Виктор Полонский - Опасная игра Веры Холодной

• Название: Опасная игра Веры Холодной
• Автор: Виктор Полонский
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-83470-9

Сбежав от оборотня, решившего заполучить меня в свой гарем, я надеялась, что избавилась разом от всех проблем, но не тут-то было. Брачная охота, объявленная на меня, оказалась только началом целой цепи неприятностей. Потому что маньяк, неравнодушный к женщинам белого «волка», уже приметил новую жертву, гадалка, предсказывающая будущее, разложила свой роковой пасьянс, а морские девы, узнавшие о моем существовании, заинтересовались ведьмой с даром сирены.

Но я не собираюсь сдаваться! Ведь у меня есть верные друзья и уникальные магические способности. Пришло время вывести на чистую воду заговорщиков, затаившихся в нашем городе, а заодно и… определиться с кандидатурой жениха, которому я готова отдать свое сердце!

Кинематограф… Как давно Вера о нем мечтала! Может, это судьба, а может, совпадение, но искать немецкого шпиона Вере Холодной придется именно в киноателье. Не сомневаясь ни секунды, она с готовностью соглашается снова помочь российской контрразведке и принимает предложение сняться в киноленте. Но как искать шпиона, если подозреваемый — каждый сотрудник ателье? Все, что известно молодой женщине, это прозвище предателя — Ботаник…

---

— Пока еще нет, — с достоинством ответила Вера, давая понять, что она непременно это сделает, возможно, прямо сегодня; нет, сегодня не получится, поскольку есть еще одно дело. Значит, завтра.

— А я навел справки. — Немысский вернул одну бумагу в папку, достал другую и стал читать из нее («Что это он сегодня все по бумажке да по бумажке? — удивилась Вера. — Память его подводить начала или дел много?»). — Покойник в юности путался с социалистами, за что был исключен из университета. Диплома он так и не получил, служил где придется, то в секретарях, то в приказчиках, то в почтовом ведомстве, нигде подолгу не задерживался, пока не прибился к кинематографу. Несколько раз имел дело с полицией, приговаривался к штрафам, в том числе и за оскорбление городового на посту. Выплачивал в рассрочку за разбитую витрину владельцу трактира «Волна» в Каретном Ряду, господину Егорову. Некоему Сальникову, пострадавшему от рукоприкладства, оплачивал лечение у дантиста. — Ротмистр отложил бумагу и усмехнулся. — Достойная биография, весьма достойная. Создается впечатление, что для покойного не было лучшего развлечения, чем устройство скандалов в публичных местах. Наши «подопечные», Вера Васильевна, так себя не ведут и своим помощникам подобного поведения не дозволяют. Главная заповедь шпионажа — быть незаметным, привлекать к себе как можно меньше внимания. Или если уж привлекать, то исключительно в положительном смысле, как это, например, делает текстильный промышленник Коншин, потомственный, если можно так выразиться, благотворитель.

— Коншин?! — удивилась Вера, услышав хорошо известную в Москве фамилию. — Владелец товарищества мануфактур в Серпухове? Неужели он тоже ваш «подопечный»? Ему-то зачем?

— От скуки, наверное. — Немысский тоскливо посмотрел на папки, лежавшие на его столе. — А может, компаньон соблазнил чем-то. У Коншина в компаньонах барон Кноп, член многих советов и правлений. Это про него мануфактурщики шутят: «Что ни церковь, то поп, что ни казарма, то клоп, что ни фабрика, то Кноп». Господин барон — свой человек в министерстве иностранных дел Германии, а назначенный на днях статс-секретарь[30] Готлиб фон Ягов даже приходится ему дальним родственником. Впрочем, в разведывательном деле родственные связи ничего не значат. — Немысский поморщился, будто вспомнил что-то неприятное. — Почти ничего.

— Коншинская мануфактура — одна из самых крупных в России, — подумала вслух Вера. — Миллионные обороты. Прибыль, должно быть, тоже миллионная. Зачем наносить вред стране, в которой у тебя огромное дело? Я не о патриотизме, я о выгоде говорю. Промышленники — они же дельцы, должны в первую очередь думать о выгоде. Не верится, чтобы от скуки, Георгий Аристархович. От скуки кутежи устраивают и романы крутят, а для шпионажа должны быть основания посерьезнее.

Немысский кивнул — да, мол, согласен, но от дальнейших комментариев воздержался. А Вере так хотелось поговорить о том, почему люди становятся шпионами. Это же интересно и очень полезно. Понимая причины, толкающие разных людей на шпионскую стезю, легче вычислять шпионов. С недавних пор Вера начала интересоваться психологией. Увидела у Владимира в кабинете книгу под названием «Grundzьge de physiologischen Psychologie»,[31] удивилась, спросила у мужа, зачем ему медицинские книги, уж не собирается ли он стать психиатром, и получила для чтения ту же книгу, переведенную на русский язык. Немецкий оригинал, оказывается, был нужен Владимиру для статьи в «Вестник права».[32]

— Нехорошо, конечно, так говорить, но обстоятельства складываются наилучшим для дела образом, — продолжил Немысский. — Поймите меня правильно, Вера Васильевна, я не радуюсь убийству, а просто констатирую факт. Подобные чрезвычайные происшествия встряхивают застывшие в каждодневной рутине мирки подобно тому, как веслом можно взболтать застоявшуюся воду в пруду.

«Как цветисто он начал выражаться! — съязвила про себя Вера. — Тургенев бы позавидовал. С чего бы это?»

— Ценность представляют не домыслы насчет того, кто убил Корниеловского, а разные прочие сведения, которые вы можете собрать, начав разговор с убийства.

«А вот за выражение «разные прочие сведения» Тургенев бы вызвал к барьеру, — подумала Вера, кивая ротмистру. — Он же, кажется, был забиякой, вроде бы с самим Львом Толстым собирался стреляться…»

— И повод превосходный — скучающей даме хочется поговорить о страшном, пощекотать свои нервы.

Вера не смогла удержаться от усмешки. Такие разговоры ей уже давно не щекочут нервы и не пугают. Тому, кто видел смерть наяву, разговоры о ней могут испортить настроение, не более того. Но в легенду то, что говорит Немысский, укладывается хорошо — безобидная скучающая дамочка сует повсюду свой длинный нос. Образно говоря «длинный», поскольку на самом деле нос у Веры совсем не такой. Он у нее в самый раз, так же, как и все остальное. При желании можно к чему-то придраться, но только для виду, для того, чтобы продемонстрировать самой себе свою непредвзятость.

— Так что с почином вас, Вера Васильевна! — Ротмистр встал, давая понять, что разговор окончен. — Рад был вас видеть! И не забывайте про моего дядюшку с его магазином. Через него всегда можно записку передать или приватно от него протелефонировать.

«Делайте порученное вам дело и не таскайтесь ко мне через день!» — перевела Вера, будучи совершенно уверенной, что Немысский хотел сказать ей именно это.

— Пока обвыкайте, заводите знакомства, присматривайтесь к людям, а на следующей неделе у меня будет к вам просьба. Но об этом после.

После так после. Вера была готова дневать и ночевать в киноателье. Вдруг ей удастся произвести хорошее впечатление на кого-то из режиссеров или даже на самого Ханжонкова? Дело делом, а мечты мечтами. Если Ханжонков вскоре поинтересуется ее решением, то можно сказать, что муж неожиданно воспротивился ее решению вкладывать деньги в производство кино. Хочет, мол, открыть на них представительства своей адвокатской конторы в Нижнем Новгороде и Екатеринодаре. Или в Екатеринбурге — без разницы. Владимир упоминал о том, что некоторым из его коллег мало Москвы, они хотят со всей России гонорарные «пенки» снимать, оттого и заводят представительства в других городах. Деньги, конечно, Верины, и распоряжаться ими она вправе самолично, но разлада в семье не хочется, поэтому она попробует уговорить мужа. «Уговоры» можно растянуть месяца на два. Всем известно, какие мужчины упрямые и несговорчивые. А за это время и Ботаника можно будет найти, и роль получить.

Роль, роль, роль… Роль! Вера была согласна на любую, даже самую маленькую роль, но с одним непременным условием — чтобы это была молодая женщина. Если загримироваться Ариной Родионовной[33], то никто Веру не узнает и не оценит. А надо, чтобы узнали, оценили, заинтересовались и осыпали предложениями сниматься. «Главное, уметь произвести впечатление», — говорит тетя Лена. Интересно, а какое поручение даст ей Немысский? И чего он скрытничает? «Но об этом после» — ах, скажите на милость. Мог бы и намекнуть.

От Георгия Аристарховича Вера собралась ехать на Девичье поле, в акушерскую клинику к профессору Побежанскому, которого ей рекомендовала тетя Лена.

— Линическая улица? — переспросил молодой извозчик, коверкая название. — Это где ж такая? На Девичьем поле? Ходынское поле знаю, а Девичье нет.

Незнание адреса не помешало плуту запросить за проезд полтора рубля. Поняв, что перед ней неофит,[34] не знающий города, да вдобавок к тому алчный, Вера подрядила другого извозчика за восемьдесят копеек.

Профессорский кабинет поразил ее приятной домашней атмосферой. Темно-синие обои вместо крашеных стен, наборный паркет, голландская печка с камином выложены бирюзовыми узорчатыми изразцами и украшены изящной лепниной в виде виноградной лозы. В камине, указывая на то, что им пользуются, лежали сложенные домиком поленья. Резные книжные шкафы, слишком массивные и приземистые для рабочего кабинета, были заставлены не только книгами, но и разнообразными фарфоровыми статуэтками. «Это мода нынче такая, дарить женским докторам фарфор или он их коллекционирует?» — подумала Вера. Помимо обязательного дивана в кабинете стояла низенькая оттоманка. Впору было предположить, что прямо на ней профессор производит осмотры пациенток, но смотровая оказалась за неприметной дверью, оклеенной теми же обоями, что и стены. И выглядела смотровая так, как положено выглядеть медицинскому помещению — белые стены, стеклянные шкафы, клеенчатая кушетка, «женское» кресло, рукомойник и металлический стол с инструментами. Вера сообразила, что профессору, должно быть, приходится проводить очень много времени в клинике (у докторов же ни выходных, ни праздников — одно только служение обществу), вот он и обустроил кабинет по домашнему образцу.

Сам профессор тоже выглядел примечательно. Никаких традиционных «профессорских» атрибутов, таких как пенсне, борода и степенность. Побежанский брил наголо не только лицо, но и голову, ни пенсне, ни очков не носил, а галантнейшими манерами и энергичностью движений напоминал скорее приказчика из хорошего магазина, а не ученого мужа. И еще у него была привычка подмигивать пациенткам левым глазом, что для профессора выглядело совершеннейшим моветоном. Но тетя Лена предупредила Веру, чтобы та не придавала значения странностям Побежанского, сказав, что «Никита Модестович не только большой умница, но и большой оригинал».