Габриэль Марсель - Пылающий алтарь

• Название: Пылающий алтарь
• Автор: Габриэль Марсель
• Издательство: Издательство гуманитарной литературы
• Жанр: Драматургия
• Год: 2002
• ISBN: 5-87121-026-0

Габриэль Марсель широко известен в России как философ-экзистенциалист, предтеча Ж. П. Сартра, современник М. Хайдеггера. Между тем Марсель — выдающийся драматург. Его пьесы переведены на многие языки, ставились, помимо Франции, в ФРГ, Италии, Канаде и других странах.

В настоящем сборнике впервые на русском языке публикуются избранные произведения из драматургического наследия Марселя. Пьесы, представленные здесь, написаны в годы первой мировой войны и непосредственно после ее окончания. Вовлеченность в гущу трагических событий характерна для всего творчества Марселя. В основе драматургии Марселя — напряженное развитие человеческих взаимоотношений. В ней впервые, задолго до экзистенциалистской «волны» сороковых-пятидесятых годов, блестяще демонстрируется та точность и бескомпромиссность психологического анализа, которая позже стала считаться неотъемлемой чертой экзистенциалистского театра.

Для широкого круга читателей, интересующихся историей мировой культуры.

---

Андре. Он мне не говорил ничего определенного, но я вспоминаю, что подобного рода публикации писем, фронтовых блокнотов…

Алина. И что?..

Андре. Он находил все это немного…

Алина. Бесстыдным?

Андре. Ну, скажем… неделикатным.

Алина (мужу). Вот видишь!..

Октав пожимает плечами, словно говоря: «Ну, что я могу поделать?» Алина выходит в дверь направо, тихо прикрыв ее за собой. Октав с минуту молчит, словно ожидая каких-то слов от Мирей и так и не услышав их, затем произносит почти беззвучно:

Октав. Пойду взгляну на Жако: только и осталось радости.

Андре (подходя к нему). Дядя, мне очень жаль… (Ничего не ответив, Октав уходит.)

Мирей (с горечью). Зачем вы это сказали!

Андре. Я не хотел… она настояла. Но это же несущественно.

Мирей. Вы так думаете?

Андре. Это не было направлено против дяди, вообще против кого бы то ни было. Даже если он совершил ошибку…

Мирей. Мама ему не простит.

Андре. Вы теперь зовете мою тетю мамой? (Молчание.) Уверяю вас, это не важно… (Внезапно, судорожно.) Куда важнее… скажите, что, он вам так симпатичен?

Мирей. О ком это вы?

Андре. Этот молодой человек, с которым вы играете почти ежедневно… этот Шантёй!

Мирей. Он хорошо играет в теннис.

Андре. Он приходит ради вас, Мирей. Вы ему нравитесь, и знаете это. В ближайшие дни, помяните мое слово, он сделает вам предложение.

Мирей. Ну, в таком случае он просто не в курсе. Здесь нет человека, который не знал бы, что все это для меня кончено, об этом не может быть речи никогда.

Андре (смиренно, счастливый). Простите.

Мирей. После того, что я испытала… после такой надежды на счастье…

Андре (тихо). Я знаю.

Мирей (возбужденно). Вы не знаете… Нет ни единого человека на свете, никого, слышите, кто не казался бы мне ничтожным, мелким. Так что этот молодой человек, о котором вы говорите и который, кстати, гораздо лучше, чем о нем думают… (Снова горячась.) И вообще — кто вам дал право допрашивать меня?

Идет к камину, стоит, облокотившись на него, обхватив голову руками, спиной к Андре.

Андре (подходит к ней). Мирей… мои переживания не должны вызывать у вас презрения… Тот, кого вы оплакиваете, был моим другом. Я восхищался им… Ваша скорбь — это и моя скорбь. (Тихо.) Я не ревную… но мысль, что другой… я не могу, это выше моих сил!

Мирей (вполоборота к нему, убийственным тоном). Шантёй сражался, он был дважды ранен… (Андре бросает на нее взгляд, полный укоризны, и отходит, плечи его опущены.) Мои слова чудовищны, простите… Но если бы вы могли представить себе атмосферу, в которой я здесь живу… Минутами мне кажется, что я задыхаюсь.

Андре. Как! Но ведь вас все любят здесь; вас приняли всей душой…

Мирей (задумчиво). Да.

Андре. Моя тетя не может обойтись без вас…

Мирей. Я тоже уже не могу без нее.

Андре. Так что же?..

Мирей. Когда в тебе нуждаются таким вот образом… не знаю… ты уже не свободен… ты не живешь больше. (С ужасом.) Ах, что я такое говорю! Нет, это не то, не то… Вам не понять…

Входит Алина. На минуту останавливается на пороге и смотрит на них.

Мирей (направляясь к ней). Мама, разве мы не собирались с тобой к тетушке Брассер?

Алина. Мне должны принести вишню, которую я ей обещала.

Андре (после затянувшегося молчания). Кстати, час уже поздний, я должен с вами распрощаться; тем более, что врач предостерегал меня от слишком быстрой ходьбы.

Алина. Да, разумеется.

Андре (обращаясь к Мирей). Не зашли бы вы как-нибудь к нам, проведать мою маму?

Мирей (рассеянно). Да… конечно.

Андре. Могли бы мы условиться о дне?

Мирей (глядя на Алину). Наверное.

Алина. Дорогая, это ты решай.

Мирей. Скажите ей, что я пришлю записку.

Андре. Не откладывайте слишком надолго… До свидания, тетя. (Уходит.)

Алина. Отчего у него был такой грустный вид, когда я вошла? Если врач его и в самом деле обнадежил…

Мирей. У него могут быть другие огорчения.

Алина. Андре всегда был очень озабочен своим здоровьем; я его не виню, оно у него и вправду хрупкое… Хотя временами он слишком осторожничал. Раймон даже подшучивал над ним.

Мирей. Все же у него могут найтись другие поводы… для тревог. (Она произнесла это слегка дрожащим голосом, не глядя на Алину. Обе молчат.)

Алина. Дорогая, раз уж ты сама решила говорить мне «мама», — ты знаешь, я об этом и не мечтала и, может быть, даже не очень хотела этого…

Мирей. И что?..

Алина. Пожалуйста, дай мне договорить, уверяю тебя, это важно, — не следует, чтобы такое обращение было всего лишь проявлением деликатности: пусть это будет правда твоего сердца.

Мирей. Но это и есть правда.

Алина. Доверься мне.

Мирей (довольно резко). Но ты прекрасно знаешь, что мне не остается ничего другого, как доверяться тебе… потому что они все умерли, потому что у меня нет никого, кроме тебя… К тому же, с моим характером я не могу что-то важное держать в секрете.

Алина. Разве о секретах речь? Но тень двусмысленности отравила бы нам все, ты это знаешь. Ведь наша общая утрата, она привела нас к…

Мирей. Не будем говорить об этом…

Алина. …к истинной душевной близости, родная. Я не могу сказать, что эта близость дала мне стимул жить, но благодаря ей я существую… Подумать страшно, что будет, если ее что-то подорвет.

Мирей. Но этой близости ничто не грозит.

Алина. Как раз могло бы грозить, дорогая, но мы не должны этого допустить. (Протестующий жест Мирей.) Пойми меня: в твоем возрасте человек не может — и не должен — ручаться за себя. Ты меня понимаешь? Не должен. Люди меняются; это страшно, но это так. В тебе может зародиться…

Мирей. Не продолжай, я догадываюсь; но такое предположение не только беспочвенно, оно… Ты же прекрасно помнишь, что я тебе сказала, когда мы были там… когда нам показывали эти опустошенные поля, эти склоны, на которых никогда уже ничего не произрастет… (Глухо.) Я — как эти поля.

Алина. Рискованное утверждение; и даже несколько… надуманное.

Мирей. Твои слова оскорбительны.

Алина (мягко). Как ты уязвима, дорогая. Но я, во всяком случае, заверяю тебя: какие бы признания ты мне ни сделала в будущем — они ничего не изменят в наших отношениях.

Мирей (с горячностью). Ты веришь в это — но ты обманываешь себя, ты не сможешь этого вынести, подумай!..

Алина. Доверие, каким я его мыслю, может быть только абсолютным; отдав его однажды, я не беру его назад… Даже если ты когда-либо решишь устроить свою личную жизнь с другим, что, по сути, в порядке вещей…

Мирей. Мама!

Алина. …это ведь не будет с кем-то недостойным… нет, после того, что тебя ожидало, что должно было произойти… это не станет моральной деградацией, я знаю, ты на такое не способна. Им не может быть прожигатель жизни, как, скажем… ну, не знаю, как этот Шантёй, который никогда не сумеет…

Мирей (еле слышно). Но почему — Шантёй?

Из двери, ведущей в сад, входят Октав и Ивонна. Октав держит на плечах маленького Жака, который хлопает в ладоши, испуская воинственные крики.