Алексей Никишенков - История британской социальной антропологии

• Название: История британской социальной антропологии
• Автор: Алексей Никишенков
• Жанр: Культурология
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-98712-522-9

В книге подвергнуты анализу теоретические истоки, формирование организационных оснований и развитие различных методологических направлений британской социальной антропологии, научной дисциплины, оказавшей значительное влияние на развитие мирового социально-гуманитарного познания. В ней прослеживаются мировоззренческие течения европейской интеллектуальной культуры XVIII – первой половины XIX в. (идеи М. Ж. Кондорсе, Ш.-Л. Монтескье, А. Фергюсона, О. Конта, Г. Спенсера и др.), ставшие предпосылкой новой науки. Исследуется научная деятельность основоположников британской социальной антропологии, стоящих на позиции эволюционизма, – Э. Б. Тайлора, У. Робертсона Смита, Г. Мейна, Дж. Дж. Фрэзера; диффузионизма – У. Риверса, Г. Элиота Смита, У. Перри; структурно-функционального подхода – Б. К. Малиновского, А. Р. Рэдклифф-Брауна, а также ученых, определивших теоретический облик британской социальной антропологии во второй половине XX в. – Э. Эванс-Причарда, Р. Ферса, М. Фортеса, М. Глакмена, Э. Лича, В. Тэрнера, М. Дуглас и др.

Книга предназначена для преподавателей и студентов – этнологов, социологов, историков, культурологов, философов и др., а также для всех, кто интересуется развитием теоретической мысли в области познания общества, культуры и человека.

---

Этнографическая ценность описаний миссионера Уильямса также признана в науке, но лишь при условии специальной их фильтрации от клерикальных и обывательских оценок. Сама фактура описаний передает довольно точно целостную картину образа жизни фиджийцев со множеством важных для науки деталей.

Парадоксальным образом этнографические описания африканцев Гэлтона менее информативны и, как мне кажется, именно в силу его образованности и причастности к академическим кругам. Его тенденция представлять факты в непосредственной связи со своими «научными» воззрениями на психологию рас сделали многие из его суждений притчей во языцех среди последующих поколений антропологов. Так, например, он сравнивал умственные способности африканцев со способностями своей собственной собаки Дины и не в пользу первых – собака, по его утверждению, более тщательно присматривала за своими щенками, чем люди племени дамара за своим скотом[229]. Материал по физической антропологии (данные антропометрических измерений) в книге Гэлтона небрежен и малопредставителен, а материал по африканским языкам, собранный им, он даже не стал публиковать. Тем не менее благодаря своей укорененности в академическую среду Великобритании он получил репутацию этнолога-экспериментатора и рано занял видные позиции в британской науке: в 1857 г. стал секретарем Королевского географического общества, с почтением цитировался «этнологом номер один» середины XIX в. Р. Лэтэмом в его «Описательной этнологии»[230].

Однако же не очень высокие научные достоинства этнографического материала, полученного в середине XIX в., этнология того времени была не в состоянии оценить, так как сама природа тогдашнего жанра этнологической теории делала ее малочувствительной к целостным образам жизни «дикарей». Теоретическая умозрительность в этом жанре доминировала, отводя фактам роль фрагментарных иллюстраций к отдельным общим постулатам. И хотя в это время позитивистский стандарт научности, основанный на требованиях эмпиризма, индуктивизма и экспериментальности, получил уже признание среди исследователей «доистории», это выглядело не более чем риторической модой. Так, еще Дж. Причард высказывал на заседании Британской ассоциации содействия развитию науки пожелание, чтобы Ассоциация стимулировала колониальных служащих и моряков в сборе фактического материала о «дикарях», а свой последний труд «Естественная история человека» он мыслил как руководство, «подготовленное для флота Ее величества и приспособленное для путешественников»[231]. Тремя десятилетиями позже (1869) Этнологическое общество даже создало особый «Классификационный комитет» для разработки «фиксированной терминологии» и «регистрационных таблиц», в которых можно было бы единообразно фиксировать данные по религии, фольклору, социологии и материальной культуре народов, попавших в поле зрения заинтересованных наблюдателей[232].

Все эти усилия не привели к сколько-нибудь заметным результатам, так как деятельность теоретиков и наблюдателей не получила никаких серьезных методологических и организационных оснований, их объединяющих. Они еще долго продолжали существовать обособленно, лишь косвенно оказывая влияние друг на друга. Их соединение стало делом неблизкого будущего.

1.8. Эволюционизм Ч. Дарвина

Великий Дарвин стал во второй половине XIX в. тем, кого сейчас принято называть «культовой фигурой». Не было, пожалуй, ни одного сколько-нибудь заметного научного течения, которое так или иначе не связывалось бы с его идеями, будь то решительное их отрицание или не менее решительная их поддержка и привлечение для обоснования собственных теоретических позиций. В литературе по истории антропологии давно стало общим местом то, что эта наука, в особенности ее первоначальное теоретико-методологическое основание, называемое эволюционизмом, возникли под прямым влиянием дарвинизма. В последние годы такое категоричное суждение все чаще вызывает сомнение. В частности, Дж. Барроу еще в 60-х годах ХХ в. высказал мнение, что теоретическая позиция первых антропологов (Э. Тайлора, Дж. Лёббока, Дж. Мак-Леннана, Л. Г. Моргана и др.) имеет мало общего с учением Дарвина. Их эволюционизм гораздо ближе к той его версии, которая развивалась еще до выхода в свет книги Дарвина «О происхождения видов» (1859), в частности к концепциям Ж. Б. Ламарка и Г. Спенсера[233]. Некоторые основания для подобных утверждений есть. В частности, учение Дарвина об эволюции исходит из стохастичности процесса видообразования и развития видов в результате полового отбора, который способствует адаптации к окружающей среде через серии случайных вариантов. Оно не содержит идей направленного прогресса и однолинейности эволюции. А у классиков социальной антропологии эти идеи являются основополагающими. Они же в своих трудах неявно использовали старую идею Ламарка о том, что эволюционные изменения имеют дискретный, скачкообразный характер, а сам ход эволюции онтологически имеет прерывистый, стадиальный вид. К Ламарку восходит и идея преимущественно внутренней, а не внешней природы стимулов к развитию, для него было характерно и убеждение в том, что приобретенные индивидом признаки передаются по наследству. Разумеется, все это не имеет ничего общего с духом учения Дарвина.

Тем не менее есть основания и для утверждения о весьма важной роли Дарвина и его учения в формировании социальной антропологии. Основания эти следующие. Учение Дарвина стало подлинной научной революцией, оказавшей мощное воздействие на большинство сфер познания второй половины XIX в. Аргументированность и доказательность его положений были настолько очевидными для современников, что сама идея эволюционного развития получила статус научной истины далеко за пределами биологии. Это изменило баланс сил в пестрой до хаотичности интеллектуальной атмосфере британского обществознания в целом, а в этнологии и изучении «доистории» в особенности. Позиции «библейской антропологии» были подорваны – идею единства человеческого рода уже не было нужды обосновывать ссылками на Писание. Вместе со значительным удревнением человеческой истории, о чем говорилось выше, дарвиновское учение как бы давало санкцию на формулирование законов эволюционного развития культуры человечества, так как если объект изучения имеет единую природу, то и принципы его движения должны быть единообразны, что является выражением закономерности.

Дарвин, в духе своего времени, не был равнодушным к проблеме познания человека и человечества – он еще со времен своего путешествия на «Бигле» интересовался этнологическими вопросами, а позже не раз включался в их обсуждение в диспутах этнологов и антропологов. Уже в его книге «О происхождении видов» была поставлена величайшая проблема, отчасти апеллирующая к будущей социальной антропологии, – он выразил уверенность в том, что «будет пролит свет на происхождение человека и его истории»[234], и внес вклад в ее решение в вышедшем 12 лет спустя труде «Происхождение человека». Еще до выхода в свет этого труда последователь Дарвина, Томас Хаксли, внес некоторые детали в поставленную учителем задачу, он отметил, что морфологические отличия между человеком и гориллой «не так велики, как отличия между гориллой и более низкими [эволюционно] обезьянами», и тут же подчеркнул, что в наличном видовом материале абсолютно «отсутствуют промежуточные звенья между Homo и Troglodytes», а известный (в середине XIX в.), ничтожный по количеству, палеоантропологический материал, «не позволяет нам приблизиться к представлению о тех низших питекоидных формах, путем преобразования которых [человек], возможно, и стал тем, что он есть»[235]. Таким образом, возникла пресловутая проблема «недостающего звена» (missing link), которая имела, в первую очередь, палеоантропологическое (биологическое) значение, но и с точки зрения социальной антропологии в ней в то время виделось пространство для изысканий. «Эволюционный провал», о котором говорил Хаксли, основоположники этой науки полагали возможным заполнить материалом о «живых дикарях». Идея единообразия и закономерности эволюционного процесса позволяла рассматривать культуры конкретных народов как образцы стадиальных типов и выстраивать на этой основе однолинейную модель всеобщей эволюции культуры.

Гл. 2. Основоположники британской социальной антропологии: теория эволюционизма и изучение первобытности

2.1. Предмет новой науки в общетеоретических концепциях классиков Викторианской эпохи

Основоположников британской социальной антропологии – Э. Б. Тайлора, Г. Мейна, Дж. Лёббока, Дж. Мак-Леннана и др., – первые общие работы которых появились в 60-х годах XIX в., вряд ли можно назвать творцами каких-то особых общих теорий культуры и общества. Но в их работах, наряду с анализом конкретного материала по различным проблемам изучения первобытности, содержались и общетеоретические положения о природе культуры, общества и человека, а также методологические принципы познания этих явлений. В специальной литературе давно принято весь этот корпус положений именовать эволюционизмом или эволюционистским направлением, что указывает на центральное положение в нем категории «эволюция». Надо признать, что каждое из этих общетеоретических положений, взятое по отдельности, вряд ли может претендовать на оригинальность – они легко обнаруживаются в трудах мыслителей прошлого и современности, о которых речь шла в предыдущем разделе. Тем не менее тот калейдоскоп идей, в котором формировалась британская социальная антропология, был «отфильтрован» и творчески переработан с целью создания теоретико-методологической базы новой науки, науки, которая изначально мыслилась не как очередное философское направление, а, в позитивистском ключе, как конкретная, эмпирическая, индуктивная, экспериментальная дисциплина. Поэтому старые идеи оказались в новом контексте и, соответственно, получили новое качество эвристической программы, ориентированной на новые познавательные задачи, что, в конце концов, привело к относительно цельной научной парадигме.