Федор Панфёров - Волга-матушка река. Книга 2. Раздумье

• Название: Волга-матушка река. Книга 2. Раздумье
• Автор: Федор Панфёров
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1960

Роман «Раздумье» — вторая книга трилогии «Волга-матушка река» советского писателя Федора Панферова.

В центре романа — развитие сельского хозяйства в первые послевоенные годы.

---

— Нам следует заняться выработкой галет. Галеты — это такое полупресное печенье, способное пролежать, не портясь, и пять и десять лет. В таком печенье, то есть галетах, нуждается армия. Вот толкнуться бы к военным.

— Выгода? — спросил Вяльцев, считавший себя главным героем на сегодняшний день, и, протянув руку, потер палец о палец, как бы светля монету.

— Выгода? И колхоз, да и колхозники ежегодно до ста тысяч пудов зерна отправляют на рынок в Приволжск. Это называется отправлять продукцию за двести километров в сыром виде. А я предлагаю: правление скупает зерно у колхозников по рыночным ценам, превращает его в муку и из муки вырабатывает галеты. Всем выгодно: колхозникам, колхозу, армии… — Обветренное лицо Марии Ивановны с красивыми чертами всегда казалось увядшим, а тут оно озарилось такой внутренней радостью, что стало по-девичьи моложавым.

«Рано она мужа потеряла… да и смерть сынишки… вишь ты, как все это красоту ее сковало», — глядя на нее, подумал Иннокентий Жук.

А денька через два он уже отправился к командующему военным округом генералу армии Басову, человеку, как слышал Иннокентий, довольно суровому: «калякать не любит», но уж если даст слово — держит его.

«На какой козе к нему подъехать, вот гвоздь в голове!» — всю дорогу из Разлома до Приволжска — двести километров — размышлял Иннокентий Жук. Сидя в грузовой машине рядом с шофером, он то от страха перед генералом сжимался, то, разворачивая плечи, принимал гордый облик и шептал:

— Да мы сами генералы! Но у того генерала все в руках — и гнев и милость.

В городе командующего округом пришлось долго ждать: он пропадал то на учебных занятиях где-то за Волгой, то на заседании облисполкома… И Иннокентий Жук затосковал: не умел сидеть без дела. Правда, он побывал на рынке, осмотрел ларек колхоза «Гигант». Какой уж там ларек — целый магазин! Торговое помещение тянется вглубь. Зайдешь — ларек, а в нем вторая дверь и за ней — опять ларек. Назови магазином — налог увеличат, а ларек — налог меньше.

Полки, складские подвалы в «ларьке» пустовали. На виду стояли только бочки с арбузным медом, и в одной из них, открытой, плавал алюминиевый ковш. Иннокентий Жук подошел к открытой бочке, ковшом зачерпнул мед и стал струйкой сливать его обратно. Струйка густая и янтарная.

— Вкусная, — сказал он и — к заведующему ларьком: — Плохо шуруешь?

— Нечем, Иннокентий Савельевич. Публика настоятельно требует деликатесы всяких принципов: мясочка, поросяточек, курочек, даже коровьи ноги и головы, вплоть до рубцов. Как что из колхоза доставят, публика рвет, не моргнув глазом, — ответил заведующий, перегибаясь через прилавок, точно ящерица.

Ну, вы, вероятно, по изысканному стилю уже догадались, что заведующий «ларьком» — единоутробный брат Вяльцева. Терентий — имя ему, да будет вам известно.

— Слов-то каких ты тут нахватался, — не то поощряя, не то критикуя, произнес Иннокентий Жук, о чем-то соображая.

— Здесь, в Приволжске, Иннокентий Савельевич, культурные слова впиваются в нового человека, как репьи в телячий хвост.

— А вот уж телячий-то хвост вовсе далек от культуры.

— Для, так сказать, ассоциации.

— Эко брякнул! А кто продукты рвет? Городские, что ли?

— Не только. Изволите знать, колхозники. Колхозники и рвут. Из деревень прутся.

«Прутся? Колхозники? У нас не прутся, а у них прутся. Куда? Зачем? — так думал Иннокентий Жук, дожидаясь приема у командующего округом и тревожась, что генерал, выслушав, посмеется над ним, а то и хуже — шугнет. — Ну, шугнуть-то я не дамся».

А командующий, уловив смысл из путаных слов Иннокентия Жука, который на этот раз прикинулся «темным», даже с облегчением сказал:

— Дорогой Иннокентий Савельевич, да вы прямо-таки выручаете нас: второй год на складе лежит оборудование для галетной фабрики. Первоклассное — сплошной конвейер. Только и видишь, когда муку засыпаешь в квашню, а что там дальше колдуют машины, не видать. Только уж на другом конце конвейера — аккуратно уложенные в ящики галеты. Мы предлагали все это колхозам. Отказываются. Куда, говорят, нам фабрику! И по уставу не положено и велика. Просто в квашне бы, а то…

«Э! А генерал-то простоват. Воин отличный, а в коммерции простоват», — молниеносно определив характер генерала, подумал Иннокентий Жук и повел свою линию, говоря:

— Галетная фабрика, конечно, — тяжеловатое мероприятие для колхоза, почти обуза. Только сознание советского гражданина — армии надо помогать, не считаясь с обузой…

— Вот именно, армия наша — страж революции, — подхватил генерал, не уловив хитринки в голосе председателя колхоза, а тот все так же растерянно продолжал:

— Оборудование есть, половина дела сделана. Но ведь под него стены нужны… а у нас в степи каждое бревно золоту равно, вот ведь оно чего. — И лицо Иннокентия Жука сделалось придурковатым.

— Зачем же из бревен? Из кирпича стройте! — посоветовал генерал, уже пугаясь, как бы и этот председатель не отказался принять оборудование галетной фабрики. Генералу ведь приказано было заготовить сто тысяч тонн галет… и в этом же году. Не заготовишь — выговор получишь. А тут, куда ни сунешься, отказ. Генерал же привык, как вояка, не уговаривать, а приказывать. Уговаривать вот таких, как Иннокентий Жук, ему нож острый. Да и то: этому Жуку предлагают первоклассное оборудование, а он чего-то пыхтит.

Подметив нетерпение генерала, Иннокентий Жук намеренно стал отступать все дальше и дальше: вздыхал, крутил головой, чесал за ухом или тупо глядел в угол генеральского кабинета, а сам в то же время «соображал»:

«Высокотехническое оборудование — здорово! Но как его перевезти? Наши грузовики в хозяйстве заняты. Или тот же кирпич. Из города его доставить надо. Год провозимся. А у нас под боком своя глина. Вот если бы генерал помог нам добыть оборудование для кирпичного заводика. Какой-то обалдуй из министерства запретил производить в колхозах кирпич кустарным способом. А тут: «Не мы, товарищ Обалдуй, производим, а военные». Под этой вывеской и себе бы миллиончик-другой кирпича оторвали».

— Ну как, по рукам, что ли, Иннокентий Савельевич? Разопьем бутылочку коньяку… а то и русской? А? Русской, конечно, — уверенно подвел черту генерал.

Иннокентий встрепенулся.

— По рукам-то по рукам, да как бы нам колхозники не надавали по шеям — вот вопрос доподлинного значения. Советуете из кирпича строить? Его надо доставать в городе — от нас двести верст по сухопутью. И загвоздка: возить не на чем.

Генерал сначала вскипел и готов был сказать: «А ну, ступай в другое место, поищи то, что тебе тут дают», — но, всмотревшись в плаксиво-растерянное лицо председателя колхоза и сообразив, кто перед ним, мысленно произнес: «Хитер. Люблю таких! Этот через соломинку на дороге и то не перешагнет: подберет — и в хозяйство».

Вот почему генерал уверенно произнес:

— Поможем. Дадим машины.

«Эге!» — мелькнуло у Иннокентия Жука, но он продолжал так же вяло и раздумчиво:

— А во-вторых, дорогонек городской кирпич. Благодать большую проявили бы вы, товарищ генерал, ежели бы помогли нам оборудованьице…

Одним словом, Иннокентий, кроме оборудования для галетной фабрики (и почти задарма), «выколотил» еще старое оборудование для кирпичного завода, что «валялось» на военном складе. Затем, чтобы ускорить выпуск галет, в чем был крайне заинтересован командующий военным округом, генерал уже сам предложил председателю колхоза роту солдат, монтажников, два десятка машин для перевозки оборудования и даже сказал:

— Перевозку, Иннокентий Савельевич, возьму на себя. Да и кирпичишек на первый случай подброшу: мы ведь строим военный городок и кирпич выпускаем сами. Сто тысяч выделим… бесплатно, как шефы. Для нас это горсть семечек!

И в течение двух-трех месяцев при помощи доброго генерала была воздвигнута галетная фабрика, а при ней мукомольная мельница и на отлете — небольшой кирпичный завод. Как только все это приплюсовалось к гребешковой фабрике и мойке, хозяйство колхоза «Гигант» превратилось в своеобразный промышленно-сельскохозяйственный комбинат.

Но тут-то Мороженый бык и стал нажимать с особой силой:

— Запрещено кирпич в колхозах производить. Ох, тоскует по тебе, товарищ Жук, особая камера в тюрьме!

— А к чему на мою голову камера? Кирпич вырабатываем по приказу командующего военным округом товарища генерала армии… а он вот-вот и маршал, — для устрашения подчеркивал Иннокентий Жук. — Вы ему и скажите: «Ох, товарищ генерал армии, почти маршал, тоскует по тебе особая камера в тюрьме!»

— Но ведь вы кирпич и для себя вырабатываете. Вон сколько домов на улице появилось из кирпича. И коровий городок заложили, — наседал Мороженый бык.

— Э! А где это вы встретите такого дурака: готовит обильный стол для других, а сам голодный! Умный урвет со стола. Мы не вислоухие поросята.