Константин Большаков - Пета. Первый сборник

• Название: Пета. Первый сборник
• Автор: Константин Большаков
• Издательство: Пета
• Жанр: Поэзия
• Год: 1916

Первый сборник книгоиздательства «Пета».

Айгустов, Асеев, Бобров, Большаков, Лопухин, Платов, Третьяков, Хлебников, Чартов, Шиллин, Юрлов.

Тесты представлены в современной орфографии.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

не правда ли как это неслыханно ново? неправда ли как это совершенно прекрасно? И тот же чарующий г. Д. Бурлюк захлопывает сборник призывом читать все, что бы ни выходило, что будет несомненно весьма выгодно г. Бурлюку, так как при таком положении вещей могут нечаянно и его прочесть. – Почему только в замечательной этой книге нет классического нашего поэта – Вадима Шершеневича? Жаль, жаль, право жаль – самые скверные стихи так и упустил демонстрировать нам г. Бурлюк.

В. Сержант

СЕРГЕЙ ГОРОДЕЦКИЙ. Четырнадцатый год. Обложка Г. Нарбута, заставки и концовки Д. Митрохина. – Пгр. К-во «Лукоморье». 1915. Стр. 64 + 8 (нен.) Ц. 1 руб.

С началом воины масса предприимчивых индивидов, которой терять, все равно, нечего, решила, что теперь как раз настало время для наиболее полной эксплуатации покупательной способности публики, которая – «все съест». Сейчас сим «безнатурным благоразумцам», как выражался Лесков, ни конца, ни края нет.

Г. Городецкий, которого литературная репутация уже достаточно подозрительный вид имеет, решил привести ее в совершенно безнадежное состояние и, так сказать, с честью выйти из литературы. И вот книжка, как принято выражаться – «стихов» (другого термина, к сожалению, еще не придумали), «Четырнадцатый год», изданная со всякими претензиями (но все же напечатанная на двух сортах бумаги).

Стихи подражательны, – Серг. Клычкову (стр. 48, 49), Серг. Соловьеву (стр. 50, 51, 52), собственным ранним вещам (стр. 53, 54), Брюсову (стр. 59), Чулкову и Блоку (на каждой странице).

Стихи, говорящее о новой эре в жизни России набиты трафаретной, бесчисленное количество раз использованной, старой-престарой, блокоподобной кашей:

– Воюет воин, жрец пророчит,
Поэт пост, как искони (стр. 11).
– Опять на небе пламенела
Заря невиданно ясна (стр. 13).
– Сквозь пытку мрачных дней и грозных
Придете вы к иному дню (стр. 22).
– В ее душе горит решенье,
Идти вперед, идти вперед (стр. 31).
– Кто что то выкрикнет в мечте (стр. 34).

Новое г. Городецкий живописует язычком Кострова или Петрова, славных одописцев «времен очаковских»,–

Текли к Казанскому собору
России верные сыны (стр. 14).
– Национальных песнопений
Опять катился мощный вал (стр. 15).
– Летали на германский лагерь
Свободной Англии сыны (стр. 23).
Молодая, огневая
Все возьмет она в штыки (стр. 26).
– И терпеливо как святые.
Терпели муки от врагов,
Все, все для матери России
Перенести солдат готов (стр. 34).
– Сейчас сестра переменила
На голову компресс ему,
Ужель возьмет его могила
В свою торжественную тьму (36 стр.)

Есть прохладный местечки, исполненные чистейшего кощунства:

– Она (Россия) встает, как Бог (???) грозна (стр. 12).
– Любвеобильная Россия,
Страна с Христовою судьбой (??),
Так приими ж венец терновый
И в ад убийственный сойди (??)… (стр. 13).

Есть и просто курьезы, жалкие и незамысловатые попытки оригинальничать:

– В подъезд влетали вереницы
Автомобилей и карет (стр. 15).
– Он один был воитель крылатый,
А врагов было два корабля (стр. 19).
– …Крылатая дева Победа
Любовалась полетом его[5] (стр. 20).
– Вам не убить дыханье жизни,
Не разорвать культуры нить;
Вам не затмить любви к отчизне,
Бельгийцев вам не победить (стр. 24)
– С кем враждует Русь лучистая (!) (стр. 28).
– Какая мудрость, на равнине
Культуру сложную слагать (стр. 60).

На страница же 29-он читаем самый блестящий перл патриотического вышивания au petis point:

Но не страшно бабьему сердцу
Сердцу моему,
Опояшусь саблею
И ружье возьму… (стр. 29).

Вот когда сердце автора заговорило! Оно конечно, за тысячу верст от окопов чего же страшного!

Стихи сами по себе чрезвычайно плохи.

Ах, конечно, поэт может писать как ему угодно и, особенно, что ему угодно. Что бы он не думал о политике, – это «что-то» на его творчество, по нашему глубокому убеждению, повлиять не может. Римбо был анархистом, Барбе д'Орсвильи католиком и роялистом, но оба были самыми настоящими поэтами. Великий Вилье де Лиль-Адан до страстности был предан всякому эфемерному величию (небезызвестно, что он писал английской королеве Виктории, требуя во владение остров Мальту, на том основании, что он по наследству должен был быть командором Мальтийского ордена), покупал себе витринные увеличенные модели орденов и носил их с невероятной важностью, но эти геральдические чудачества не помешали ему сделать то, что он сделал. – Но, когда перед нами появляется книжонка окрашенная лишь своим «что», где немыслимо обрести ни одной живой и искренней строки, то мы обязаны признать это самым обычным гешефтмахерством, рассчитанным на то, что «по платью встречают», и не успеют у книжного прилавка разобрать – за какой шедевр с них желают содрать целковый.

Б.Б.Р.-В.

САМ. ВЕРМЕЛЬ. Танки. М. 1905. Стр. 48. Ц. 60 к.

Мы не станем говорить читателю, что эти танки – не суть танки – ибо он уже догадался, что это так. Мы скажем читателю нечто более простое:

– Давно уж нам не приходилось читать такой дряни.

С.Б.

Футуристов упрекали в том, что за ними нет больших вещей, что их Победное Шествие – только буффонада. Помним (мы ничего не забываем) как один рассерженный шумом старичок взывал, пытаясь сохранить злобнокровие: «Что вы нам на дудочке посвистываете. Вы покажите, что умеете играть на органе!» (До его простуженных символической непогодой ушей гимны будущего доносились тогда слабым свистом свирели). Но появляется уже вторая большая трагедия В. В. Маяковского, а критики потеряли язык (или стерли кожу с него подлизываясь к пиршеству Госпожи Войны). И что могли бы сказать они и им, высунутым от бешеной погони за вчерашним газетным днем. И Вы, критики, почтенные забвением журналов, аристократы глупости, недавние исследователи могил, обросшие, как ногти на мертвецах, на славе прошедшего, подошли бы Вы своим «метром» измерить стихи Живого Поэта? Разве Вы представите точно размер земной оси качающейся масштабом в его голосе? И Вы неспособные ученики запада (над вами же поднят Западом нынче огромный кол), как побледнели бы Вы попав в мир гипертрофированных образов, изменяющих ежесекундно величину своих мыслей внезапно вырастающих уличных слов. Это к Вам, отдававшимся на всех перекрестках то Шарлю, то Эдгару, обращен ободряюще-насмешливый окрик.

Эй!
Господа!
Любители!
Святотатств?
Преступлений,
Боен.
А самое страшное видели
Лицо мое
Когда
Я
Абсолютно спокоен?

Это Вашу

…Мысль мечтающего на размягченном мозгу
Как выжиревший лакей на засаленной кушетке…

Пытается раздразнить тот у которого:

…В душе ни одного седого волоса
И старческой нежности кем в ней
Mир огромив мощью голоса
Иду красивым двадцати двадцатидвухлетний!

Итак вот оно средство от бессилия! Это сильнее Вашей Амриты-Вечной-Женствевности. Это дешевле! (Облако в штанах. Ц. 1 р.).

И это единственное средство

Ликвидировать

Грехи Вашей молодости!

Испробуйте! Не бойтесь! Здесь нить обмана!

Ведь:

Мне люди
И те что обидели
Всех дороже и ближе
Видели
Как собака бьющую руку лижет?
. . . . . . . . . . . . . . .
Я осмеянный у сегодняшнего племени
Как длинный скабрезный анекдот
Вижу идущего через горы времени
Которого не видит никто!..

Ведь даже:

…Тучи и облачное прочее
Подняло в тебе ужасную качку
Как будто расходятся беле рабочие
Небу объявив озлобленную стачку.

Вы поняли? Может быть Вы теперь взмолитесь на эти рифмы сверкающие как дула револьверов, на голос блистающей осколками витрин. Что же еще можно добавить к его грохоту.

Пустите!
Меня не остановите
Вру я
В праве ли
Но я не могу быть спокойным
Смотрите:
Звезды опять обезглавили
И небо окровавивши бойней
Эй вы!
Небо
Снимите шляпу!
Я иду!
Глухо
Вселенная спит положив на ухо
С клещами звезд огромную лапу

Что же господа критики! Может быть кто нибудь попробует силенку на этом силомере? Ведь русские ведомости шуршали уже что то в уголке, так что и приличие будет соблюдено. Да и до приличия ли со спичными то ножками? Итак ждем членораздельной чепухи. (?)