Аврам Дэвидсон - Феникс и зеркало: Роман, новеллы

• Название: Феникс и зеркало: Роман, новеллы
• Автор: Аврам Дэвидсон
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1993
• ISBN: 5-8352-0189-3

Американский писатель Эйв Дэвидсон — один из крупнейших звезд англоязычной фэнтези. Он обладатель премии Хьюго, премии Эдгара и многих других премий в области литературы.

В настоящее издание вошли роман "Феникс и Зеркало" и сборник новелл "Странные моря и берега". Перед читателем предстает причудливое полотно, будто бы составленное из фотографий загадочных, удивительных миров, где колдовство, магия, пришельцы с других планет, ожившие древние боги сосуществуют рука об руку с героями современного привычного нам мира Больших Городов и Маленьких Проблем...

Эйв Дэвидсон впервые переведен на русский язык. И эта книга - своего рода явление в литературной жизни российского издательского предпринимательства, явление значительное и яркое!

---

— Мудрец, мне запретить ничего нельзя, и я…

— Я! Я! Проклятый язычник, откуда у тебя все время это «я»? Ты хочешь достичь власти, удовлетворить свою страсть к ней, продавая душу твари, именуемой Блудницей, Вавилоном и Зверем! Нам такое не подходит. Нас нельзя освободить, нас нельзя лишить нашего права на смерть на арене. Львы для нас, и мы для львов! Заклинаю тебя, во имя Даниила Христа, не вмешивайся!

Вергилий достал навощенную табличку, быстро начертал на ней несколько слов и передал сообщение ближайшему из солдат.

— Отнеси это царю, — приказал он.

Старика охватило отчаяние.

— Не делай этого, не делай! И это награда за все те советы, что я дал тебе? Пойми, я жажду этой смерти, никакой иной! Я ничего более не желаю с того самого дня, когда я был осенен духом возле Алеппо[23], я…

— Мудрец, — произнес Вергилий прохладно и сдержанно. — Мне кажется, что и у тебя в речи тоже слишком много этих «я». Прощай. Если ты не ошибаешься, то, думаю, рано или поздно, так или иначе, ты своего добьешься. Не в этот раз, так в следующий.

Обратное путешествие не было отмечено ни сложностями, ни происшествиями вообще. Погода стояла чудесная, ветер был сильным и постоянным. Вот разве что общую безмятежность нарушало растущее беспокойство Байлы. Тот, предчувствуя реакцию братьев на его самовольную отлучку, потихоньку терял ощущение безмятежного счастья, вывезенного им с Кипра, из келий служительниц Литы. А когда его остров появился на горизонте, подобный розовому облаку на утреннем небе, Байла и вовсе приуныл, начал даже тихонько не то постанывать, не то поскуливать, и стоны его все усиливались. Когда же рядом с кораблем финикийца возник первый корабль гуннов, он даже сделал попытку укрыться внизу, однако же пересилил себя и встал на юте, открытый любым взглядам.

И с приближающегося корабля его заметили…

— Байла! — взревели морские гунны. — Байла! Вождь Байла! Вождь Байла!

Ни издевки, ни угрозы в их голосах не было. Байла замер в удивлении на носу корабля, когда же экипаж встречного судна разом рухнул на колени и распластался в поклоне на палубе, он приоткрыл от изумления рот и облизал пересохшие губы.

— Что бы это значило, капитан Ан-тон? — осведомился Вергилий.

— Понятия не имею… Никогда не видел, чтобы они вели себя так по отношению к кому-либо, кроме Осмета и Отилла…

— Осмета и Отилла… — Маленький вождь повторил эти имена, неловко переминаясь с ноги на ногу. Между тем с помощью сигнальных флажков произошел обмен каким-то сообщениями между кораблем гуннов и берегом, и немедленно от берега навстречу кораблю финикийца отчалила целая армия черных лодок с кроваво-красными парусами. Байла же так и стоял, озираясь по сторонам, в полном недоумении и явно почувствовал себя уверенней, когда Вергилий и Огненный Человек подошли и встали за его спиной.

На берегу их поджидало огромное количество народа. Среди встречающих маг и капитан уже издали различили приближенных Байлы — одноглазого багатура Бруду, одноногого Мудраса и хромого багатура Габрона. Байла также увидел багатуров, отчего почувствовал себя еще уверенней и указал рукой на две другие фигуры среди встречавших — на громадную, схожую с обезьяньей фигуру вождя Отилла и кажущуюся несуразно тощей с ним рядом — вождя Осмета. Рука Байлы переместилась дальше, на следующего человека — старого, выглядевшего угрюмо и немного смахивающего на медведя… рука Байлы замерла, и он застыл с раскрытым ртом в полном изумлении. Тот, на кого указывал третий вождь, издал вдруг нечто похожее на вой и принялся подымать и опускать ноги удивительно знакомым образом.

— Тилдас! — обрел наконец голос Байла. — Тилдас! — закричал он. — Шаман Тилдас!

С корабля Огненного Человека выкинули канат. Отилл бросился вперед и поймал его, весла оставили воду, корабль притормозил и мягко ткнулся в берег. Отилл прикрепил канат к серой колонне, для этой цели и предназначенной.

Они сошли на берег.

Казалось, никто из присутствующих не был готов к встрече — все они стыдливо отводили глаза в сторону. Но тут вперед выступила неуклюжая фигура Матери Лисьего клана, появившейся на свет в результате инцеста Байлы с прежней Музыкантшей Двора, трижды ударила по своему тамбурину и, когда вокруг все стихло, заголосила. Вначале Байла глядел на нее не слишком благожелательно — похоже, сравнивая со служительницами Афродиты, однако же постепенно напор ее песни, сочиненной, несомненно, специально к этому случаю, снискал симпатии вождя. Тут Вергилий со всеми подобающими извинениями касательно того, что осмеливается говорить в столь торжественный момент, осведомился у Байлы о том, что, собственно, тут происходит. Байла, изрядно растроганный приемом, с покрасневшими от сладких чувств глазами, объяснил все это так.

Тилдас-шаман, человек из Ханфолка, что на Атрийском море, «одел шкуру медведя» на тризне по старому вождю, отцу Отилла, Осмета и Байлы. Сделал он это для того, чтобы получить сообщение от духа Старого Вождя, а также от всех предыдущих Матерей Рода. Но скинуть с себя шкуру Тилдас не смог и так и остался медведем. Сообщение потому доставлено не было, в результате чего владения оказались поделенными между братьями, но только лишь номинально, поскольку Отилл и Осмет все разделили между собой, оставив Байле сомнительную честь быть вождем калек, старух и малолеток. Понятно, что это нимало не мешало братьям унижать его и всячески третировать. Впрочем, эту часть истории путешественники знали и сами.

А дальше произошло вот что. В то время, пока они были на Кипре, Мать Лиса проснулась однажды поутру, разбуженная смертельно напуганным слугой. Тот, в чьи обязанности входила кормежка прикованного к колонне медведя, обнаружил, что привязан вовсе не медведь, но Тилдас-шаман собственной, весьма озлобленной персоной. Отчего превращение, которого никто уже и не ждал, произошло и отчего оно столь затянулось — не знал никто. Впрочем, кажется, никто и не хотел… Как бы то ни было, превращение состоялось и сообщение наконец было доставлено.

И в соответствии с ним, по решению духа старого вождя, всех прежних Матерей рода, единоличным и всевластным вождем отныне суждено быть Байле, что до братьев, то их удел — служить и повиноваться ему.

Песня завершилась. Тишина взорвалась криками «Байла! Байла!» Тот подтянулся, посмотрел на всех свысока, презрительно оглядел своих братьев-узурпаторов, а те с готовностью раболепно склонились перед ним.

— Похоже на то, — задумчиво произнес Огненный Человек, когда Байла отвесил каждому из братьев по увесистому пинку, а его резкий рык пообещал им и в дальнейшем подобные милости, — похоже, господин Вергилий, теперь у тебя объявился могущественный приятель среди морских гуннов…

Глава одиннадцатая

Ни на одной из промежуточных стоянок по дороге в Неаполь путешественников письма не ждали. Это, казалось, нервировало Огненного Человека, который, судя по его явно испортившемуся настроению, таковых ожидал. Впрочем, свои чувства он скрывал неплохо, и на его хандру особенного внимания Вергилий не обращал — подумал только, что когда бы он знал печали финикийца или тот — его печали, то, может статься, никто бы из них не согласился поменяться местами с другим. Словом, Вергилий почти блаженствовал, глядя, как перед его взором проплывают знакомые пейзажи побережья, багровые скалы Капри, как виден уже вдалеке белый дымок Везувия и вот-вот покажутся знакомые очертания Неаполя, его улицы, заполненные людьми и повозками… Впрочем, плыли они не в Неаполь. Все по тому же уговору, согласно которому их не должны были видеть на одном корабле, направились они в Помпею, где Вергилий и должен был сойти на берег.

Бриз нежно касался лиц путешественников.

— Чувствую, как пахнет материком, — промолвил Вергилий, ощущая, что его меланхолия скрашивается радостью возвращения.

— А я, — поморщился Огненный Человек, — ощущаю лишь вонь отбросов и людской мочи.

— Что ж, но ведь и это тоже жизнь… — сказал Вергилий, помолчав.

Реакция капитана обескуражила его: Ан-тон Эббед Сапфир перекосился и словно бы постарел на тысячу лет.

— О Мелькарт! — простонал он. — О Геркулес Тирский! Жизнь! Жизнь! — Он всматривался в берег с гримасой непереносимой боли, всматривался так, словно бы ожидал ответа. Но ответ не приходил, не приходило ничего — ну, за исключением чиновника из береговой службы, заявившегося на корабль на предмет судовой декларации, возможной взятки, дармового обеда или хотя бы бокала вина.

— Да как же это?! — воскликнул он в полнейшем изумлении. — Вы отплыли порожняком и возвращаетесь порожние? Нет груза?! Как это — нет груза?! Зачем же…

— Имперская служба, — коротко пояснил ситуацию Вергилий, продемонстрировав малиновый шелк с императорской монограммой.