Алексей Дмитриевский - Русские на Афоне. Очерк жизни и деятельности игумена священноархимандриата Макария (Сушкина)

• Название: Русские на Афоне. Очерк жизни и деятельности игумена священноархимандриата Макария (Сушкина)
• Автор: Алексей Дмитриевский
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91674-097-4

У каждого большого дела есть свои основатели, люди, которые кладут в фундамент первый камень. Вряд ли в православном мире есть человек, который не слышал бы о Русском Пантелеимоновом монастыре на Афоне. Отца Макария привел в него Божий Промысел. Во время тяжелой болезни, он был пострижен в схиму, но выздоровел и навсегда остался на Святой Горе. Духовник монастыря о. Иероним прозрел в нем будущего игумена русского монастыря после его восстановления. Так и произошло. Свое современное значение и устройство монастырь приобрел именно под управлением о. Макария. Это позволило ему на долгие годы избавиться от обычных афонских распрей: от борьбы партий, от национальной вражды. И Пантелеимонов монастырь стал одним из главных русских монастырей: выдающаяся издательская деятельность, многочисленная братия, прекрасные храмы – с одной стороны; непрекращающаяся молитва, известная всему миру благолепная служба – с другой. И, наконец, главный плод монашеской жизни – святые подвижники и угодники Божии, скончавшие свои дни и нашедшие последнее упокоение в костнице родной им по духу русской обители.

---

Наши старания отыскать письма Михаила Ивановича к родителям или родственникам за время его путешествия по Востоку не увенчались успехом: мы не имеем за это время даже ни единой записки, писанной с Востока рукою путешественника. Вот почему здесь нам приходится оживить в своей памяти полузабытые воспоминания об этом путешествии самого покойника о. Макария, рассказывавшего нам кое-что пред нашею поездкою на Восток к нашему назиданию и одобрению – это с одной стороны, а с другой – довериться словам его спутника, еще доселе здравствующего на Афоне о. Пахомия, который в сане иеромонаха, по договорному соглашению, скрепленному письменно, за известное вознаграждение, как знаток многих восточных языков и бывалый человек, обязался сопровождать молодого Сушкина на Синай и в Египет.

По всем этого рода данным, а также судя по увлекающемуся характеру, живому темпераменту и высокому религиозному воодушевлению и настроенности путешествие в Палестину и другие места православного востока производит на душу молодого Сушкина чарующее глубокое впечатление. Его восхищениям и восторгам не было предела, так как мечта его детства осуществилась; эти для всякого верующего человека драгоценные места, политые кровью и потом Божественного Учителя и Его учеников, он теперь видел своими глазами, дышал их воздухом, согревался их солнцем, попирал своими грешными ногами их священный прах. Каждый камешек для него был святынею, каждая былинка, всякий кустик чахлого деревца – предмет восхищения и обожания, и с этими дорогими для него предметами он не мог расстаться равнодушно. Его паломнические сумки, кипарисные сундуки незаметно для него самого переполнялись подобного рода палестинскими реликвиями, которые имели назначение, во-первых, видом своим возбуждать в нем самом священные восторги и переносить его мысль к этим святым местам, а с другой – служить дорогим подарком для тех присных его сердцу, которых он покинул далеко на своей родине[34]. Этими восторгами бесспорно был переполнен его, к глубокому сожалению, несохранившийся дневник; ими он делился и в письмах к родным. По словам Ивана Ивановича, любимейшего брата о. Макария, его первое письмо из Иерусалима начиналось таким знаменательным восклицанием: «Наконец-то осуществилась мечта моего детства, лелеянная с тринадцатилетнего моего возраста!».

Нечего и прибавлять, что в Палестине, на Синае, как и в других местах Востока, как и в Константинополе, не было ни одного более или менее замечательного места, которое бы Михаил Иванович не видел своими глазами. Начитанный с детства, он желал оживить теперь в своей памяти те воспоминания и впечатления, какие он вынес из книг, и личным обозрением святых мест и предметов навсегда запечатлеть о них воспоминания. Поэтому-то он совершал свои переезды с места на место медленно, не торопясь, с остановками на такое время, которое обычаем и не полагается для простых паломников. Так, например, Михаил Иванович прожил в Синайском монастыре более месяца, тогда как, по установившемуся обычаю, простые поклонники живут в нем не более восьми дней. Препятствий и ограничений ему не только здесь, но и в других святых местах Палестины и Египта не делали высшие представители духовной иерархии, конечно, в тех видах, что надеялись от богатого паломника, в благодарность за свое гостеприимство и предупредительность, получить щедрый вклад на нужды святых мест, вверенных их попечению. И действительно, Михаил Иванович не скупился на вклады, за что восточными Патриархами был наделен не только высокоценными для поклонника предметами, в виде частиц от животворящего древа Господня[35], обыкновенно не попадающими в руки простых поклонников, но еще неоднократно был приглашаем ими на трапезу.

На основании простодушных рассказов духовника о. Пахомия[36], весьма критически относившегося к личности о. Макария в светском звании, мы можем отметить и другую сторону личной духовной жизни Михаила Ивановича в период его путешествия по Востоку. Вечерние и утренние общие молитвы, с чтением многих акафистов, заведенные Михаилом Ивановичем в товарищеской квартире в Одессе, не только не были им оставлены, а напротив, все более и более усложнялись введением новых и новых акафистов или молитв, когда его товарищами были только о. Пахомий и дворовый человек Евграф. Не нравились эти продолжительные общие молитвы товарищам Михаила Ивановича в Одессе, не пришлись они по душе и его синайским спутникам, не только легкомысленному Евграфу, но даже самому о. Пахомию. «Сначала перебрался в другую комнату Евграф, а потом и я стал просить отцов, чтобы мне дали отдельную келлию, так как не было сил вычитывать все его акафисты и исполнять налагаемые им каноны», – прибавлял добродушно о. Пахомий, не замечая сам, что он дает в руки его биографу весьма любопытную черту для характеристики своего спутника. Посещение храма Божия было неопустительное и каждодневное, по правилу Михаила Ивановича. На Синае, по просьбе Михаила Ивановича и с разрешения старцев, о. Пахомий совершал ежедневно литургию на славянском языке в церквице Неопалимой Купины; где, по принятому на Синае порядку, служится литургия только один раз в неделю по субботам. За этой литургией Михаил Иванович исполнял роль чтеца и певца.

Суровая жизнь немногочисленных отцов Синайской обители, отдаленнейшей от цивилизованных центров, производила на Михаила Ивановича глубокое впечатление. Заброшенные в дикую каменистую пустыню, сдавленные величавыми исполинами окружающих гранитных гор, иноки Синайской обители ведут суровый аскетический образ жизни, исполненный нередко лишений в самом насущном: убого одеваются, стол имеют зачастую из хлеба и разного рода злаков, возделываемых с изумительною энергиею в небольшом садике близ монастыря, и делят все свое время между тяжелым трудом и молитвою в храме. Особого рода аскетические подвиги, как например, ношение вериг на теле и лишение себя необходимой одежды для прикрытия своей наготы и т. п., производили и прежде на Михаила Ивановича сильное впечатление, а теперь, благодаря высокорелигиозной настроенности, обаяние от подобного рода подвигов было положительно неотразимое. Наблюдая простоту в костюме синайских иноков вообще, а в некоторых случаях даже полное лишение его, как например, в лице синайского монаха, который по временам или не надевал никакой одежды, или же рвал имевшуюся на нем одежду и в монастыре и в пустыне ходил нагой, Михаил Иванович стал задумываться над своей страстью к щегольству. Под влиянием этих дум он переменил свой франтовской костюм на простой нанковый халат, сшитый ему искусной рукой вышеназванного подвижника о. Николая, и в таком виде не постеснялся даже предстать перед нашим консулом в Каире. О. Пахомий рассказывает об о. Макарии такой эпизод. Когда Михаил Иванович вернулся в Каир с Синая, то немедленно отправился к консулу, чтобы получить там сведения о деньгах и письмах, присланных на его имя из России. «Есть письма на имя Сушкина из России?» – робко осведомился скромный Михаил Иванович консула. «Да, есть письма на имя почетного гражданина М. И. Сушкина, а вы кто такие?» – спросил тот в недоумении, вглядываясь в странный костюм незнакомца. «Я почетный гражданин Сушкин», – конфузливо удостоверил свою личность Михаил Иванович. Изумление на лице консула было заключительным актом этой любопытной сцены, причем Михаил Иванович, по словам о. Пахомия, получил из рук консула целый мешочек адресованных на его имя писем.

Не оставлял в это время без внимания Михаил Иванович и других особенностей своего живого и впечатлительного темперамента, а старался и их урегулировать, дать им целесообразное направление и даже прямо боролся с ними. Впечатлительный от природы, он сильно волновался, видя нерасторопность своего слуги Евграфа, и нередко даже бранил его, но затем, когда проходил его гнев, он прощал вину своего любимца и был к нему весьма любезен и снисходителен. Заметив эту черту характера в своем хозяине, Евграф положительно злоупотреблял ею, особенно во время возвращения с Синая. По словам того же о. Пахомия, на остановках, утомленный зноем пустыни и тяжелой ездой на верблюде, Михаил Иванович должен был руками расставлять себе палатку и даже готовить чай, тогда как его Евграф, распластавшись по земле, спал сном праведника, не отказываясь в то же время ни от шатровой тени, ни от живительного стакана чая, который в безводной знойной пустыни является для путешественника истинным благодеянием. «Смешно было смотреть, – говорит о. Пахомий, – на это превращение господина в слугу и слуги в господина». Но Михаил Иванович, поволновавшись несколько, через минуту все забывал и ехал снова как ни в чем не бывало, мирно и спокойно, любя всей душой своего легкомысленного Евграфа[37].

Но все духовно-аскетические упражнения, которым доселе предавался молодой энтузиаст, были плодом его внутренней религиозной настроенности и отчасти его знакомства с аскетическими сочинениями святых отцов, которые он любил читать еще в детстве. Все они вытекали хотя просто и естественно, без всякого внешнего стороннего побуждения, были чисты и искренни, но им предавался Михаил Иванович без соблюдения меры и даже благоразумной постепенности. Вот почем у не на ходил он себе единомышленников ни в Одессе среди своих товарищей, из коих многие потом сделались прекрасными монахами, ни тем более среди своих синайских спутников. Михаил Иванович, сталкиваясь ежедневно с людьми, посвятившими себя аскетизму, который во многом не походил на его представление об этом подвиге, инстинктивно чувствовал потребность найти опытного «старца-учителя», который бы мог указать настоящий истинный путь к аскетизму, идя по которому он бы не изнемогал и не отчаивался в достижении цели, а постепенно, хотя и не без труда, совершенствовался бы и приближался бы к ней. Такого именно опытного старца учителя он и нашел в лице отца Иеронима, духовника русского Пантелеимоновского монастыря, когда прибыл на Афон.