Алексей Никишенков - История британской социальной антропологии

• Название: История британской социальной антропологии
• Автор: Алексей Никишенков
• Жанр: Культурология
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-98712-522-9

В книге подвергнуты анализу теоретические истоки, формирование организационных оснований и развитие различных методологических направлений британской социальной антропологии, научной дисциплины, оказавшей значительное влияние на развитие мирового социально-гуманитарного познания. В ней прослеживаются мировоззренческие течения европейской интеллектуальной культуры XVIII – первой половины XIX в. (идеи М. Ж. Кондорсе, Ш.-Л. Монтескье, А. Фергюсона, О. Конта, Г. Спенсера и др.), ставшие предпосылкой новой науки. Исследуется научная деятельность основоположников британской социальной антропологии, стоящих на позиции эволюционизма, – Э. Б. Тайлора, У. Робертсона Смита, Г. Мейна, Дж. Дж. Фрэзера; диффузионизма – У. Риверса, Г. Элиота Смита, У. Перри; структурно-функционального подхода – Б. К. Малиновского, А. Р. Рэдклифф-Брауна, а также ученых, определивших теоретический облик британской социальной антропологии во второй половине XX в. – Э. Эванс-Причарда, Р. Ферса, М. Фортеса, М. Глакмена, Э. Лича, В. Тэрнера, М. Дуглас и др.

Книга предназначена для преподавателей и студентов – этнологов, социологов, историков, культурологов, философов и др., а также для всех, кто интересуется развитием теоретической мысли в области познания общества, культуры и человека.

---

Планы сбора информации о социальной организации народов Океании, в котором нуждался Морган, полностью не удалось осуществить, так как Файсон в 1871 г. был переведен в Австралию. Но этот перевод оказался весьма кстати, так как, работая на новом месте, Файсон открыл для антропологии много неизвестных ранее фактов из жизни аборигенов. Он получал их, общаясь с аборигенами лично, а также рассылая вопросники и приглашения к сотрудничеству всех желающих через австралийские газеты и журналы. Как всегда при этом методе работы, ответов Файсон получил мало, но один из тех, кто откликнулся на призыв, был А. У. Хауитт. Между ними завязалась переписка, они встретились, так образовался один из самых продуктивных творческих союзов в истории этнографии.

Судьба Альфреда Уильяма Хауитта (1830–1906) во многом схожа с судьбой Файсона. Он родился в семье довольно известного английского писателя, принадлежащего к кругу Вордсворта, германофила (как и многие английские романтики), несколько лет прожившего с семьей в Германии. Альфред учился в Университетском колледже (Лондон) и так же, как и Файсон, приехал в Австралию (1852) во время «золотой лихорадки», искал золото в буше, ра ботал на ферме, был гуртовщиком скота. В 1859 г. принял участие в правительственной экспедиции в неисследованные территории Центральной и Юго-Восточной Австралии. После нескольких лет, проведенных в седле и палатке, он за заслуги перед правительством получил должности ответственного полицейского чиновника (Police Magistrate) и смотрителя золотых приисков, на которых пробыл с 1863 по 1889 г., а потом до пенсии занимал пост министра горнодобывающей промышленности (Secretary of Mines) в правительстве колонии Виктория. Хауитт был с молодости склонен к естествознанию, увлекался учением Ч. Дарвина, был знаком с трудами Лёббока. По роду своей службы находился в тесном контакте с аборигенами, знал немного некоторые из их языков и снискал их доверие, что пригодилось ему в этнографической работе.

Файсон и Хауитт быстро нашли общий язык и начали активно собирать материал о культуре аборигенов. Для этого они рассылали вопросники, составленные ими на основе рекомендаций Моргана. Собирали материал и лично, объезжая различные местности по всей территории Австралии. Наиболее полные сведения ими были получены в двух племенах, Файсоном у племени камиларои, а Хауиттом – у курнаи.

Эта деятельность развернулась во время довольно острого противостояния между их другом Морганом и британскими антропологами. Мак-Леннан совершенно необоснованно обвинил американского ученого в заимствовании без ссылки на него идей из «Первобытного брака». Кроме того, он выразил несогласие с тезисом Моргана о том, что термины классификационного родства обозначают реальные отношения по крови и браку, бытовавшие в прошлом (пережитки). Он считал, что эти термины – не более чем формы приветствия[406]. Тайлор, хоть и был более благосклонен к Моргану, также выражал сомнения в фактической обоснованности его выводов. Поддержал Мак-Леннана против Моргана и Лёббок, обвинив американского ученого в недостаточной научной самостоятельности[407]. Налицо факт корпоративной солидарности, не всегда объективной и, к сожалению, не редкий в истории науки.

В этой ситуации оба австралийских этнографа заявили о полной поддержке своего учителя, во многом симметрично проявив «провинциальный» корпоративизм против ученых из метрополии. Файсон счел своим долгом выразить негативное отношение к критикам Моргана. В одном из писем к своему американскому другу он (не без некоторых оснований) заявил, что обвинение Лёббока в ненаучности не может рассматриваться всерьез, ибо ис ходит от человека, чей основной труд мог бы быть «изготовлен любым, кто может себе позволить заплатить обыкновенному клерку один фунт стерлингов в неделю за то, чтобы тот собрал выдержки из работ о диких племенах в любой более или менее приличной библиотеке»[408].

Моргановская схема развития брака, семьи и систем родства, вызвавшая критику британских коллег, в общих чертах сложилась еще до выхода в свет его «Древнего общества». Она представляла собой следующий эволюционный ряд: из первоначального состояния промискуитета возникает «коммунальная семья» (брак между братьями и сестрами); запрет брака между сиблингами (обычай, названный Мак-Леннаном экзогамией) порождает «варварскую семью» (позже названную Морганом «парной» или «синдиасмической»); она сменяется «патриархальной семьей», предусматривающей многоженство, и, наконец, финальная стадия – «цивилизованная» или моногамная семья. Каждой из этих форм, по Моргану, соответствует определенная система терминов родства – малайская, туранская и ганованская, а «цивилизованной семье» соответствуют три разновидности систем терминов родства – уральская, семитическая и арийская.

Эти положения стали для Файсона и Хауитта руководством к действию в их этнографической работе среди австралийских аборигенов, конечным результатом которой стал труд «Камиларои и курнаи: групповой брак и групповые отношения родства, а также брак побегом»[409], рукопись которого они в 1879 г. послали Моргану с просьбой издать. Морган, с благодарностью приняв полевые материалы, не мог помочь в их издании, и книга через год вышла в Австралии. Многие ее положения представляют собой фактическое обоснование и подтверждение идей Моргана, а также опровержение положений его критиков, в особенности Мак-Леннана. Так, суждению последнего о терминах родства, как о простых знаках вежливости, был противопоставлен обильный австралийский материал, из которого вытекает, что за этими терминами стоят реальные отношения прав и обязанностей. Труд Файсона и Хауитта опровергает теорию Мак-Леннана о происхождении экзогамии из обычая убийства девочек и брака умыканием, а также его понятие «племенной экзогамии». Он представляет факты об экзогамии брачных классов и подразделений племен и об эндогамности австралийского племени. Хауитт со брал немало фактов о существовании у аборигенов такой формы брака, как «брак побегом», который он противопоставил центральному пункту теории Мак-Леннана – «браку умыканием»[410].

В общем, труд Файсона и Хауитта – корпус фактических обоснований положений трудов Моргана, но он содержит подтверждения основных постулатов и эволюционной антропологии в целом: исходное состояние эволюции семьи – промискуитет («абсолютный половой коммунизм») – в чистом виде они не обнаружили, но привели множество примеров «пережитков» этого состояния; впервые в науке они детально описали систему брачных классов и представили их как реально существующий групповой брак («communal marriage») и в то же время, как зачатки родовой организации («gentes») с ее экзогамными запретами; Файсон настойчиво утверждал, что происхождение в рамках брачных классов ведется только по женской линии[411]. Может сложиться впечатление, что Файсон и Хауитт были озабочены только подбором фактов для теорий Моргана. Это не так. Опыт непосредственного знакомства с конкретным материалом не мог не привести их к выводам, относительно независимым от существующих теорий. Их стиль полевой работы с точки зрения более поздних стандартов этой деятельности, конечно, имел много слабостей – Файсон, например, львиную долю информации получил из вторых рук, от своих корреспондентов, а Хауитт, используя и этот метод, в своих непосредственных контактах с аборигенами племени курнаи вел себя как «большой белый начальник», отдавая приказы о проведении церемоний (уже почти забытых). И все же это было более тесное знакомство с «дикарями», чем у кого бы то ни было из ведущих теоретиков. Некоторые материалы и выводы Хауитта, более осведомленного о жизни аборигенов, чем Файсон, противоречили всем современным ему антропологическим теориям, включая и теории Моргана. Так, он привел факты о существовании у курнаи представлений о «верховном духе» (Daramulun), он считал, что у курнаи нет не то чтобы промискуитета, но и группового брака, а есть индивидуальная семья с главенствующим положением мужа и мужским счетом родства[412]. Файсон, гораздо более приверженный к теоретическим схемам, попытался сгладить этот, нарушающий стройность эволюционной конструкции, факт, отнеся его поначалу к случайности, а затем – к переходному состоянию эволюции брака от матрилинейности к патрилинейности, представив два описанных племени как представителей последовательных стадий[413].

Но даже Файсон, с его теоретической ангажированностью, не раз высказывал критические замечания в адрес теоретиков с позиций человека, лично знакомого с изучаемой реальностью. В частности, он обратил внимание, что все они, включая и Моргана, воспринимают обычаи «дикарей» так, как будто последние движимы теми же мотивами и соображениями, что и современные европейцы, с их рационализмом и индивидуализмом. Он утверждал, что при обсуждении первобытного брака надо учитывать, что для европейцев субъектом брачных отношений выступает человек как индивид, а «для дикаря индивидом является группа»[414]. В классификационном родстве права и обязанности закреплены не за людьми, а за «племенем или, скорее, за классами, на которые племя разделено». В этом утверждении чувствуется влияние Г. Мейна с его противопоставлением статуса и договора, тем более что Файсон прямо утверждает, что браки при наличии брачных классов – это «не договор между двумя сторонами», а «естественное состояние, в котором обе стороны рождены»[415]. Правда, этот тезис, имеющий видимость постулата Мейна, обращен против патриархальной теории последнего, так как призван служить психологическим и правовым обоснованием группового брака.