Под ред. И.Ренчлера, Б.Херцбергер, Д.Эпстайна - Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики

• Название: Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики
• Автор: Под ред. И.Ренчлера Б.Херцбергер Д.Эпстайна
• Жанр: Культурология

В книге, созданной международным коллективом авторов (Германия, США, Канада, Япония, Италия, Швейцария), закладываются основы новой научной дисциплины, возникающей на пересечении эстетики и нейрофизиологии и названной редакторами этого труда нейроэстетикой.

Книга предназначена для нейрофизиологов, психологов и искусствоведов, она также представит интерес для любого образованного и любознательного читателя.

ББК 28.9 К 78 УДК 577.25 +159.9

Авторы: И.Ренчлер, Б.Херцбергер, Д.Эпстайн, Г.Пауль, И.Эйбл-Эйбесфельдт, Ф.Тернер, Э.Пёппель, В.Зигфрид, Г.Цол-лингер, Г. Баумгартнер, Т. Селли, Л. Маффеи, Д. Леви, М. Регард, Т.Лэндис, 0.-Й. Грюссер, Т.Зельке, Б.Цинда, Э.Стратерн, Э.Розин

К 78 Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики: Пер. с англ./Под ред. И.Ренчлера, Б.Херцбергер, Д.Эпстайна.-М.: Мир, 1995-335 с., ил. ISBN 5-03-002403-4

ББК 28.9

Редакция литературы по биологии 

ISBN 5-ОЗЧЮ2403-4 (русск.) c 1988 Birkhauser Verlag, Basel ISBN 3-7843-1924-0 (Вюе1) Gb. (мгл.) c перевод на русский язык, Снетков М.А., Амченков Ю.Л., Фомина Н.0" 1995

---

Философские и естественнонаучные объяснения общеприемлемости эстетических суждений

Коль скоро общезначимые эстетические суждения о красоте действительно возможны, то опять встает извечный кантов вопрос: а как это может быть? Ответ, вытекающий из приведенных выше рассуждений, состоит в следующем: насчет того, как судить о красоте, существуют единые и общеприменимые правила. Правила эти должны опираться на какие-то глубокие начала, внутренне присущие либо всем человеческим существам, либо всем без исключения прекрасным предметам. Упор в этом объяснении надо сделать на первой части, а в особенности — на всеобщих свойствах человеческого восприятия. В самом деле, воспринимаемый объект создается творческой деятельностью человеческого сознания (включающей и то, что Кант назвал «даром воображения»).

Трансцендентальные методы — лучшее средство объяснения наших эстетических переживаний: убеждение в этом заставляет отдать предпочтение подходу, сосредоточенному на изучении возможностей человеческого восприятия. Ведь никакой предмет «как таковой» никоим образом не познаваем, а всякое описание предмета — это всегда описание какого-то продукта сознания. Поэтому начинать следует, видимо, не с перебора всех бесконечно разнообразных «прекрасных» объектов, а с изучения механизмов, участвующих в «порождении красоты». Если красота, как можно полагать, определяется не содержанием и не материей, а формой, то намеченный подход получает еще одно обоснование: «порождается» (в сознании) в первую очередь именно форма. И еще один довод. Хомский выдвинул гипотезу о существовании всеобщей грамматики [28]. Если считать эту гипотезу приемлемой, то еще более убедительной покажется аналогичная гипотеза о существовании всеобщих законов эстетики. Хомский обосновывает свою гипотезу указанием на несоответствие между языковым «входом» и языковым «выходом». Вспомним теперь, как мы обучаемся судить о красоте и как мы о ней судим. Эмпирических данных, которыми мы при этом располагаем, намного меньше, а сами они еще более неопределенны, двусмысленны и отрывочны, чем на соответствующих «лингвистических входах». И тем не менее обработка таких данных приводит к поразительно единообразному конечному результату: представители различных культур приходят к сходным выводам о красоте показанного им объекта, и это указывает на сходство или тождество управляющих и организующих механизмов сознания. Точно так же, как существует, по-видимому, всеобщая языковая грамматика, должна существовать и столь же всеобщая грамматика эстетическая — в основе обеих должна лежать нейронная организация человеческого мозга.

Сказанное обосновывает все тот же вывод и опять приводит к нему же: в попытках объяснить возможность общеприемлемых эстетических суждений философия должна использовать данные наук о мозге. Она должна учитывать результаты таких научных дисциплин, как биология, этология и нейробиология. Это не означает, что философские учения о прекрасном необходимо свести к биологии. Всеобщие законы эстетики неотождествимы с их биологической основой. Законы эстетики представляют собой нормативные принципы, тогда как их биологическая основа — это совокупность опытных фактов. То, что есть, не предопределяет того, чему следует быть, а потому эти всеобщие законы и их биологические основы суть вещи разнородные. Кроме того, биологические основы зачастую чисто материальны (как и должно быть, если вспомнить, каковы задачи и методы биологической науки). Законы же эстетики, напротив, сугубо материальными объектами быть не могут. Полезно, видимо, добавить, что различия между нормой и фактом отражают какие-то аспекты различия между сознанием и мозгом.

Эти различия не только указывают нам сферу философских изысканий, лежащую за пределами сферы биологических исследований, но и влекут за собой постановку философских вопросов. Как связаны между собой нейробиологические основы восприятия и нормативные правила эстетических суждений? Как соотносятся мозг и сознание? Ко всем этим вопросам нужно подойти с позиций причинности, логики и онтологии. На них невозможно ответить, не приняв в расчет соответствующих гипотез таких наук, как биология, но они остаются философскими вопросами. Можно даже утверждать, что они представляют собой современные варианты постановки классических философских проблем — проблемы должного и действительного («нормы и факта») и проблемы тела и духа. Биология вносит в их разрешение свой вклад — он состоит в обосновании того, что я назвал обобщенным трансцендентальным подходом,

Научные данные о неравнозначности мозговых полушарий доказали, что восприятие и познание — это воистину функции мозга. Это относится, конечно, и к эстетическим восприятиям и оценкам. Поскольку эти функции могут изменяться при повреждении мозга, они должны зависеть от нейробиологических процессов (см. гл. 7, 9 и 10). Вспомним далее о зрительных иллюзиях: одна и та же объективная действительность может восприниматься всеми наблюдателями с одним и тем же искажением. Это, очевидно, обусловлено какими-то нейронными механизмами, одинаковыми у всех людей. Сходную мысль высказывают Ренчлер с соавторами (гл. 8); они полагают, что различия между стилями живописи можно соотнести со сдвигами в определенных мозговых функциях.

Попытки обосновать представления о красоте вне связи с функциями мозга бесперспективны, и в наши дни такая философская эстетика неуместна. Столь же неудовлетворительна и эстетика материалистическая, принимающая в расчет только внешние факторы.

Биологические исследования последних десятилетий привели к построению детальной модели человеческого мозга. Согласно этой модели, мозг и процессы переработки информации в нем обладают следующими свойствами: они а) активны; б) ограничительны; в) установочны; г) «габитуативны» (т. е. отдают предпочтение обработке новых стимулов, а не тех, которые стали привычными); д) синтетичны (т. е. склонны к отысканию целостных образов-даже там, где их вовсе нет); е) предсказательны; ж) иерархичны; з) полушарно-асимметричны; и) ритмичны; к) склонны к самовознаграждению; л) рефлексивны (самосозерцательны); м) социальны (см. гл. 3). Большей частью этих (или сходных) свойств наделял человеческое сознание еще Кант! Чем объяснить эти поразительные соответствия между предполагаемыми функциями мозга и сознания? Что касается наших представлений о прекрасном, то и здесь, оказывается, выступают на сцену почти все эти свойства. Так, например, особенно важную роль в наших эстетических переживаниях играет «самовознаграждающая» переработка информации мозгом. И опять-таки это сильно напоминает одну из гипотез Канта. Он полагал, что переживание красоты складывается в итоге самопоощряющего взаимодействия возможностей и сил человеческого сознания. Кант говорил также об удовольствии, которое само по себе способствует сохранению достигнутого состояния духа. Между тем аналогии заходят еще дальше. Как показали научные исследования, ощущение красоты возникает у нас тогда, когда согласованная работа правого и левого полушарий приводит к «оптимальному самовознаграждению» (см. гл. 9, 10 и II). Кант тоже утверждал, что ощущение это порождается гармоничным взаимодействием между способностью к познанию и силой воображения. Говорил он и о «гармонии между понятиями и чувственным восприятием». С точки зрения современной науки о мозге, кантовы «понятия» определяются в основном деятельностью левого полушария, а чувственные восприятия-правого [29].

Поскольку методы философской эстетики и естественных наук различны, такое совпадение результатов приобретает особое значение. Результаты эти можно считать убедительно подтвержденными, и поэтому они заслуживают пристального внимания. Впрочем, на фоне такого сходства возрастает также значение расхождений и несоответствий. Современная философская эстетика должна учитывать все важнейшие данные науки относительно того, как люди воспринимают мир, как они видят изображения, как слышат музыку, как выражают свои чувства и побуждения, как едят и как танцуют. Трансцендентальная философия задает некие рамки, в которых все эти результаты можно обсуждать. Наши восприятия и наше поведение отражают человеческую природу. Философия, не уделяющая этому обстоятельству должного внимания, безосновательна.

ЛИТЕРАТУРА И ПРИМЕЧАНИЯ

1. Подробное обсуждение основных черт сходства эстетики Запада и Востока см. в книге: Paul G. (1985). Der Mythos von der modernen Kunst und die Frage nach der BeschafTenheit einer zeitgemassen Asthetik. Steiner. Wiesbaden.

2. Plato, 1953 symposion 210Eff. In: Plato (1953). Lysis, Symposium, Gorgias. William Heinemann, London, 210Eff.

3. Plato, ibid. 195Eff, and Plato (1969). The republic. William Heinemann, London. 40 °C-403C.

4. Aristotle (1965). Poetics. William Heinemann. London, 1450B, 1459A.

5. Leibniz G. W. (1972). New essays on human understanding. Cambridge University Press, Cambridge, Book 2, chap. XX, 4, 5 and XXIX.

6. Burke E. (1968). A philosophical enquiry into the origin of our ideas of the sublime and beautiful. University of Notre Dame Press. London, pp. 91-125.