Сергей Шаталов - Антология странного рассказа

Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Антология странного рассказа"
Описание и краткое содержание "Антология странного рассказа" читать бесплатно онлайн.
Эта книга — своеобразный срез (от Чикаго до Ферганы) новаторской, почти невидимой литературы, которую порой называют «странной».
Позвонки, начиная от второго шейного и до крестца, связаны между собой межпозвоночными хрящами. Нижние суставные отростки вышележащих позвонков образуют с верхними суставными отростками нижележащих позвонков малоподвижные суставы. Кроме того, между дугами и другими отростками позвонков имеются связки и мышцы.
Межпозвоночные хрящи очень тесно прилегают к верхним и нижним поверхностям тел позвонков.
Ене Барчаи. «Анатомия для художников».
…Левая часть ее имени — не что иное, как название столицы Ганы, Ганы средней величины песочного цвета. Только без одного «к», которое и так всем лень проговаривать, — отсюда волнения среди черного большинства.
Я ненавижу пиво.
А легкомысленная правая без левой вообще не читается: две части составляют «акрамеон». Это и есть ее имя, слишком греческое для женщины, или слишком мертвое для женщины, или слишком недоступное для женщины — Греция и женщины несовместимы. Греция и мужчины, впрочем, тоже. Там, скорее всего, вообще не до полов. Да. Ей не до полов, она прийти в себя не может от того, что имела и что потеряла.
Акрамеон — это прекрасно. Настолько, что я долго думал, не слямзить ли его для себя и не спрятать ли на брюхе.
А потом предъявлять всем, растаявшее от тепла, по первому требованию.
Акрамеон — это прекрасно, но невозможно согнуть, еще бы, отличное литье. И каждая буква вмещает в себя целый алфавит; алфавит прячется за ними, как язык за зубами, — и его невозможно вытащить. Она переняла повадки своего имени — именно поэтому она терпеть не может целоваться. Попробуй, добейся ее губ, пади на колени, но при этом она любит пиво.
А я его ненавижу.
Когда мы познакомились, был «Роллинг стоунз». Вообще-то мне плевать — именно на «Роллинг стоунз», я не говорю обо всем остальном, мне больше нравится весь этот джаз и саксофон с подломленными в коленях ногами. Жирные негры, в глотках которых можно заблудиться, я их обожаю, — заблудиться, как в лесу, — но только малая часть того, во что могут складываться мои глаза. И тут на тебе, «Роллинг стоунз», сопляки.
Так или иначе, они были с развязанными шнурками на ботинках.
И она смотрела на них так, как будто это было сегодня.
«Сегодня» нужно не вспугнуть.
— Вчера — это единственное слово, которое имеет право на существование, — сказал я вместо имени.
— Акрамеон, — сказала она вместо имени, но только потом я понял, что это и есть имя.
Именно ты мне и нужна, — подумал я.
Именно ты мне и нужна, чтобы влезть в свое время и захлопнуть за собой дверь. Свое время — это мое время, или так — мое представление о моем времени, но первый раз мне захотелось разбежаться и упасть в него, как в воду… Нет, как в кровать, особенно если там уже кто-нибудь есть… И подмять под себя грудь, насаженную на ребра. Да. Грудь звучит гораздо лучше, чем, например, груди. Грудь — сугубо эстетское порождение, детище тонких урбанисток, феминисток и политизированных маленьких сучек. Сейчас таких нет, а термин «грудь» остался, как атавизм, как привет из левацкого шестьдесят восьмого. Грудь под свитером — это да, на голое тело — как раз так, как обожает носить Акрамеон.
Это да, на голое тело, только я все время застаю там Годара периода «Китаянки»… Но это потом.
До потом — «Роллинг стоунз». Как до потопа.
— Акрамеон, — сказала она, а в глазах у нее вертелась стоунзова сорокапятка.
— Вчера— это единственное слово, которое имеет право на существование, — поощрил я ее.
Она была коротко стрижена, с двумя мысами, налезающими на щеки; и слава богу, я терпеть не могу длинные, все эти хлысты со свинчаткой на конце, и кожа вымочена в соли — телячья — и подобрана со вкусом, — это и есть длинные волосы, чего уж там говорить о поцелуе в голову.
А она с этим своим выбритым бирюзовым затылком, как голая передо мной.
Нежно-голая.
Именно ты мне и нужна, пора заниматься ремеслом… Мое ремесло — это нежность, вон как мой вонючий папашка рвет зубами мясо.
Мое ремесло — это нежность в нежное десятилетие. То десятилетие, которое все здесь терпеть не могут, — даже папашкин кусок мяса, когда был жив, терпеть не мог; оно слишком нежное, слишком женское, с тонкими запястьями, с болячкой над губой и с ключицами Мика Джеггера. Чертов Джеггер, у нее в глазах «Рубиновый вторник», хотя сегодня среда, — взять и увести ее от Мика, с этим можно справиться, один трусливый намек, что он наркоман… Хотя таких девах, с такими их отношениями с шерстью, это даже привлекает. Кокаинист, морфинист, марихуанщик, ЛСДэшник — славно выспаться с ним в одной постели. А я сижу и скармливаю мясо своему старику здесь, в психушке.
Среда — приемный день.
Среда, а не «Рубиновый вторник».
— Вот она — настоящая сумасшедшая, — сказал мне папашка. Впрочем, я не представляю, как они с матерью занимались любовью: скорее всего, он рвал ее зубами, так же, как это мясо. Из того, что он уже не в состоянии был сожрать, и получился я, — из правой материной лопатки с крупной родинкой.
Вот она — настоящая сумасшедшая! Да уж, не ты, во всяком случае, хотя тебе, старому дураку, так хочется трахнуть вон ту медсестру… У папашки всегда был отвратительный вкус, только таким идиотам, как он, может понравиться подобный просвет между зубами и подобный просвет между коленями… А может быть, он прав, и у медсестры жемчуг в сцепленных ушных раковинах — я же не знаю, как видят ее сумасшедшие. Вот она, со стриженой головой, — она и есть одна из них, настоящая сумасшедшая, говорит папашка, отрываясь от медсестры и от мяса, и от своего грязного дельца заодно — того самого, от которого он прячет здесь свой зад.
У сумасшедшей Акрамеон безжалостно выбрита голова. И вызывающие зрачки со стоунзовой сорокапяткой — с глазного яблока так и подмывает срезать витаминную корку, ее витаминную корку, ее и витаминную — я хорошо их всех понимаю, этим они призваны заниматься, все, включая медсестру, на которую поведен папашкин кадык.
Именно ты мне и нужна — вот такая, какой я вижу тебя в просвете между вещами. Между плотными, заросшими волосом телами вещей, которые я вынужден скрывать в себе. Я вынужден скрывать их в себе, но от них невозможно скрыться, это вам не папашка, который гонял меня за сопливый онанизм тринадцать лет назад. От этой некрашеной шлюхи, моего десятилетия, невозможно скрыться, и ты нужна мне именно поэтому.
Но сначала необходимо увести тебя от Мика, Мика-спасителя-от цинги, Мика — пожирателя, намертво впаянного в твою сетчатку. Целый месяц я разбираю завалы Джеггера, чтобы обнаружить там еще и лобешник Кеннеди, и бороденку Че Гевары — именно так выглядит морда твоего героя; коллаж при соотношении двух третей к одной — две трети это, конечно, Мик… И прочие мелочи, засевшие в порах, — все эти ББ и ММ, хотя баб ты определенно недолюбливаешь.
Я побиваю их всех, в один день, папашкиным костюмом двадцатипятилетней давности. Я надеваю его утром, лбом… Лбом в зеркало, изгоняя молодого папашку из рукавов и карманов, и папашка мчится, высоко подбрасывая зад; в молодости у него была ложбинка на шее, а мне, кажется, идет этот костюм.
Он нравится девушке, которую я люблю, — оправдываюсь я перед зеркалом, и пот стекает по моему позвоночнику теннисными мячами, мягкими мячами того времени, когда теннис не был так популярен. Он нравится девушке, которую я люблю, и мне идет эта кожа, и я понимаю, почему я всю жизнь ненавидел папашку — именно из-за того, что он никогда не оправдывался перед зеркалом и ни черта не понимал в собственной коже.
Я податлив, как воск, я переодеваюсь в кабинете ее лечащего врана, а лечащий врач смотрит на меня отсутствующим взглядом скрытого педика, хотя все в больнице знают, что он бабник. И в его коньяке плавает пепел от незатушенной мной сигареты и трупик какого-то насекомого — их полно здесь по средам. Он вынимает насекомое мизинцем с длинным отполированным ногтем и задумчиво топит его в ямке на подбородке; все-таки если он даже и педик, то совсем чуть-чуть, в самой глубине этой ямки. Между галстуком и пиджаком он сообщает мне название ее болезни и побочное действие антибиотиков. Я затягиваю узел под шеей и благодарно сбрасываю название с симптомами в ту пропасть, где уже валяется настоящее имя моей стриженой сумасшедшей.
Моя стриженая сумасшедшая с птичьими костями когда-то изучала шестьдесят восьмой, и это застало ее врасплох — шестьдесят восьмой завалился к ней со всей компанией, вытянулся во всю длину, попутно прикончив Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, — от этого весь мир ее черно-бел, любо-дорого посмотреть, как она тасует эту двухцветную колоду плоти. Я почти вписался: черный костюм, белая рубашка, черные волосы, белое лицо, белый затылок, белки и так белые, зрачки ромбом и черный подбородок — если не бриться.
Если не бриться и если не курить— у нее странная привычка не прикуривать от зажигалки, а прикуривать от сигарет, это похоже на поцелуй и на Макиавелли одновременно — старик знал толк в ядах. Табак влажно вспыхивает красным и становится похожим на свалявшуюся звериную шерсть, и от ее вибрирующих ноздрей идет запах зверя, обученного Макиавелли. Это похоже на поцелуй, говорю я белым подбородком, но ей плевать на это, там, за фильтром, я поцелую, да? Нет, у тех, кто много курит, горькие губы, это уже ее имя, она переняла все его повадки и терпеть не может целоваться, сигарета с пальцами у фильтра — всего лишь компромисс… И все-таки я целую ее, я вор, я краду запах кабаньей крови, въевшейся в железо капкана. Это сладко, мы снова закуриваем, и я говорю ей: «Май свит». «Май свит», — повторяет она, и лживое окончание «и-ит» получается долгим, как эхо в горах, это прекрасный язык, мне приходит в голову, что это прекрасный язык, потому что на нем невозможно выразить горе, «май свит» — его единственные слова.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Антология странного рассказа"
Книги похожие на "Антология странного рассказа" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Сергей Шаталов - Антология странного рассказа"
Отзывы читателей о книге "Антология странного рассказа", комментарии и мнения людей о произведении.