Олег Фурсин - Барнаша

• Название: Барнаша
• Автор: Олег Фурсин
• Издательство: Издатель ИП Янбеков И.К.
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 5-93150-007-3

«Барнаша» («сын человеческий» на арамейском языке) — книга прежде всего о Христе. Именно так он предпочитал именовать себя.

Вместе с тем, это книга о разных культурах и цивилизациях, сошедшихся на стыке веков то ли в смертельной ненависти, то ли во всепобеждающей любви друг к другу.

Египет, изнемогший под бременем своей древности, уже сошедший с мировой сцены, не знающий еще, что несмолкающие аплодисменты — его удел в истории времен и народов.

Взлетевший на самую верхнюю точку победного колеса Рим, и римлянам еще не дано понять, что с этой точки можно теперь лететь только вниз, только под уклон, лихорадочно, но безуспешно пытаясь спасти все, что дорого сердцу. Вечная, древняя, как сама Земля, история Израиля, и его малой частицы, но самой беспокойной, самой благословляемой и самой проклинаемой до сегодняшнего дня — Иудеи.

Все это отражено в судьбах людей, смеющихся и плачущих, утопающих в крови или в ласках, живых или ушедших. История — это, в общем, история людей, а не стран. Глупо вести сухой отчет событиям, забывая о тех, кто принимал в них непосредственное участие, кто творил историю собственными жизнями…

---

Кифа кивнул головой. Как будто он мог забыть Иоанна! Лучше бы и Андрею не вспоминать о человеке, который оставил свою голову на блюде в шатре Ирода. Каждый раз от этих воспоминаний бросает в дрожь.

Позади братьев стали слышны громкие голоса. Трое путников, одетых несколько иначе, чем местные жители, торопились к заветной вершине горы. Они стремились обойти братьев по тропе.

Андрей замолчал, косясь на прохожих. Откуда только ни ходят на встречу с Учителем люди! Сколько же явных и тайных у Него учеников и почитателей. Но самых близких, без которых Он не станет и проповедовать, и которых Он теперь ждёт там, на горе, всего двенадцать. И Андрей с Симоном среди них! Андрей горделиво расправил плечи. И развёл их ещё шире, услышав шёпот одного из путников, несколько раз обернувшегося назад, в сторону братьев:

— Ты оглянись, оглянись, Закей! Это же Его ученики, те, которые повсюду с ним.

Теперь уже и Кифа, услышав этот шёпот, приосанился. Они дали путникам обогнать их.

— Видишь, брат! А ты не веришь мне, когда я тебе говорю! — Андрей захлебнулся от восторга.

— Нас уже знают, а уж Учителя-то знают все… Представляешь, какая слава ждёт нас всех, когда Он станет Царем! Я знаю, я уверен, что так и будет. Кому дана такая сила, тот необычайный человек. И судьба у него необычная. И пророк Иоанн о нём говорил. Мы будем богаты, увидишь! Мы ещё доживем до тех времен, когда римляне станут у нас рабами.

Симон забыл о своих печалях. Картины будущего, навеянные братом, проносились перед глазами, одна чудеснее другой.

Неизмерима глубина неба над Курн-Хаттин[278]. Гора двумя своими отрогами вдаётся в это небо, а подошва её стремится к глади Галилейского моря. На площадке восточного отрога седловидной горы собираются люди. Идут из Иудеи и Галилеи, Переи, Самарии, Кесарии Филипповой, даже с отдалённых берегов Средиземного моря, из Тира и Сидона. Чтобы только прикоснуться к Нему, послушать Его слова.

Многие ждут от Него обещаний. Они хотят, чтоб Иисус подтвердил: Он поведёт полки Господа на римлян, и ярмо чужеземного ига на их шеях будет разбито. Иисус оденет свой народ в багряницу, украшенную драгоценными камнями, и будет кормить его ещё более сладкой манной, чем та, что была послана в пустыне. Он повелит морю выбрасывать сокровища к Своим ногам, и раздаст жемчуга народу Своему. Он сделает Иерусалим столицею мира, а избранный Богом народ — властителем всех других народов. И никто, никто ещё не знает, что сегодня Иисус пообещает им вовсе не это. Он будет говорить о блаженстве бедности, о царственности смирения, о высоком праве на скорбь и гонения…

Люди постоянно теснились к Нему, окружая всё ближе. Но учеников пропускали беспрепятственно. Их узнавали в толпе, и не нашлось бы среди множества людей даже одного человека, не признавшего их право на близость к Учителю и возвысившего свой голос, когда они пробирались к нему. Все двенадцать, как один, гордились этим правом. Но по-разному. Глядя на лица Андрея, Симона или братьев Зеведеевых, никто бы не засомневался, что они заслужили это право благодаря собственным достоинствам. На лицах же Дидима, Левия Матфея, Нафанаила было другое выражение. Как лучи солнца на рассвете отдают облакам свой розовый, тёплый свет, так ложился на них отблеск величия Учителя. Дидим представал возвышенным и благородным, Левий — сострадательным, Нафанаил — верным… Внутренний свет, присущий Иисусу, высвечивал, являя на суд миру, всё, что было хорошего и плохого в них.

Сколько мгновений ждали они начала? Учитель медлил. Прежде чем сесть, как это было Ему присуще, и говорить, внимательно пересчитал глазами учеников. Насчитал двенадцать. Симону показалось — улыбка коснулась губ Учителя. Он и сам вздохнул облегчённо в ответ на эту улыбку. Хорошо всё же, что пришёл, не пропустил встречу. Все здесь, и вдруг не было бы его, Симона. Мало ли что хочет сказать Иисус после долгого расставания? А вдруг прямо здесь, сейчас, они получат от Него откровение о будущем? Пропустить такое!

Иисус поднял голову и произнес глубоким, проникновенным голосом:

— Блаженны бедные и кроткие духом…

Вот оно! Симон вздёрнул голову, глаза его заволокли слёзы. Вот оно! То, о чём мечталось всю жизнь, теперь не за горами. Царство Божие наступит, и уж тогда кто угодно, но только не Симон, станет ловить рыбу в водах Галилейского озера. Он работает всю жизнь, не разгибая спины. Можно ли не скорбеть об этом, когда другие — отдыхают! Но если обещано, что бедные и скорбящие насытятся и обретут радость, кто же, если не Симон, будет среди них…

Он это заслужил. И Учитель, который жил в его доме, и видел его жизнь, не оставит Симона своею заботой. Если обещано, что наследуешь землю, и обещано Учителем, так тому и быть. Иисус никого ещё не обманул. Кто же ещё, если не Симон, кроток, как голубь? Все, кому не лень, пользуются его добротой. И разве он не чист сердцем? Разве есть у него тайны от Учителя, Симон ведь не Иуда, не Левий Матфей, которым есть что скрывать. Уж его-то жизнь — вся на ладони, всякий видит.

От нахлынувших мыслей и переживаний Симон терялся, и терял нить рассуждений Учителя, слышал и разбирал далеко не всё. Краем уха услышал о жёнах, о разводах. Огорчился, потому что понял: от старой коровы нет избавления. Неужели разбогатевший и счастливый Симон должен по-прежнему делить с ней постель? Это отнимет у него, ни много ни мало, половину радости. Но геенны огненной Симон убоялся. Нельзя, так нельзя. Он отселит жену с тёщей и крикливых ребятишек на дальнюю от себя половину дома и отдохнёт, наконец.

В конце концов, коли не придётся заботиться о хлебе насущном, о том, что есть и пить, во что одеться, можно смириться с существованием этой рано состарившейся женщины в отдалении от себя. Главное, чтобы заботы о её и остальных содержании не лежали на его плечах. А разве не об этом говорит Учитель?

— Посему говорю вам: не заботьтесь, для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? Итак, не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? Потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всём этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам.

А вот это об Андрее. Кифа скосил глаза на брата, победно улыбнулся. Пусть братец послушает. Учитель всё видит, всё знает. О ком же это сказано, если не об Андрее. Братец, правда, делает вид, что это его не касается, но ему это вряд ли поможет:

— И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоём глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: «дай, я выну сучок из глаза твоего», а вот, в твоём глазе бревно? Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего.

Вот когда Учитель говорил об Иуде, то казначей тоже глаза отводил от Кифы, да только зря. Отвёл от Кифы, натолкнулся на глаза Андрея. Увёл их снова в сторону, а там Левий Матфей усмехается. Уж Левий-то знает, о чём говорит Учитель. Это нынче Левий кается, а загляни ему в душу, да посчитай там украденное у соотечественников серебро… Ох, не для Иуды с Левием Царство Божье, а туда же, норовят пролезть!

— Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

Трудно будет любить врагов своих. Тут Учитель, конечно, требует невозможного. Как же это можно: «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас». По правде говоря, Симон так устал быть за свою жизнь надеждой для всех, человеком, дающим пищу, и кров, и одежду, что не чувствует любви ни к кому. Единственный же, кто не пожалел чудес и сочувствия для Симона — Учитель. Его он и любит, любит всем сердцем. За то, что Учитель уже дал, и ещё больше — за то, что даст. Для остальных, пожалуй, хватит и того, что Симон их не ненавидит. А мог бы, памятуя их вечно развёрстые рты, их бесконечные «дай» и «мне нужно».

Он, Симон, не давал клятв, и уж тем более не преступал их, не собирал сокровищ, не убивал, не разводился с женой, не лицемерил в синагогах…

Если так посчитать, он в жизни ничего и не делал, кроме как ловил рыбу, вот оно как получается. А это — вовсе не грех. Нет человека, столь подходящего к Царствию Божию, как он, Симон. И уж он-то пройдёт по этому пути, который, по словам Учителя, узок и тесен. Кто, как не он?

С горы Курн-Хаттин вниз, на грешную и недостойную его землю, сходил после проповеди уже не Симон, не Кифа, а житель Царства Божьего, богач и весьма достойный человек. Ученик Иисуса, пророка из Галилеи. Сам — почти святой и пророк.