Ричард Диминг - Коп из полиции нравов [Коп из полиции нравов. Шпион поневоле. Требуется секретарша. Весьма опасная игра]

• Название: Коп из полиции нравов [Коп из полиции нравов. Шпион поневоле. Требуется секретарша. Весьма опасная игра]
• Автор: Ричард Диминг
• Издательство: Терра
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-00910-5

В сборник вошли романы мастеров детективного жанра: американского писателя Ричарда Диминга «Коп из полиции нравов», английских — Адама Даймена «Шпион поневоле», Майкла Холлидея «Требуется секретарша» и Гэвина Лайла «Весьма опасная игра». Все четыре произведения отличаются остросюжетностью, психологизмом, детально выписанными характерами.

---

Может быть, я действительно сам выбрал судьбу пилота, но никто не предлагал мне альтернативу обладать половиной Вирджинии. Однако я решил не говорить этого.

Хомер продолжил:

— Я обнаружил, что такая жизнь для меня не представляет интереса, или у меня просто нет способностей к такой жизни. Так что, когда мои родители умерли, я не видел необходимости делать вид, что меня это хоть как-то интересует.

— Вы все продали?

— Нет, сэр. Мне повезло — моя сестра вышла замуж за человека, который по призванию стал специалистом в этом деле. И я предоставил им всем заниматься.

— А сами отправились охотиться.

— Вот именно, сэр. — Он неожиданно улыбнулся. — Полагаю, что для домашних я являюсь источником дополнительных проблем.

— Где вы еще успели побывать?

— В самых обычных местах, где доступна игра по-крупному. В Африке, где есть львы, носороги, водяные буйволы, слоны и некоторые виды крокодилов. Затем в Индии и Непале из-за тигров, на Аляске из-за медведей Кадьака, в Южной Америке. Я очень мало времени провожу в Англии, поэтому…

— Есть что-нибудь, во что вы еще не стреляли?

Он слабо улыбнулся:

— Из животных, входящих в круг так называемой опасной игры, — нет, ну исключая змей и все подобное.

— Отстрел медведей, видимо, округляет этот список? Что дальше?

Хомер уже не улыбался.

— Точно не знаю, сэр, — сказал он мягко. — Мне кажется, я завершаю дело своей жизни.

И передал мне дробовик.

— Берите свое ружье, — сказал я, — и присоединяйтесь к следующему раунду.

Он выглядел наполовину заинтересованным, наполовину сомневающимся, вероятно, потому, что это казалось бахвальством. Для кого-то еще может быть и так, но если он достаточно хорош, я готов на это посмотреть.

— Идите вперед, — сказал я и снова закурил, пока он приготовил ружье и еще пару банок.

— Я брошу, — предложил я, — и вы стреляйте первым.

Попасть в летящую банку из тяжелого ружья не так-то легко, как это подают в ковбойских фильмах. Поразить ее при резком изменении траектории — таком, какое будет, если я попаду в нее из дробовика — в тысячу раз сложней. Нужен стрелок один из миллиона.

Я взглянул на него убедиться, что он понял. Хомер одарил меня пустым невинным взглядом и передернул затвор.

Я бросил банку, и он неожиданно сказал;

— Ваш выстрел.

Я чертыхнулся, выстрелил и попал. Банка сбилась со своей дуговой траектории. Он вскинул ружье, повел его за целью долю секунды и выстрелил — банка снова дернулась в сторону.

Один из миллиона.

Дробовик у меня был опущен. Я выстрелил от бедра. Банка замерла в воздухе и рухнула в воду. Эхо выстрелов отдалось по озеру, подобно хлопкам дальней двери в коридоре барака. Клочки дыма от выстрелов висели между нами. Мы скалились через них друг на друга.

В стрельбе было нечто прекрасное, очень простое и мальчишеское. Вы попадаете или промахиваетесь. Неудача, старина, или чертовски хороший выстрел — и вы можете пить чай с герцогиней.

Жизнь должна быть такой.

Я сказал:

— Чертовски хорошая стрельба.

Он ответил:

— Уверен, никогда не видел такого выстрела с бедра.

— Это мой трюк для пикника, — и мы оба опять осклабились.

Эхо затихло, дым рассеялся и растаял, рябь от банок на озере разгладилась. Я сказал:

— Отлично, мы оба молодцы. Не слишком много людей, посвящая свою жизнь чему-нибудь, достигают вот такого совершенства!

Он ответил совершенно серьезно:

— Я часто размышляю, сэр, насколько я сам был бы хорош под огнем. Если бы какой-нибудь лев или медведь вдруг принялся стрелять в ответ. Я понимаю, опасность вызывает у человека трудности с прицеливанием, и он стреляет слишком торопливо.

Я уставился на него.

— Разве не того же эффекта вы достигаете, подпуская медведя на два десятка ярдов?

— Я так не думаю, сэр. В конце концов у вас есть эти двадцать ярдов форы, которой нет, когда вступает в дело пуля.

Он освободил затвор большим пальцем. Гильза выпрыгнула и зазвенела по скале.

— Ладно, на вашем месте я бы не пытался это выяснять, — посоветовал я.

— Вы были под огнем, сэр? — быстро спросил он.

— Я? — резко переспросил я. — С какой стати?

— Я предположил, что вы служили в Королевских воздушных силах, сэр. И судя по тому, как вы стреляли от бедра, решил, что обучались там вести огонь из армейского стрелкового оружия.

Я сказал:

— В Королевских воздушных силах подобных тренировок нет. Это просто трюк для пикника.

— А… — протянул он и кивнул, как будто это все объясняло, и он вдруг вспомнил такого сорта пикники, где можно обучиться этому странному трюку.

Глава 5

Атмосфера школьных каникул словно испарилась. Наша пальба и болтовня затихли, и озеро опять заняло первоначально подобающее место в окружающей природе. Одиночество Севера обтекало нас кругом, словно холодный ветер. Деревья были заняты своими проблемами и думами, мы были просто маленькими шептунами на дне колодца, которых никто не слышит.

Шагнув на край скалы, я спихнул пустые гильзы в озеро, долго следил сквозь воду, как они трепещут, погружаясь, и исчезают словно золотые рыбки, когда увидел ЭТО…

Там был крест. Квадратный крест, обрамленный белыми полосками. Затем набежала рябь, и я стал крутить головой, стараясь разглядеть его сквозь блеск воды. Рябь медленно ушла, и крест обрел свои формы — старый крест люфтваффе.

Я слез со скалы, направился к «Бобру» и разыскал резиновую лодку… Хомер удивился, притащил свое ружье и дробовик.

— Могу я чем-нибудь помочь, сэр?

— Я думаю, там под водой аэроплан. Если хотите, можете помочь грести.

Я спустил лодку на воду и греб, стараясь удерживать ее в пяти ярдах от скалы, затем позволил ей дрейфовать и лег лицом к воде, стараясь не двигаться и глядя вниз. Хомер орудовал веслом. На дне озера стал виден прямолинейный контур чего-то явно не природного происхождения, слегка заросший водорослями.

Затем я различил скалящийся череп без челюсти. Он был лыс, бел и чист, хотя на всем вокруг лежала грязь. И зубы были белыми и ровными, за исключением одной стороны, где неожиданная пустота создавала впечатление кривой ухмылки. Наверно, он был здесь достаточно давно, чтобы найти в этом смешную сторону. Лодка дрейфовала. Я видел узкое пространство между стенками кабины, заиленные круги приборов на панели, бесформенный куль тела или, вернее, то, что от него осталось, поблескивающую белую кость в нижней части куртки и голову, возлежавшую на его коленях. И это совершенно естественно, если сидеть несколько недель, месяцев или лет, не обращая особого внимания на то, сколько их прошло, пока рыбы не освоятся достаточно, чтобы начать растаскивать вас по кусочкам.

И вследствие того, что рыбам некуда спешить, и они очень дотошны, то когда пройдет некоторое время, вряд ли найдется убедительный повод голове оставаться там, где она была всегда. Пройдут еще годы, и умиротворяющее мягкое илистое покрывало озерного ложа накроет все и все вберет в себя.

Я поднял голову. Скала, с которой мы стреляли, была немного впереди и чуть в стороне. Крест, который я увидел сначала, скорее всего, был нарисован на конце крыла. Я сориентировался, как самолет был расположен относительно берега, затем опять взглянул вниз.

Мы сдрейфовали на несколько футов к одной стороне самолета. Теперь я мог различить длинную прямую линию фюзеляжа, большой горб кабины с крышей, напоминающей теплицу, и сразу за ней другой крест между буквами J и О.

Я помахал Хомеру — мол, греби обратно, и он переместил лодку к кабине. Задний люк был открыт и обрывки лестницы свисали, как водоросли. Пока нас снова сносило течение, опять мелькнула белозубая кривая ухмылка, но обращенная уже не ко мне, а только к небу, где не было рыб.

Я снова выпрямился и вытер лицо рукой.

Было мокро и холодно.

— Я должен был узнать, — пробормотал я, — я должен был узнать…

Затем я вспомнил о Хомере, который терпеливо и внимательно смотрел на меня. Пришлось махнуть рукой и взяться за весло.

— Взгляните.

Я греб взад-вперед, пока он не выпрямился, и затем направил лодку к берегу.

Хомер задумчиво, словно осваиваясь с увиденным, заметил:

— Я полагаю, сэр, что это немецкий самолет, и вероятно, он лежит здесь больше семнадцати лет.

— Вынужденная посадка на лед, — кивнул я. — Когда озеро было замерзшим, он проскользил его по льду и врезался в скалу. А потом, когда лед растаял, пошел ко дну.

Хомер вежливо вопросительно приподнял бровь.

— Вы можете это заключить, сэр, из того, что видели?

— Это «Мессершмитт 410». Человек в нем — сержант-пилот Клебер. Он поднялся с взлетной полосы люфтваффе в Ивайло 26 марта 1944 года, и я предполагаю, что с тех пор мы первые люди, которые его встретили.