Франко Дзеффирелли - Автобиография

• Название: Автобиография
• Автор: Франко Дзеффирелли
• Издательство: Открытый Фестиваль искусств «Черешневый Лес»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9901015-1-7

Это первое издание на русском языке автобиографии знаменитого режиссера Франко Дзеффирелли. В этой книге Маэстро выносит на сцену всю свою жизнь, с опытностью того, кто знает, как дать публике ощущение близости к событиям и погружения в нужную атмосферу. И он решил рассказать о себе с откровенностью редкой для тех, кто, подобно ему, смог стать легендой.

---

Съемки продолжались с середины марта по июнь, а незадолго до их конца мы получили приглашение на ужин к принцессе Пиньятелли на встречу с Робертом и Этель Кеннеди. После ужина мы отправились в ночной клуб «Пайпер», который вскоре стал очень модным благодаря Патти Право[79]. Но Ричарду там не понравилось, его раздражал «ужасающий грохот» музыки. Тогда мы перекочевали в отель к чете Кеннеди и остались там, попивая виски, «наконец-то в покое», поболтать о политике, литературе, поэзии. И тут между Ричардом и Бобом возник спор, кто лучше знает Шекспира. Ричард, как настоящий ас, разумеется, счел этот вызов оскорблением, но у него оказался достойный противник. Оба знали наизусть сонеты Шекспира. Что их знает Ричард, я вполне мог предположить, но никак не думал, что Роберт Кеннеди, человек, с головой погруженный в политику, продемонстрирует такое прекрасное знание английской поэзии. В конце концов Ричард проиграл. Последним заданием было прочитать наоборот, с последней строки до начала, знаменитый сонет. Роберт проделал это с легкостью, как самую обычную вещь на свете, Ричард ошибся и сдался.

— Я сегодня перепил. Поздравляю, вы молодец!

Лиз пыталась его утешить, но и она, как все, была потрясена. Я вспомнил об этом эпизоде, когда вскоре Роберт Кеннеди был убит так же варварски, как и его брат Джон. Пуля арабского фанатика разнесла ему мозг, потрясающий кладезь мудрости и знания, настоящее сокровище для всего человечества.

Может, это тоже доказательство, что благо созидает, а зло разрушает?

Как только съемки закончились, я уехал в Нью-Йорк. Мне предстояло открыть новую сцену «Метрополитен-опера» в Линкольновском центре искусств оперой Сэма Барбера «Антоний и Клеопатра», написанной по заказу Бинга и подготовленной для постановки летом 1965 года в Кастильончелло мной и Мазолино Д’Амико. Можно себе представить, насколько это событие, назначенное на 16 октября 1966 года, занимало мои мысли.

Я работал над постановкой два года, даже по ночам во время съемок «Строптивой» все время возвращался к ней, что-то дорисовывал, улучшал. Этот спектакль я задумал в не свойственной мне манере. Все декорации были из пластмассы и металла, что позволяло создать эффект бликов и прозрачности и обеспечить смену картин при поднятом занавесе, как того требует сложное и четкое следование трагедии.

По-моему, это был мой самый «современный» спектакль, с сотнями хористов, танцоров, лошадей и верблюдов, одним словом, настоящий «монстр», что и требовалось для такого события. К сожалению, музыка Барбера подкачала. Мы стали всерьез беспокоиться еще во время репетиций, и больше всех сам Бинг, который выбрал оперу (я-то советовал ему обратиться к Бернстайну). Но Барбер оказался человеком, не готовым принимать советы и рекомендации ни от кого, даже от лучших друзей вроде Джанкарло Менотти, который первый почувствовал грозящую опасность. Все было тщетно. В результате был показан прекрасный спектакль, в котором не хватало главного в опере — музыки.

Торжественное открытие удалось, весь Нью-Йорк пышно отпраздновал это событие, но привкус остался.

Единственное приятное воспоминание от неудачной премьеры — телеграмма от Ричарда и Лиз: «Если это провал, заполни его до краев вином. Ты отлично справился. Поздравляем».

Ранним утром 4 ноября 1966 года мне в панике позвонила из Флоренции моя сестра Фанни. Произошла катастрофа. Чудовищный ливень превратил улицы города в настоящие реки, смывающие все вокруг. Сестра была в полном одиночестве, в темноте. Гудели машины, как будто на улицах образовалась гигантская пробка. Я связался с приятелем, занимавшим важную должность в телерадиокомпании Италии RAI, тоже флорентийцем. Он уже знал о том, что случилось.

— Надо что-то придумать, — сказал я. — Если ты подберешь мне группу операторов, я немедленно поеду снимать, что происходит во Флоренции.

Нам пришлось добираться окружным путем по горам вокруг долины Арно, потому что все въезды в город были закрыты. Наконец удалось добраться до Фьезоле, и оттуда, сверху, открылась невообразимая картина. Прекрасная долина, в которой стояла Флоренция, превратилась в озеро. Флоренция стала Венецией, а улицы — каналами! Заполнившая их вода блестела на солнце, которое снова сияло на небе.

Сильные дожди шли уже несколько дней, и берега Арно пришлось укреплять мешками с песком и ставить заграждения, чтобы река не залила город. И все было ничего, пока река не поднялась до уровня Понте Веккьо. Этот прекрасный древний мост, гордость и символ Флоренции, который пощадили даже немцы, стал причиной наводнения, образовав плотную дамбу из разного мусора и обломков. Вода, не найдя выхода, затопила центр.

Бурные потоки смывали все. По улицам плыли тысячи машин, вода разбивала окна и проникала в дома, заливала грязью церкви, библиотеки, дворцы, музеи. Канализацию прорвало. Поскольку дело шло к холодам, все запаслись соляркой для отопления, и ее вынесло из погребов на улицу. Смешавшись с водами реки, она оставляла на стенах и древних камнях несмываемые масляные пятна, которые потом месяцами напоминали об уровне паводка Арно.

Средства массовой информации в те времена не были еще такими всесильными, как теперь, но и тогда с их помощью можно было широко показать сцены разорения и разрушения, представшие перед нами. Целые исторические кварталы, как, например, Санта-Кроче, были затоплены до третьего этажа, и уникальные произведения искусства испорчены или вовсе уничтожены. Вода начала отступать лишь спустя неделю, и тогда стало возможно подсчитать ущерб. Сразу стало ясно, что он огромен, и не только для нашего художественного наследия. Были разрушены более шести тысяч магазинов, заполненных товарами в преддверии рождественских праздников. Множество людей оставалось пленниками воды, без еды, без питья, беспомощными свидетелями уничтожения плодов их труда и всего имущества.

Взгляды всего мира были обращены на нас. Во Флоренцию устремились люди со всех концов света, горящие желанием помочь городу, который считается одним из символов вершин человеческой культуры. Они говорили на разных языках, но очень хорошо понимали друг друга — трагедия всех объединила.

А какой горестной оказалась потеря «Распятия» Чимабуэ[80], которое бережно хранилось в музее Санта-Кроче. Вода сорвала с деревянного креста слой левкаса с живописью, и его фрагменты еще лежали в грязи, когда вода начала спадать. Группа ребят из городских художественных училищ все утро терпеливо копалась в грязи, приветствуя криками радости каждый найденный кусочек.

Они собирали их с благоговением, как святыню, и складывали на деревянную доску для просушки. Благодаря найденным фрагментам «Распятие» можно было бы восстановить. Когда подъехал грузовик, развозивший еду, они, ненадолго прервавшись, чтобы перекусить, возбужденно рассказывали приехавшим ребятам, чем занимаются.

В этот короткий перерыв в музей приехали уборщики и, в соответствии с полученным приказом, мощной струей воды стали вымывать из зала Чимабуэ грязь. Доска, на которую ребята бережно складывали фрагменты для просушки, была смыта. Вернувшись, они не могли поверить собственным глазам, глядя, как последний ручеек грязной воды навсегда уносит их сокровище.

Бессмысленно задавать вопрос, каков сокровенный смысл этой иронии судьбы. Ответов множество, но один из них не дает мне покоя: мы, со всеми нашими надеждами и победами, всего лишь горстка праха. Судьба, или случай, или, если хотите, высшие законы природы напоминают нам о Порядке, не нами установленном и не доступном нашему пониманию. Даже Искусство и его шедевры, даже «Страшный суд» Микеланджело — это всего лишь толика Творения, и однажды (какой это будет печальный день!) они все снова станут прахом, мертвой материей. Они имеют ценность, пока жив человек, его замыслы и грезы. Как говорил профессор Фучини, как сказано в священных книгах: «Помни, что ты прах и в прах возвратишься!»

Разве не приходит в голову, что именно благие силы направили молодых людей собирать фрагменты «Распятия» Чимабуэ, чтобы вернуть ему прежний вид? И что силы зла направили других, ничего не подозревающих молодых людей этому помешать? Это что — вечная борьба Бога и Сатаны? Дьявол использует добрых невинных людей, чтобы вредить человечеству?

Моя любимая церковь Санта-Кроче, где похоронены гении нашей истории, была так разрушена наводнением, что даже перестала считаться освященной. В конце трудного дня я все-таки решился войти. Зная, что мне предстоит увидеть тяжелую картину, я хотел остаться в одиночестве. Мое последнее посещение этой церкви было связано с чудесным концертом Джоан Сазерленд, исполнявшей под ее сводами «Мессию» Генделя.

Разорение оказалось еще страшнее. Я облокотился о колонну и в тоске погрузился в воспоминания, не в силах даже молиться. В полной тишине мне вдруг почудился то ли стон, то ли приглушенный смешок. Я огляделся по сторонам, но никого не увидел. Вскрики, смешки и тяжелое дыхание стали громче. Мне показалось, что они доносятся из-за гробницы Микеланджело. Я медленно прошел по грязи и увидел два силуэта, два тесно сплетенных тела: солдат и светловолосая девушка, может быть, англичанка или шведка. Они не замечали меня или не хотели замечать. А я стоял и никак не мог оторвать от них глаз. Потом поспешно отошел, вдруг почувствовав неловкость от своего вмешательства, но вернулся к колонне и оттуда снова стал на них смотреть. И делал это вовсе не из любви к «клубничке».