Александр Струев - Царство. 1955–1957

• Название: Царство. 1955–1957
• Автор: Александр Струев
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906789-90-7

Роман «Царство» рассказывает о времени правления Н.С. Хрущева.

Умирает Сталин, начинается умопомрачительная, не знающая передышки, борьба за власть. Одного за другим сбрасывает с Олимпа хитрый и расчетливый Никита Сергеевич Хрущев. Сначала низвергнут и лишен жизни Лаврентий Берия, потом потеснен Георгий Маленков, через два года разоблачена «антипартийная группа» во главе с Молотовым. Лишился постов и званий героический маршал Жуков, отстранен от работы премьер Булганин.

Что же будет дальше, кому достанется трон? Ему, Хрущеву. Теперь он будет вести Армию Социализма вперед, теперь Хрущев ответственен за счастье будущих поколений. А страна живет обычной размеренной жизнью — школьники учатся, девушки модничают, золотая молодежь веселится, влюбляется, рождаются дети, старики ворчат, но по всюду кипит работа — ничто не стоит на месте: строятся дома, заводы, электростанции, дороги, добываются в недрах земли полезные ископаемые, ракеты стартуют к звездам, время спешит вперед, да так, что не замечаешь, как меняются времена года за окном. Страшно жить? И да, и нет, но так интересно жить, и, главное — весело!

На дворе стояли 1955–1957 годы…

---

После победы над гитлеровской Германией и Японией международный авторитет Советского Союза невероятно возрос, однако могущество это надо было поддерживать, постоянно напоминая о значимости и силе советской державы. Если скромно отмалчиваться, чувство восхищения притуплялось, а Мао Цзэдун с помощью беспринципных пропагандистов повсюду восхвалял и превозносил красный Китай. В регионах Индокитая, Среднего Востока и Океании СССР рисковал скатиться на второстепенные роли. Делегацию в Индию собрали внушительную.

— Покажем китайцу, кто есть кто! — высказался Первый Секретарь.

Члены советской делегации приехали во Внуково заранее и послушно ожидали появления первых лиц — Булганина и Хрущева. В законченной пристройке к зданию аэропорта, предназначенной специально для приемов и проводов правительства, царила суматоха. Ответственные за организацию поездки сбились с ног, количество членов делегации все время увеличивалось, а вчера сообщили, что полетит еще и булганинский повар, которому требовалось целых два места, он вез с собою кастрюли, ножи и кое-что из продуктов и ни при каких обстоятельствах не соглашался сдать груз в багаж. Николай Александрович начал худеть, а лучше, чем у его Игорька паровые котлетки ни у кого не получались. И еще началась чехарда с подарками, которые везли с большим запасом: ведь куда бы ни отправились председатель Совета министров и Первый Секретарь, требовалось вручать памятные сувениры. Оттого-то, от этих порою громоздких сувениров, все свободные места во втором салоне были забиты коробками, а теперь требовалось усадить туда повара. Взад-вперед ходили начальники и командовали. При министре Шепилове в МИДе не стало элементарного порядка, по его воле понабрали на руководящие должности новых людей, чуждых строгой мидовской дисциплины и эрудиции. Внешнеполитическое ведомство наполнилось выходцами из редакций газеты «Правда», журналов «Коммунист» и «Крокодил», научными сотрудниками, вот и пожинали плоды кадровой неразберихи в неразберихе натуральной.

— Посольства подстрахуют! — с раздражением высказался первый заместитель министра иностранных дел Громыко. Работая при Молотове и Вышинском, он не мог предположить неточности, недобросовестности, а тут — ляп за ляпом!

— Летим! — вылезая из машины и посмотрев в безоблачное небо, благодушно проговорил Булганин.

Николай Александрович был в белом костюме и держал в руках шляпу.

— Надо сфотографироваться, а то пресса ждет! Вылезай, Никита!

Первый Секретарь появился из салона автомобиля сразу за председателем Совета министров. Провожать Булганина и Хрущева приехали Молотов, Ворошилов, Каганович, Маленков, Микоян, Поспелов, Первухин, Сабуров, Суслов, Жуков, Серов, Косыгин, Малиновский, Горшков и Шелепин. В окружении провожающих Булганин с Хрущевым сфотографировались, снимки эти к вечеру появятся во всех советских газетах, облетят мир. В числе менее именитых провожающих оказался и зять Никиты Сергеевича, Алексей Иванович Аджубей. Заметив молодого человека, маршал Малиновский сразу направился к нему поинтересоваться, как растет сынок.

Дмитрий Трофимович Шепилов и Екатерина Алексеевна Фурцева вошли в состав делегации.

— Красавец! — любуясь истребителем, застывшем на летном поле, проговорил Николай Александрович.

Боевые «МИГи» обязательно сопровождали правительственные перелеты.

— Брат Степан сделал! — похвастался Микоян. — По летным и боевым качествам «МИГу-21» равных нет!

Булганин взял рюмку.

— За славных авиационных зодчих! — провозгласил председатель правительства. — Держись, враг!

— А где оракул? — имея в виду Хрущева, спросил маршал Жуков.

— Вещает! — улыбнулся Микоян.

У Никиты Сергеевича стало традицией давать обстоятельные интервью по любому поводу. «Надо разъяснять народу, что происходит, — доказывал он. — А то люди скажут — мы работаем, а наши начальники непонятно чем занимаются. А мы трудящимся отчет — так мол, и так!»

Первый Секретарь говорил не переставая. Его речи без сокращений публиковались в печати и иногда занимали полностью газету.

— Чего его Катька без настроения? — кивнув на Фурцеву Жуков.

— Хахаль гонял. Говорят, хотел топором зарубить, — усмехнулся Булганин.

— Она юркая! — с издевкой подметил маршал.

— Чего ржете? — спросил подошедший Хрущев.

— За Катьку переживаем. Достают ее мужики! — лыбился Георгий Константинович.

— Вы лучше об Индии думайте! — отрезал Хрущев.

— Николай Александрович, Никита Сергеевич! — позвал замуправделами Смиртюков. — Приглашаем на посадку!

— Иди первый, — уступил Хрущев. — Ты как-никак руководитель делегации.

Булганин надел шляпу, поправил на груди пиджака золотую звезду Героя Социалистического Труда, которую ему вручили в начале лета в связи с шестидесятилетием, и направился к выходу.

8 декабря, четверг

Анюта была беременна. Она не то чтобы пополнела, нет, скорее округлилась, более отчетливо выступил живот, груди стали большие и тяжелые, в движениях появилась размеренность, плавность, даже голос сделался мелодичен, певуч. Вся ее суть теперь подчинилась заветному таинству материнства, которым, как наградой, жалует женщину природа. И когда свершилось чудо зачатия, женщина преображалась, становилась иной, необычной, необъяснимой, недоступной, заключенная, как в крепости, в себе самой. И крепость эта — ее тело — должна вынашивать, оберегать во чреве драгоценное дитя. И лишь тому, чей ребенок шевельнулся под сердцем, счастливо покорялась супруга, лишь один, избранный, был необходим, желанен и дорог, и потому еще он был желанен и дорог, что только самому близкому человеку женщина отдавала себя без остатка, погружаясь в безумства любви — ведь возлюбленный есть часть заветного плода, вселенского таинства. Оттого Ванечкины голубые глаза, улыбчивые губы, бережные прикосновения были бесконечно желанны, и было ему все позволено и разрешено, даже то, о чем неловко говорить. Лишь долгожданный ребеночек и милый возлюбленный делали мир бесценным, а все остальное не имело никакого значения!

«Жду дитя, жду дитя! Жду, жду, жду!» — радостно отзывалось сердечко.

В комнату постучали.

— Анна Витальевна!

Она запахнула халат и выглянула за дверь. За дверью стояла горничная.

— Елки приехали, куда выгружать?

— Елки? — нахмурила лобик Аня. — Ну, конечно, ведь Новый год на носу! Сейчас иду.

Не торопясь, она сошла вниз.

— Одну в столовую поставим, а другую оставим на улице, перед входом. Большие они?

— Агромныя! — отозвалась горничная.

Анна Витальевна выглянула в окно, но стекло было сплошь исчерчено непроглядным узором мороза. Пришлось накинуть шубу и выйти на крыльцо. Из грузовика выгружали елки.

— Самую высокую сюда, перед входом поставим, — указала хозяйка, — а меньшую — в дом!

Из «Победы», которая стояла, поравнявшись с грузовиком, проворно выскочил лысоватый мужчина, в суматохе он забыл надеть шапку.

— Какую в дом нести, Анна Витальевна?

Аня сразу узнала в сутулой фигуре усовского директора. Он так суетился, помогая с выгрузкой, что шарф его, зацепившись за колючие ветки, слетел на землю и был бы обязательно затоптан неуклюжими рабочими, если бы прыщавый водитель не спас его, подобрав.

— Шарф потеряли! — услужливо промямлил он.

— Да какой шарф, погоди!

Директор руководил разгрузкой и краем глаза косился на Аню. Жена Серова развернулась и ушла в дом.

— Черт его принес! — в сердцах ругнулась она.

За это время девушка ни разу не вспомнила обидчика, а тут он сам заявился.

«Развратник! Что ему надо?!»

Не удостоенный хозяйского внимания, директор послонялся около машины и уехал. Испортил он настроение Анечке, здорово испортил!

Когда елки установили на места, Анна Витальевна с работницами принялась за их украшательство — четыре ящика замечательных немецких игрушек прислал на дачу заботливый муж. Провозились часа полтора, но зато какие елки стали нарядные — любо-дорого смотреть! Под одной, той, что в доме, стоял Дед Мороз, раскрашенный в красный цвет, вернее, шуба у него была красная. Широкая седая борода с усами, за плечами фиолетовый с золотистыми звездочками мешок с подарками, рядом Снегурочка — ну прелесть какая!

Умаялась Аня, наряжая, но зато какое удовольствие получила! Жили они с матерью небогато, по-деревенски, как жили тысячи крестьянских семей, и поэтому к игрушкам, которых никогда раньше не было, относилась с трепетом. Деревенские дети сами мастерили себе игрушки, девочки делали тряпичных кукол, а мальчишки вырезали из дерева ружья и солдат. И вот теперь, столкнувшись с настоящими куклами в нарядных платьицах, с плюшевыми мишками, лошадками-качалками, дивными елочными украшеньями, Анюта замирала от счастья! Ей хотелось взять каждую игрушку в руки, прижаться к ней щекой и радоваться детской искренней радостью. У ее мальчика (Аня почему-то была убеждена, что у них с Ваней родится мальчик) непременно будет много игрушек!