Эльвира Ватала - Любовные утехи русских цариц

• Название: Любовные утехи русских цариц
• Автор: Эльвира Ватала
• Издательство: ЭКСМО-Пресс, ЭКСМО-МАРКЕТ
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-004137-3

В «собранье пестрых глав», героями которых стали царствующие особы России и Европы, автор книги сумела детально описать быт и нравы повседневной жизни великих людей: Иоанна Грозного, Анны Иоанновны, Екатерины II, Людовика XIV, Марии Медичи, королевы Англии. Люди далеких эпох предстают перед нами в опочивальне, в бальной зале, за карточным столом, на царском троне, во всем многообразии человеческих пороков и достоинств.

Издано в авторской редакции

---

Но это уже другая проблема — нажива на новорожденных, мы ее не касаемся, мы подчеркиваем одно, что русские бабы со времен Петра стали смелее, распрямили наконец-то свои… сердца и ниже лежащие органы. «Люби и не бойся последствий» — как бы заявил Петр. И действительно, когда при посещении одного города он в толпе заметил изумительной красоты девушку, на которую прохожие чуть ли не плевали, а она сама все время плакала, не смея ни на кого поднять глаз, Петр поинтересовался причиной такого к ней отношения. Оказалось, она три года тому назад «согрешила». «Согрешила! — воскликнул Петр. — Это вы грешите, клеймя ее как преступницу», — и он ласково потрепал девушку по щеке и насыпал ей в передник горсть монет.

Но вернемся, дорогой читатель, к истории наших голов! Екатерина Великая, органически не терпящая ни кощунств, ни насилий, ни, конечно, излишних расходов, приказала головы эти по-божески, по-христиански похоронить, и в том же подвале они были земле наконец преданы. Как видите, дорогой читатель, и старая и новая история дает нам показательные примеры: останки должны быть захоронены. И совершенно правильное было решение правительства, хотя и долго дискутируемое, чтобы то, что осталось от последних русских государей, предать земле. Удивительно, что находятся люди, которые вот уже сколько десятилетий не позволяют вождя революции, или то, что от него осталось, достойно захоронить. Негоже это, по нашему мнению, когда «вождь умер, а тело его живет».

А нас другой вопрос мучает: почему это сделала Екатерина II, никакого отношения к Монсу не имеющая, а не Екатерина I, имеющая к нему самое непосредственное отношение? Конечно, мы не вправе от нее требовать самоотверженности шлюхи, пардон, королевы Марго, которая под пулями неприятеля и с большим риском для жизни и кармана вынесла голову своего любимого и, орошая ее слезами и держа на коленях, мчалась в карете, чтобы достойно ее похоронить!

Но разве, когда Екатерина стала русской царицей, не могла она голову любовника отыскать и земле с достоинством предать? Тем более что любил он ее все-таки немножко. После казни в его нижнем белье нашли портрет Екатерины I, усыпанный бриллиантами, и этот факт сильно расстроил Петра 1. Забыла Екатерина I, что ли, или не знала, где голова Монса пребывает? Мы склонны первый вариант принять: забыла, поскольку после смерти Петра она и свою-то голову потеряла, ее никогда почти трезвой не видели. Ей бы, многодетной матери с натруженным здоровьицем, примерную жизнь вести, пить в меру и любить не очень, а она, стыдно сказать, дорогой читатель, так распустилась, что не успеет один любовник из спальни выйти, другой уже на лестнице дожидается. Она почти из спальни своей не выходила, а если выходила, то покачиваясь и с затуманенным взором. Вот как иностранный посол своим заморским хозяевам об этом времени царицы доносит: «Она вечно пьяна, вечно покачивается, вечно в бессознательном состоянии». А другой ему вторит: «Здесь день превращен в ночь. Никто не хочет взять на себя никакого дела. Дворец становится недоступным: всюду интриги, сплетни, безделье, распад. Ужасные попойки. Казна пуста. Она (царица. — Э. В.) вовсе не помышляла о том, чтобы управлять»[96].

Датский посол Вестфаль 25 мая 1727 года пишет своему монарху: «Я боюсь прослыть наглым лжецом, если расскажу хоть отчасти то, как в настоящее время здесь живет двор и что здесь при дворе делается. Это какое-то страшное, безобразное пьянство. О государственных делах и речи нет — все положительно гибнет и идет прахом»[97].

Где уж тут до управления, если день и ночь Екатерина с подружками своими, немками Анной Крамер, тоже бывшей пленной из-под Нарвы, и Юстиной Грюнвальд да альковной дамой Иоганной Петровной из омута самого низкого разврата, из круга самых бесстыдных оргий уже и не вылезали. Пили и любовникам двери открывать и закрывать едва успевали. А тут два молодых красавца бравых вокруг Екатерины увиваются, со всем арсеналом своих чарующих обольстительных манер: граф Сапега и Лёвенвольде. Первый вспомнил о бывшей крепостной его отца, в Петербург приехал, царице представился, не особо о прошлом напоминая, а она как глянула на него — обомлела: красавец. Женское сердце на красоту падкое, Екатеринино особенно. С таким и согрешить не грех. И для обольщения посылаются Сапеге букеты и драгоценности. Почитай, что ни день, то новый букет и свежие драгоценности или наоборот!

А Лёвенвольде — красивый, высокий мужчина, пустой и ничтожный, но с манерами большого барина, сорящего деньгами и любящего самые отвратительные оргии, — вполне царице подошел. Он потом, при другой царице, Анне Иоанновне, большую карьеру сделает, как каждый ловкий царедворец, станет ее доверенным лицом, а пока с матушкой Екатериной и с ее любовником Сапегой дружно ложе разделял без ревностей и осложнений неуместных. Немного попьют, немного любовью займутся — как будто все чинно и прилично, и что это там иностранные послы, как псы бешеные, кляузные послания своим монархам шлют: держава русская, дескать, разрушается. Но, конечно, не спорим, надо бы одернуть немного матушку царицу, ведь «делу время, а потехе час». А у нее время каждой потехе, на дело часу нет. Нехорошо.

А всесильный Меншиков, вместо того чтобы распоясавшуюся государыню как-то образумить, пристыдить, что ли, за державу, дескать, обидно, сам еще масла в огонь подливал, подначивал и не входил к государыне по утрам без таких вот слов: «Ну, что мы сегодня, ваша светлость, пить будем?» А у светлости один рецепт: макать бублики в крепкое венгерское вино в больших количествах. От этой тюри у нее и водянка-то образовалась.

Тайной полишинеля была тяга Екатерины к алкоголю. Об этом хорошо знали не только на русском дворе, но и на дворе иностранных монархов. Персидский шах ко дню коронации Екатерины I на русский престол прислал ей хотя и приветственное, но полное сарказма послание: «Я надеюсь, моя благовозлюбленная сестра, что Бог не одарил тебя любовью к крепким напиткам. Я, который пишу к тебе, имею глаза, подобные рубинам, нос, похожий на карбункул, и огнем пылающие щеки. Всем этим я обязан несчастной привычке, от которой я день и ночь валяюсь в моей бедной постели».

И тот же датский посланник Вестфаль, которого изрядно беспокоила обстановка российского двора, внимательно следивший за всем тут происходящим, подсчитал, что количество потребляемого за два года царствования Екатерины I венгерского вина и данцигской водки израсходовано на один миллион рублей, что, конечно, при годовом общем доходе двора 10 миллионов составляло цифру колоссальную. Одна десятая часть казны пропита! В отличие от последующих за нею цариц, Екатерина I никакого удержу в употреблении вина не знала. Приучилась еще со времен солдатских походов. Историки, подобно опытным врачам, однозначно потом диагноз поставят: «Пьянство и половые излишества расстроили здоровье Екатерины и способствовали ее кончине». И опять-таки нет-нет да проскользнет у какого-нибудь историка сомнение насчет ее естественной смерти. Один, например, ее смерть в зависимость от ее манер ставит. А манеры у нее, прямо скажем, далеко не царственные были. Это она только по-царски одевалась и разных там многочисленных попрошаек в своей передней привечала и одаривала да придворным дамам за каждый кубок выпитого вина, причем одним махом, щедро наличными платила, с коей целью всегда при себе кошелек носила.

А. Д. Меншиков.

А манеры ее так и остались простой холопки: от всякого из придворных, являющихся к ней, требовала конфет. И тот должен был вынимать их из карманов и без этого не заглядывать к матушке царице. И вот один историк додумался до того, что ее смерть приписывает тому, что будто бы однажды Меншиков принес ей засахаренный отравленный инжир. Зачем это ему надо было делать, если он и так полным правителем России при Екатерине был, спросим мы того историка? Да еще отравлять такими экзотическими фруктами? А может, историк не в ту эпоху забежал? В Древнем Риме, да, припоминаем такую историю. Там Ливия, жена Августа, поспешив стать вдовой, собственноручно накормила мужа отравленным инжиром. «Открой, душенька, ротик, я тебе положу этот кусочек».

И откуда бы Меншиков такой обычай дикий взял? От Калигулы, что ли? У того в спальне была шкатулка с разными ядами, все время в употреблении бывшая: он регулярно смазывал ядами сладости и отсылал своим знакомым для потехи. Признавался, что ужасно любит смотреть, как мучаются и умирают люди, отравленные мышьяком. Таких практик, которыми кишит и французская история, мы у Меншикова раньше не наблюдали. Русские вообще небольшой навык в отравлении имеют: больше режущим и колющим оружием жизни лишали. А когда принимались за этот западный метод, вечно в казусные истории попадали. Даже знаменитого Распутина толком отравить не смогли. А сколько раз пытались! То мышьяк выдохшийся подсунут, так что даже кошки от него с трудом дохли, то вообще яды перепутают и мышьяк за цианистый калий возьмут. И сумбур в русскую историю внесли своей недобросовестностью и непрофессионализмом. Травили его, травили, этого Распутина, лошадиными дозами цианистого калия, а с него как «с гуся вода», отрыгивается только. Ну и пошла гулять по России и многочисленным публикациям слава о сатанинской мощи Распутина, а на самом деле халтурщики-отравители никуда не годный яд достали. В общем, врачебная экспертиза гласила, что Екатерина умерла от водянки и от нарывов в груди. И, без сомнения, ее смерть излишества ускорили. Под излишеством вы сами понимаете, дорогой читатель, что мы подразумеваем! Вот так-то! Во всем надо честь и меру знать! И жалко, что Екатерина I Конфуция, китайского философа, не читала, который сказал: «добродетель — есть неизменное пребывание в середине». Не читала. Что поделаешь? Не научилась. Дочек своих, Анну и Елизавету, выучила, хороших французских учителей им наняла. А сама вот не удосужилась, все-то ей рожать приходилось. Недосуг. А почитав Конфуция, она бы знала, что все зло в невоздержании: в любви, страсти к вину и охоте. Но, с другой стороны, что это за философия пресная такая? Ни тебе благородных порывов, Ни дикого темперамента. Ни малейшего проблеска страсти эта пресная философия не допускала. Она, может, только для флегматичных и холодных китайцев годится, а европейские люди, с азиатчиной смешанные, отличаются живой пылкостью и огромным темпераментом. И как им поступать? «Уж лучше жить 30 лет, да питаться живым мясом, чем 300, да питаться падалью», — помните, как орел ворону возразил в интерпретации Пугачева у Пушкина? И Екатерина I, изрядно попитавшись «живым мясом», свой жиют значительно сократила, прожив всего сорок четыре года.