Алексей Кулаковский - Повести и рассказы

• Название: Повести и рассказы
• Автор: Алексей Кулаковский
• Издательство: Мастацкая літаратура
• Жанр: Современная проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-340-00598-4

Книгу известного белорусского писателя Алексея Кулаковского (1913-1986) составили его лучшие произведения, посвященные героической и трагической сущности войны (повести «К восходу солнца», «Белый Сокол», «Хлеборез»), тяжелой жизни послевоенной деревни (повести «Невестка», «Добросельцы») и дню сегодняшнему.

---

А почему мне захотелось радостно улыбнуться? Во-первых, приятно было услышать, что вокруг все тихо и спокойно. А потом - интересная новость для меня, такой способ лечения...

Посмотрев на тяжелые осколки в подоле у хозяйки, я со смехом посочувствовал:

- Большой чугун разбили... Наверно, нужный?.. Жаль...

- Так он был уже треснутый... Отварил свое.

- Оплести его проволокой, то и еще бы варил.

- Где такой проволоки тонкой да гладкой теперь найдешь? - спокойно возразила хозяйка. - Только колючая всюду. Да и оплетать у нас никто не умеет.

Мне вспомнилось, как когда-то у нас дома даже старый глиняный горшочек не пропадал: если давал трещину, то отец просиживал над ним до рассвета и умело оплетенная посудина снова шла на припечек.

- Я и целого чугуна не пожалела бы для такого дела, - тем временем добавила женщина. - Еще... Пускай только стемнеет... Я пошепчу на воду и дам вам напиться... Это тоже помогает... Только если вы смеяться не будете.

- Не буду, - пообещал я.

Уже не первый раз мучил меня такой поганый приступ, и я знал, что он поколотит, помучает и пройдет, но не хотелось обижать женщину и отклонять ее искренние старания помочь мне.

- Вы, наверно, есть хотите? - заботливо спросила женщина, вставая с кровати.

Я немного подумал, представив, что я могу тут поесть, и сказал, что не тянет меня пока ни на какую еду.

- А если я вам блинчиков яичных напеку? У меня немного муки есть. Блинчиков, свеженьких, со сметанкою... А?

Этого я уже давно не пробовал. Даже при горячке теплые блинчики вряд ли бы показались невкусными. Да еще со сметанкою... Я промолчал.

На другой день рано утром оказалось, что мне и в самом деле стало намного лучше. Я встал с постели, вышел во двор, однако почувствовал, что ноги у меня как чужие.

- Куда это вы? - послышался из-за хаты голос хозяйки. - Еще рано вам вставать... Рано!.. Еще денька два... А тогда провожу!..

Женщина замолчала, опустила подол над мокрыми от росы ногами... Видимо, пропалывала что-то в огороде. Опустила и глаза с дрожащими веками: что-то взволновало ее. Я стоял, ждал, что еще скажет женщина. И она добавила:

- Как своих когда-то провожала... Всех проводила: сынков - сначала одного, потом другого... А вот недавно и старого своего... В обоз взяли... И одиночество, пустота теперь у меня... До того скучно становится, что плакать хочется... Страх какой-то одолевает, ужас... Раньше мух из хаты выгоняла... Летом... Как все люди... А теперь не выгоняю... На рассвете начинают гудеть, так мне веселей становится - все не одна в хате...

В день моего ухода хозяйка испекла яичную запеканку и еще горячую положила мне в рюкзак. В дороге я чувствовал ласковое тепло на спине. И не душное оно было, не изнуряющее... Запеканка была в том самом рюкзаке, в котором недавно я носил хлеб из военной пекарни. Та ноша утомляла, под конец дороги становилась удручающе тяжелой. И каждую минуту напоминала о том, что ни одной крошки от этой тяжести сам не получишь, так как при развешивании определенно снова кому-то хлеба не хватит.

Теперь я уже не хлеборез... Теперь у меня и ножа никакого нет, даже перочинного...

- Захочется есть в дороге, то отломите с краешка... - наказывала хозяйка. - Запеканка пухлая - я в тесто кислого молочка подмешала и немного соды.

Хозяйка проводила меня до конца улицы. Прощаясь, горько заплакала, закрыла лицо уголком белого платка.

- Может, будет возможность... Может, бог приведет...

Я понимал, что ее слезы и эти слова обращены не ко мне: думает она и тоскует по своим родным. Но и мне было как-то особенно тепло и умиленно на душе. Уже в который раз вспомнилось, что моя мать не могла проводить меня на фронт... Она и теперь не знает, где я и что со мною... К сожалению, и я ничего не знаю о ней...

- Может, будет возможность, может, бог приведет... - повторила женщина. И добавила: - Так не минуйте мой куток... Не забывайте старую, одинокую...

* * *

Полк уже вел бой, когда я заявился в его штаб.

- В первый батальон! - приказал помначштаба, даже не глянув на мои документы и не выслушав до конца мой рапорт. - Там расскажешь!

Но там и вовсе не было времени ни мне рассказывать, ни им выслушивать мое объяснение. Из батальона послали в роту, из роты - в тот взвод, который должен был вот-вот выползти на пополнение самой передовой линии. Там наседали вражеские танки.

- Сними рюкзак! - услышал я команду за своими ногами. Оглянулся, увидел, что за мною ползет молодой лейтенант, и на какой-то момент показалось, что будто тот самый, который был командиром маршевой роты. Только голос, кажется, не тот.

- По рюкзаку будут бить, - уточнил молодой лейтенант, наверно, командир взвода.

Приказ надо выполнять, но как его выполнить?! Не знает же командир, что в моем рюкзаке дорогая и заветная для меня поклажа - половина той запеканочки, которую испекла мне хозяйка. Будто материнский подарок... Будто материнская защита от всех бед и несчастий...

- В траншею слева! Марш! - подал взводный команду.

И я выполнил последний приказ.

В траншее несколько бойцов лежали в проходе и все в таких позах, что лица их я не видел. На одного нечаянно наступил, заваливаясь на дно траншеи, но он не подвинулся и ничего не сказал. В том небольшом отсеке, на который я посмотрел в первый момент, стоял возле бруствера только один боец и держал в руке связку гранат.

- Видишь? - спросил он, когда я стал рядом. - Снова прут!.. Будто знают, что у нас тут самый слабый участок.

- А что с хлопцами?.. Раненые или эдак используют передышку?

- Используют! - с обидой промолвил боец и отвернулся от меня. - Была тут когда передышка?.. Это тебе не в запасном полку!

- Откуда известно, что я из запасного?

- Рюкзак за плечами!.. С хлебом...

- Как ты догадался, что с хлебом?

- По запаху чую! Бери гранаты, связывай!.. Вон в нише!

С нашего тыла ударила артиллерия, снаряды начали рваться возле вражеских танков, и они будто приостановились. Боец отвел взгляд от поля боя и внимательней посмотрел на меня.

- Видать, не мне вам приказывать, - немного смутившись, сказал он, - а вы тут будете командовать. Наверно, за командира взвода присланы?

- Нет. За рядового, - ответил я. - Так что можешь приказывать, тебе виднее, что тут надо делать.

Боец еще раз окинул меня взглядом с ног до головы и недоверчиво спросил:

- За что вас в рядовые?

- Ни за что, - спокойно ответил я. - Трясучка схватила в дороге, так отстал от маршевой роты... Теперь пришел и сразу сюда.

- Подоспели вовремя, - тяжело вздохнул боец. - Вы один тут?

- Почему один? Целый взвод скатился в траншеи... Немного правей отсюда. А ваш командир где?

- Хорошо не знаю, - смутился боец. - Давно его не слышно, может, тут, свободной рукою боец показал на дно траншеи, - или раненый выбыл, не успел я заметить: все с гранатами стою. Пэтээровцев среди вас нет?

- Не видно было.

- И противотанковых гранат нет?

- Не видел. У меня нет. Их вообще, может, не выпускают.

- Выпускают! - возразил боец. - Я слышал от кого-то, когда в обороне тут стояли. Не с бутылками же идти на танки!..

- Связками будем, - не очень уверенно пообещал я. - Хорошо, что обычные гранаты есть.

- Ими надо только попасть под гусеницу, - уточнил боец. - Трудно нацелиться...

- А вот же лежит подбитый "тигр".

- Так и боец наш там лежит, - мрачно сообщил мой сосед. - Я бросил связку... Громыхнуло, заслонило все пылью и дымом, а танк идет - по скрежету слышим. Тогда Степан, напарник мой по пулемету, выскочил из траншеи и подполз под самую гусеницу...

Потом мы оба какое-то время не могли разговаривать: сосед мой сделал вид, что старательно вглядывается во вражеские танки, а я начал шарить глазами по тому месту, где погиб Степан. В глазах туманилось... Наверно, у нас обоих...

- Давно стоишь тут? - улучив момент, когда боец немного отвлекся от наблюдения, спросил я.

- С рассвета, - ответил сосед. Голос уже не тревожный, твердый. Сначала "юнкерсы" пикировали почти на самые окопы, а потом атаки танковые... Вот уже третья надвигается... Держимся потому, что наши сорокапятчики молодцы: много "тигров" и "пантер" подбили. Мы из пулеметов, а ближе и из автоматов живую силу ихнюю уничтожали. С гранатами шли только на тех, что прорывались и перли прямо на нас...

- Наши тут погибли от снарядов? - будто новичок на войне, спросил я.

- Били прямой наводкой, - пояснил боец. - Из пушек и из крупнокалиберных пулеметов. Почти весь бруствер разрушен. И пулеметы наши... Мой "максим", а у ребят "Дегтяревы" - тоже выведены из строя. Только гранат немного осталось... Хоть и засыпанные были... Откопали, когда ребят своих откапывали.

Я протянул руку в нишу и на ощупь определил, что гранат там еще много.

- А чем их связывать? - спросил я, хоть и понимал нелепость такого вопроса. "Связывай чем хочешь! - мог ответить мой сосед. - Мозгуй сам! Рви на полосы свой рюкзак!.."