Марик Лернер - Врата учености

• Название: Врата учености
• Автор: Марик Лернер
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9922-2164-0

Легко издавать указы с благими пожеланиями улучшить, усилить, ускорить. Сложнее добиться их исполнения без наличия грамотных и ответственных людей. Очень просто объяснить про необходимость иметь свободные руки для развития страны.

В теории все в курсе, что рабство — это плохо. Но если у тебя во владении есть деревня, неужели откажешься от стабильного дохода? А где набирать людей на новую фабрику? Покупать, отпускать на волю и при этом чтоб продукция дешевле была. Так не бывает.

Вот здесь и заканчивается теория, а начинается практика. Реальность куда сложнее представлений. Совместить несовместимое и себя заодно не обидеть — вот задача, решения которой не найдешь в конце учебника. Дерзай, бывший школьник, и учись думать собственной головой.

---

В России существует единственная газета с минимальным тиражом, где обычно всякая ерунда вроде придворной хроники. Ни тебе про ужасное происшествие в темном переулке, ни про последние известия из-за Урала. Про заграницу пишут, не без этого.

Крутится у меня не первый день в башке идея частной газеты. Уж как поднять количество продаваемых экземпляров, я достаточно хорошо представляю. На местном рынке прорыв обеспечить не проблема. И насчет продажи рекламных объявлений тоже применимо. Одна беда: нельзя разорваться. Хотя бы первое время, пока не натаскаю пару-тройку человек, придется сидеть в редакции безвылазно. Сейчас абсолютно не ко времени такие занятия. Может, когда-нибудь и до этого дойдут руки.

Соседи достаточно громко обсуждали последние новости. Миних в очередной раз поругался со своими созаседателями в Кабинете министров. За очень короткий срок умудрился испортить отношения чуть ли не со всеми властным тоном старого служаки. Остерман сделал финт ушами, кинув новоиспеченного фельдмаршала. Андрей Иванович принялся избегать объятий Миниха и открыто сделал ставку на Бирона, которого усиленно «ласкал».

Так и сказали. Фразочка на мой слух достаточно двусмысленная, однако употребляется повсеместно. Не понижая голоса, обсуждали, как быстро Миниха задвинут в дальний чулан. Господин Остерман ничего по простоте не делал, редко принимал чью-то сторону и в сомнительных случаях срочно заболевал, стараясь избежать четкого решения. А здесь практически открыто встал за фаворита.

Андрей Иванович, на самом деле Генрих Иоганн, та еще штучка. Влияние его огромно, и сражается с Бироном практически на равных. Не так давно сумел избавиться от генерал-прокурора Ягужинского. А тот не чета всяким разным. Сенатор, подполковник лейб-гвардии, граф и еще куча титулов и должностей. Теперь поедет послом в ссылку в Берлин. Почетно и никому не мешает. И пусть скажет спасибо, что не отправили посланником в Таиланд. Если тот, конечно, существует в данном мире. Сильно уж выделялся прямотой, честностью и неподкупностью, расследуя дела о коррупции. Таких людей никто не любит.

За Остерманом полезно смотреть, куда он поворачивает. Не хуже флюгера дает направление даже не действий, а мыслей сидящего на троне. Поперек в жизни не скажет, изобразив в очередной раз больного. На серьезный риск не пойдет. Вроде бы идеальный покровитель. Но я к нему не пойду. Исключительно по необходимости. Уж очень он противный и любого помощника сдаст в момент, стоит замаячить выгоде. Он живет не по закону и даже не по понятиям, а одному себе на пользу.

— Здравствуйте Анисим Александрович, — поклонился я неспешно шествующему мимо господину.

Как и многие здешние небедные люди, хорошо питается и не прочь поспать после обеда, имеет солидный лишний вес. Боюсь, мои проповеди на тему «поменьше жирного и жареного», а также о пользе физических упражнений — не пройдут. Пищевых привычек даже лично Петр выбить не сумел. Его эксперименты по вливанию в горло бутыли оливкового масла имеющим наглость морщиться или непонятно зачем заставление курить вошли в легенды. Иной раз поведают с натуральным восхищением. А задумаешься — вот ведь гадость. Тех же отроков посылать за границу, не дав им минимального знания языка. Много проку от его учебы из-под палки? Зато дома так и не добился, чтобы иностранцы на русском объяснялись.

Он повернул не шею — все тело, внимательно осмотрел меня с головы до ног.

— Вот уж не думал вас встретить здесь, Михаил Васильевич, — сказал басом. — Не боитесь ко мне обращаться вот так запросто, на глазах у множества народу? — И он бесцеремонно ткнул пальцем в сторону моих болтливых соседей.

Вопрос прозвучал совсем неспроста. Обер-прокурор Сената Маслов был креатурой Ягужинского. Мог загреметь вслед за покровителем в ближайшее время. Как и будущий посол, расследуя многочисленные дела о коррупции и взятках, без особого труда нажил немалую толпу влиятельных врагов. Сейчас они наверняка потирали руки в расчете на месть.

Кстати, отец Варвары в последнее время был с ним на ножах. Анисим Александрович умудрился подать записку о тяжелом положении крестьян в Смоленской области. А у Черкасских там имелись большие поместья. Князь принял это за личный выпад, хотя я убежден, нечто подобное творится в любом уголке Российской империи.

— А мне чего бояться? Государственных должностей не занимаю. Взяток не беру.

На лапу получали все. Честное исполнение своего служебного долга частенько казалось невероятным, ненормальным. Созданный Петром Великим бюрократический аппарат, неподконтрольный никаким сословнопредставительным структурам, что действительно замечательно, отчетливо пробуксовывал. Нужно было нечто кардинально менять, но не создавать дополнительной конторы с пересекающимися полномочиями. Императрица шла по хорошо знакомому проторенному пути, некоторых наказывала, но ничего не менялось. Четкая работа государственного механизма на основе регламентов, указов оставалась недостижимой мечтой.

— Не зарекайтесь.

— В смысле найдутся готовые предложить? Буду усиленно готовиться.

Он сухо рассмеялся.

— На Руси от тюрьмы никто у нас не закрыт. Иные так высоко возносились, — он поднял глаза к потолку, — аж в царское семейство войти вознамерились, да грянули наземь. И не светлейший князь, а неведома зверушка стал.

Сказку про Салтана, стало быть, читал. Не удивлен.

— У меня таких амбиций нет.

— Таких? Но все-таки есть! — погрозив толстым пальцем, громко воскликнул Маслов. — И замечательно. Человек без тщеславия и не человек вовсе. Так… Полчеловека. Главное — куда оно направлено. На пользу государству аль себе.

Он был мне симпатичен как последовательно выступающий за облегчение состояния крестьянства вообще и крепостных в частности. Даже добился парочки указов на тему за подписью Анны Иоанновны. Но с рекомендациями вышла проблема. Не знаю уж, что за формулировки употреблялись в черновиках к ним, в итоге получилось нечто сильно общее, никого ни к чему не обязывающее. Одни благие намерения.

Тем не менее, вопреки обычной формулировке про интересы класса, он действительно боролся против увеличения подушной подати и советовал умножить горные промыслы, а также более исправно осуществлять таможенные и кабацкие сборы. У меня приготовлен очередной черновик на тему развития экономики, но без реальных цифр и статистики он обречен лежать, пока рак на горе не свистнет. Получить данных я не мог. Чаще всего в коллегиях и сами цифр не ведали.

От лица Лизы тоже бесполезно обращаться. Серьезного влияния за ней нет. Все утонет в бесконечных согласованиях. Мало того: чем дальше я крутился в здешнем обществе, тем четче всплывала прежняя догадка. Никто толком не знает ничего. Размер недоимок огромен, почти четверть не могли собрать каждый год. И многое тянулось с петровских времен, не погашаясь.

С первой подушной переписи 1720-х годов прошло больше десяти лет, но из списков не выбрасывали ни выбывших, ни умерших. Трудно найти желающих платить за того дядю. Естественно, новорожденные и подросшие заполнить дырку пока не могли. В результате недосбор считали на сотни тысяч каждый год. Для поисков недостающего создали целую коллегию, но воз и ныне там.

— Вы почему больше не пишете басен? — неожиданно меняя тему, потребовал Маслов.

— Я теперь все больше чужое творчество изучаю. Челобитные разные с просьбами. Никак не получается справедливость безволокитно навести.

— Не видели вы, Михаил Васильевич, получаемых мной посланий, — опять Маслов хохотнул. — Кипами несут.

— Так у вас секретари имеются, а я сам он и есть. Секретарь. Уровень пониже, труба поплоше, дым пожиже.

— Не то говорите, — поморщился Анисим Александрович. — Небось в стол-то продолжаете, лишь общество не видит.

Есть такое дело. Продолжаю всякое разное всплывшее старательно записывать. Даже сундук завел железный с замком. Там и держу, чтобы кто попало не заглядывал. Куча обрывков, мыслей и сюжетов. Рядом пенициллин (ботаники, оказывается, знают несколько видов этой плесени, и в Академии наук мне перечислили их латинские названия), громоотвод и масса всяких теоретически возможных усовершенствований. Не представляю, кому может потребоваться буржуйка. Разве в дороге, но опасно. Упадет от тряски, и вместо обогрева пожар в кибитке.

Уже сам путаться начинаю в бессистемных записях. И, кстати, не мешает убрать из дворца в будущем, когда свой дом появится.

— А вы тюрьмы не опасайтесь. Бирон человек умный. Чушь эту насчет того, что таракан — на него намек, даже слушать не стал. Всем известно: то еще до Анны Иоанновны писано.

Ну да, ну да, продолжая сохранять на лице насколько возможно спокойное выражение, подумал я. Сегодня пропустил мимо ушей, а завтра обнаружит нечто, и натурально найдется для меня камера. Да просто турнут с концами. Лучше уж угомониться. Тем более что чужие стихи воровать дело неблагодарное. На первых порах требовалось, не без того. Должен был вылезти над общей толпой. А теперь — спасибо, достаточно. Про Ломоносова обе столицы наслышаны. За честь иные считают знаться.