Курцио Малапарти - Репортажи с переднего края. Записки итальянского военного корреспондента о событиях на Восточном фронте. 1941–1943

• Название: Репортажи с переднего края. Записки итальянского военного корреспондента о событиях на Восточном фронте. 1941–1943
• Автор: Курцио Малапарти
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9524-5175-9

Летом 1941 года итальянский писатель и журналист Курцио Малапарти в качестве военного корреспондента освещал события, происходящие на Восточном фронте. Он рассказывал о том, как проводилась подготовка солдат к боям, описывал самые жестокие сражения, представлял бытовую сторону жизни солдата и страдания мирного жителя, в дом которого ворвалась война. Свидетельства автора были настолько честны и непредвзяты, что его обвиняли в симпатиях к коммунистической России. А Малапарти, по его собственному признанию, своими репортажами стремился лишь представить объективную панораму фронтовой жизни, показывая весь ужас и абсурдность войны, что, впрочем, не мешало ему давать личную оценку событиям, происходящим на его глазах.

---

Они являются неотъемлемыми элементами любой войны. Но если снабдить читателя таким материалом, который мог бы послужить основанием для объективных выводов, моральных, исторических, социальных и просто человеческих, а также стратегических, то это сказало бы гораздо больше о совершенно другой по характеру кампании против Советской России.

В первую очередь, следует отметить, что здесь немцы не ведут «легкую» войну со слабым противником. И сложившаяся, возможно, негативная оценка Советского государства не может служить основанием для того, чтобы не признавать огромные трудности, с которыми немецкая сторона столкнулась на этой войне. Советские войска сражаются упорно и ожесточенно, они обороняются храбро и стойко. (Тем не менее следует добавить, что, даже если бы советские дивизии отступали, не оказывая никакого сопротивления, темп наступления немецких войск не был бы другим. На самом деле это чудо, что мы можем продвигаться по этой ужасной местности хоть по нескольку километров в день[7].)

Вчера был момент, когда я с испугом подумал, что нам следует остановить продвижение и отказаться от планов дальнейшего наступления. Представьте себе тысячи и тысячи тяжелых машин, танков, груженных боеприпасами повозок, мобильных мастерских, колонн грузовиков с грузом боеприпасов, зенитных орудий, бензовозов, санитарных машин, полевых кухонь и т. д., скучившихся бесконечной лентой на узкой, разбитой танковыми гусеницами грунтовой дороге, где ноги глубоко вязнут в черной, липкой, очень вязкой массе, которую немецкие солдаты называют «буной» по имени синтетической резины. Добавьте к сложностям местности чрезвычайно мобильную, упорную и технически хорошо организованную советскую оборону и подумайте, не является ли все это исчерпывающим объяснением кажущейся медлительности (на этом участке фронта) немецкого наступления.

В то же время для того, чтобы оценить истинные причины превосходства вермахта над Красной армией, совершенно нет необходимости вступать в долгую полемику, брать на вооружение удобный прием (к которому лично я никогда не собираюсь прибегать) клеветы на противника, вешать на него клеймо труса или глупца. Достаточно своими глазами увидеть эту внушающую ужас военную машину, каковой при ближайшем рассмотрении оказывалась немецкая армия. Сегодня утром я стоял на уступе холма, что спускается вниз, к селению Зайканы. Передо мной кружилось и вилось в водовороте на ветру облако красной пыли. Безостановочно гремели орудийные залпы. Далеко над моей головой группы немецких и советских самолетов ныряли и снова выныривали из огромных масс пушистых белых облаков. А подо мной по обеим сторонам холма, на дне долины и на противоположном ее склоне я видел, как медленно продвигается вперед – нет, не армия, а огромный кочующий завод, гигантская мобильная фабрика, которая растянулась по всем направлениям, насколько хватало взгляда. Это было похоже на то, как тысячи труб, подъемных кранов, железных мостов и стальных башен, миллионы шестерен, сотни и сотни пылающих печей и прокатных станов со всей Вестфалии, всего Рура, наступали единым целым по широким просторам полей Бессарабии. Это было похоже на то, как громадные сталелитейные предприятия Круппа, гиганты Эссена, готовились броситься в атаку на холмы у селений Зайканы, Шофронканы и Братушаны. Да, так оно и было: я смотрел не на армию, а на колоссальную стальную машину, в которой множество рабочих выполняли различные задачи с такой стремительной эффективностью, что с первого взгляда не был заметен огромный масштаб их работ. И что удивило меня больше всего, так это то, что эта гигантская стальная машина оставляла за собой не груды дымящихся руин, не кучи мусора, не почерневшие поля, а все те же мирные села и необозримые поля пшеницы[8].

Я стоял рядом с наводчиком противотанковой пушки, которого звали Карл. «Красные отступают», – сказал он мне, указывая на красное облако, поднимавшееся вверх в пяти-шести километрах от нас, от холма за Зайканами, несколько восточнее села Братушаны. Сначала я подумал, что это было облако дыма, что отступающие русские предают огню поля и села. «Nein, nein», – покачал головой Карл. Нет, нет, красные не уничтожают поля и села. То, что красные берегут поля и поселки, ни в коей мере не идет на пользу советским войскам. Беречь сельскую местность является частью стратегии в современной войне. Атакам подвергаются только города. Города являются центрами хранения зерна, производства техники, боеприпасов, станков и т. д. Они сами по себе являются военными машинами. Целью современных армий является уничтожение производственных мощностей противника, а не полей и сел. Дело машины в буквальном смысле этого слова – уничтожать другие машины. После того как стихает грохот битв, после того как мимо нас прошел гигантский стальной завод, мы снова слышим, как после бури в стихах Леопарди, крики животных и шепот ветра на полях.

Вчера утром, когда мы переправлялись через Прут, а потом и вечером в Шанте-Бани вдоль стальных бортов тяжелых грузовиков с их клаксонами бродили коровы, а между траками танков бегали куры. В скотных дворах кричали свиньи. Крестьяне предлагали солдатам большие ломти белого хлеба. Несколько часов назад в деревне близ села Зайканы нашла свой конец свинья, которая попала под колеса грузовика. Вокруг мертвого животного собралась группа солдат. Было видно, как отчаянно им хочется забрать его и насладиться жареной свининой. И они сделали это, но прежде заплатили владельцу, старому крестьянину, несколько сот лей. Та дружеская сделка, спокойная деловая операция на краю поля боя, выглядела естественной для всех ее участников, и особенно для того крестьянина.

Забрав свинью, немцы вернулись в свою машину со смехом и шутками, с тем простодушным весельем, что так характерно для этих солдат-рабочих. Я был удивлен и тем, что они инстинктивно решили уважить права крестьянина на его собственность, и тем, как естественно, с достоинством воспринял это он сам. Наверное, во всем этом сработал не только моральный принцип, но и то едва уловимое влияние, что приводит в действие современная техника, современные машины и современный производственный процесс на человеческую мораль[9]. И несомненно, является верным то, что машины глубоко влияют на моральные взгляды этих солдат-рабочих, то есть сами превращаются в фактор морали.

Прошло всего несколько часов после того, как мы выехали из селения Шанте-Бани, а специалисты-саперы уже устанавливали телефонную линию, которая протянется по маршруту нашего наступления почти до линии фронта. Команды солдат переносными пилами с бензиновым мотором спиливали стволы акаций. Другие специальными крюками срезали кору, удаляли острые края, сверлами проделывали отверстия, а затем прикрепляли фарфоровые изоляторы. Одновременно в земле через равные промежутки выкапывались углубления, и вот уже очень длинная прямая линия из белых столбов спускалась с холма в долину, затем поднималась вверх по противоположному склону, проходила через лес и, наконец, исчезала из виду где-то в направлении на Штефэнешти. Саперы с помощью альпинистских кошек влезали на столбы и протягивали на них блестящий медный провод. Трудно сказать, что именно вызывало большее восхищение в этих операциях: скорость, аккуратность или порядок.

Вблизи того места, где саперы ставили последний столб, ближайший к нам, отделение солдат трудилось над оборудованием небольшого кладбища: они рыли могилы, устанавливали на них кресты из белой акации, раскаленным докрасна железом выжигали на крестах имена погибших. В каждом движении этих солдат, в их позах, можно было наблюдать ту же гармонию, то же простоту и аккуратность, как и в движениях и позах саперов, протягивавших телефонную линию, или механиков, за которыми я наблюдал во время ремонта двигателя, или пулеметчиков, смазывавших детали зенитного пулемета, установленного на грузовике рядом со мной. В движениях и позах всех этих солдат ощущались расторопность и собранность, что казалось мне свидетельством гуманизма, основанного не на одних чувствах, как раньше, а на технологиях. В этом есть что-то глубокое и одновременно неосязаемое, что-то глубоко личностное и чистое. (Последнее чувствительному итальянцу явно померещилось, как и многое другое в дальнейшем. – Ред.)

Сразу же после полудня мы въезжаем в Зайканы. Советские войска оставили село всего несколько часов назад. Я пошел побродить между домов и построек. В пруду за красивой белой церковью со сверкающими серебристыми куполами в высокой траве лениво плавали сотни уток. На лугах паслись стада лошадей. Хлопая крыльями, бегали куры, поднимая тучи пыли. Белыми пятнами на зелени холмов смотрелись коровы. Мальчишеское воинство с восхищением рассматривало немецкие машины, женщины с улыбками выглядывали из-за заборов, старики сидели у дверей домов, их лица наполовину были скрыты под огромными шапками из шерсти. Все те же обычные сцены, обычные сцены абсурда, характерные для таких поселков, все еще спокойных и умиротворенных, хотя и испытывающих некоторую нервозность после того, как война, подобно отливу, миновала их.