степу. Росло в нас дечого багато й оприч козаччыны”. Чем далее, тем Кулиш все более придавал значение этому “дечому оприч козаччыны” и наконец совсем перестал видеть в казачестве какие-либо признаки культурной творческой силы. “Уничтожив могущественное королевство — Польшу, не воздвиг русский народный дух на великих пожарищах и кладбищах прославленной свободы, а лишь дал возможность новым хищникам, вместо хищников старых, утвердить здесь свое темное господство”. [14] От этого взгляда до взгляда на казаков, а тем более на гайдамаков, как на силу исключительно разрушительную и враждебную культуре слишком недалеко, и потому, сказав вышеприведенное в 1868 г., Кулиш в “Истории воссоединения Руси”, через шесть лет, изображает казаков уже исключительно разбойниками.

Но если казаки разрушители и враги культурным начинаниям, то, последовательно рассуждая, необходимо было снять большую часть (если не все) обвинений с цивилизаторов, каковыми в данном случае являлись польско-малорусские паны. Они были тогда культур-трегерами и, борясь с казаками, защищали дело культуры. Таким образом, после “Истории воссоединения Руси”, появляется “Крашанка” с похвалами польско-малорусскому дворянству и громами против историков, защищающих казаков.

Сказанного, надеемся, достаточно для того, чтобы убедиться, что взгляды Кулиша на малорусскую историю изменялись к концу его жизни далеко не по всем вопросам, происходившие же изменения совершались постепенно, и в самых первоначальных его взглядах уже ясно видны зародыши взглядов последних лет его деятельности. Эти зародыши, развиваясь все более, и привели к тому, что начав с книги малорусских героев “Украина”, создавая которую автор мечтал сделаться казацким Гомером, Кулиш дошел до проклятий казакам и раздражительной полемики с их защитниками в последнем своем стихотворном сборнике “Дзвин”.

Первый том “Истории воссоединения Руси” является несомненным приобретением для малорусской историографии. Автор указывает в нем на ту сторону дела, на которую до тех пор историки мало обращали внимание, а именно — на значение городского, мещанского населения в прошлой культурной жизни Малороссии. При изложении истории XVII века историки говорят обыкновенно о казаках, духовенстве, дворянстве, о массах “посполитых” и весьма мало уделяют внимания мещанам. Кулиш рядом несомненных фактов доказал все значение последних в борьбе малоросов за свое народное “я”. В этом главная заслуга книги. Кроме того, она вообще прекрасно написана и читается с большим интересом. Но за этим первым томом появился второй, третий, новые статьи... Здесь автор силился доказывать, что все исторические деятели Малороссии казацко-гетманского периода, вместе с наиболее прославившимся Богданом Хмельницким, были просто разбойники и враги культуры, малорусская история этого времени это — история “украинских разбоев”.

Конечно, Кулиш в этом случае ошибался. Он, в своем увлечении, упускал из виду, что в истории каждого народа бывают моменты и целые эпохи, когда только путем кровавых переворотов достигается лучшее будущее, и потому деятели этих переворотов являются деятелями прогресса, что во всем казацком движении присутствовали, кроме элементов разрушительных, и элементы созидательные, что неуспех движения обусловливался не столько малой нравственной состоятельностью деятелей, сколько исключительно невыгодным положением края, который был лакомым куском и потому яблоком раздора для трех государств, что, не смотря на всю неудовлетворительность уничтоженных форм самоуправления, введеные новые формы были гораздо ниже старых по своей пригодности для населения и для того дела культуры, которое является так дорогим для автора. Все это было вполне ясно для каждого, знакомого с предметом, и Н. И. Костомаров мог с полным основанием сказать Кулишу следующее: “Мы далеки от того, чтобы скорбеть об уничтожении Запорожской Сечи и готовы признать это уничтожение делом мудрой государственной политики. Но одно дело — цель, а иное — способы к достижению этой цели. Вспомним участь Калнышевского и Глобы! Ужас овладевает воображением, когда представишь себе несчастного кошевого, глубокого старика, ничего иного не показавшего русскому престолу, кроме верности и послушания: теперь, в воздаяние за долгую преданность его бросили в сырую и мрачную темницу соловецкого монастыря и томили там в одиночном заключении более тридцати лет. А что сделали с Запорожским краем после уничтожения Сечи? Выгнали наплывшее туда уже издавна вольное население и отдали превращенные в пустыню поля и угодья в добычу вельможам, любимцам счастья и временщикам! Это-ли прославляемая Кулишом культура? Уничтожение гетманщины в Малороссии хотя и могло оправдываться течением исторических судеб всего русского мира, но совершено с такими последствиями, которые не послужили к пользе, благосостоянию и духовному развитию народа. Чтобы сплотить теснее малорусский край с другими областями русского государства и истребить в нём могущие ожить уже примершие заветные исторические побуждения, сочли лучшим и простейшим средством разрознить сословия: казацким старшинам даровать, наравне с русскими служащими в офицерских чинах, дворянское достоинство и право владеть крестьянами, а простой народ, так называемое в Малороссии поспольство, отдать в порабощение новоиспеченному дворянству. Что-ж, и это культура!” [15].