Василь Быков - Собрание военных повестей в одном томе

• Название: Собрание военных повестей в одном томе
• Автор: Василь Быков
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-53418-0

Есть основания полагать, что данный файл создан без сверки с изданной книгой, путем объединения файлов, уже существующих в сети. Текст книги с высокой вероятностью не соответствует печатному изданию.

Василь Быков - выдающийся мастер военной прозы ХХ века. Главная тема произведений писателя - человек на войне - всегда высвечивала проблему нравственного выбора в жесточайших условиях войны: между жизнью ценой предательства и смертью с честью. Писателю свойственна бескомпромиссность позиции, послужившая поводом для нападок советской критики: писателя корили за хулу на советский строй. А он просто сумел реалистично определить грань, за которой начинается нравственное падение, и правдиво показать, что подлинный нравственный подвиг не выглядит как эффектное героическое действие.

В книгу включены самые знаменитые нашумевшие военные повести автора, принесшие писателю мировую известность и признание миллионов читателей.

Содержание:

1 Журавлиный крик (повесть, перевод В. Рудовой), стр. 7-74

2 Альпийская баллада (повесть, перевод М. Горбачева), стр. 75-171

3 Мертвым не больно (повесть, перевод М. Горбачева), стр. 172-352

4 Сотников (повесть, перевод В. Быкова), стр. 353-471

5 Обелиск (повесть, перевод Г. Куреневой), стр. 472-524

6 Дожить до рассвета (повесть, перевод В. Быкова), стр. 525-630

7 Пойти и не вернуться (повесть, перевод В. Быкова), стр. 631-758

8 Знак беды (повесть, перевод В. Быкова), стр. 759-957

---

Но нет, она не умерла – она вдруг проснулась с сознанием того, что вокруг что-то изменилось, может, даже случилось что-то. В накинутом на плечи кожушке Антон открывал дверь, из которой в облаке стужи в тристен ввалился хозяин, за ним какой-то низкорослый человек в шинели, с красным от ветра лицом, толстяк в суконной поддевке и чернобородый мужик в армяке и с винтовкой. Зоська метнулась с пола к стене, пытаясь подняться на непослушных ногах и не понимая, что происходит. Антон отступил к печи под направленным на него автоматом переднего из вошедших, который с незлобивой уверенностью командовал:

– Руки вверх! Вверх, вверх! Вот так! Пашка, обыскать!

Зоська с бьющимся от сонного испуга сердцем жалась к стене и не знала, что делать. Она только глядела, как толстячок в серой поддевке, которого передний назвал Пашкой, решительно сдернул с Антона его кожушок, лапнув по брючным карманам, вытащил из правого кармана наган, начал что-то нащупывать в левом. Внешне почти спокойный, Антон стоял, небрежно приподняв руки, и несколько растерянно бормотал:

– Ребята, да что вы? Ну что вы? Своего не признали? Я же из Суворовского...

– Это мы посмотрим еще, из какого ты Суворовского, японский городовой! Чем тут занимаешься? – строго спросил маленький с красным лицом и подобрал автомат. – А она? Кто она такая?

Тут они все враз обернулись к ней, рассматривая ее при едва мерцавшем огоньке коптилки, и до сознания Зоськи медленно, как после обморока, стала пробиваться мысль, что это же свои, наверно, из какой-то Липичанской бригады, ребята-партизаны. Но, почти поверив в свою догадку, она почему-то не обрадовалась, тут же смекнув, что хорошего из этого выйдет немного. Скорее опять будет плохо.

– Она тоже из Суворовского, – сказал Антон и приспустил руки. Никто из них не заметил этого, все смотрели на измученную, прильнувшую к стене Зоську. Зоська между тем молчала, не вправе называть себя, хоть и чувствовала, что сейчас, видно, начнется разбирательство и надо что-то ответить.

– А почему связана? Это что – ты ее связал? Японский городовой!.. – хмуря светлые бровки на еще юном лице, допрашивал тот, что стоял с автоматом. Видно, он тут был старшим.

– Я связал, – просто сказал Антон, и хозяин, стоявший позади всех, едва заметно кивнул головой, подтверждая его слова.

– Почему связал?

– Видите ли, – помялся Антон и бодро объяснил: – Мы были на задании, ну и она решила переметнуться к немцам.

– Врешь!! – вся содрогнувшись, исступленно крикнула Зоська. – Врет он!

Она опять готова была зарыдать от беспредельной обиды и этого нового коварства спутника. Антон, нисколько не смутившись от ее крика, передернул плечом в сторону хозяина.

– Вон – свидетель.

– Вот как? – краснолицый внимательно посмотрел на Зоську.

– Постой! – вдруг другим тоном сказал толстяк Пашка. – Я ее знаю. Она в самом деле из Суворовского. Зося, кажется.

Зоська, не ответив, только прервала свой тихий плач, вытерла о плюшевое плечо мокрую щеку и внимательнее взглянула на своего заступника. Нет, он был ей незнаком, кажется, она видела его впервые, хотя вполне возможно, что где-то с ним и встречалась.

– Это он решил переметнуться к немцам, – сказала она спокойнее. – Вон пусть хозяин скажет. Он тут все слышал.

Все враз повернулись к хозяину, но тот, не поспешая с ответом, помялся, поморщился, потом заговорил на своей смеси белорусского с польским:

– Я, пан, мало разумей... Так, штось пан говорил. В Скидель быдто идти. Пани не хотела идти. Почему – не разумей.

– Ну, это враки! – с уверенностью сказал толстяк Пашка. – Товарищ сержант, ей-богу, это наша девка. Я ее знаю.

– Японский городовой! – в явном затруднении воскликнул краснолицый и скомандовал: – Развязать!

– Хорошая девка, ей-богу, – сказал толстячок и ступил к Зоське.

Повозившись с минуту над ее узлом, он развязал веревку, и Зоська с облегчением опустила затекшие кисти. Чернобородый с винтовкой молча стоял у выхода. Хозяин отодвинул стол к печи, и в отворившейся двери появилась испуганная хозяйка с Вацеком. Они молча наблюдали за тем, что происходило в тристене, на стенах которого непрестанно шевелились-мелькали мрачные тени людей. Стоя чуть в сторонке, сержант пристально следил за каждым движением Зоськи и Антона, что-то глубокомысленно обдумывая и то и дело хмуря тонкие бровки на строгом молодом лице.

– Так! А того связать! – указал он на Антона, и толстячок повернулся к нему с веревкой. Антон растерянно развел руками.

– Да что вы, ребята? Я – свой!

– Это еще мы посмотрим, какой ты свой. А ну, руки назад!

Делать было нечего, Антон с неохотой заложил назад руки и спиной полуобернулся к толстенькому, который обмотал кисти веревкой.

– Вот так.

– Это безобразие, сержант! Мало что оружие отобрали, так еще и вязать! За что? Что эта сказала? И вы ей поверили? Может, у меня с ней особые счеты.

– Это какие еще счеты? – ехидно поинтересовался сержант.

– Хотя бы полюбовные. А она...

– Японский городовой! Ты не темни нам тут про любовь! А ну, марш!

Они расступились, пропуская Антона вперед на выход, и тот заколебался.

– Куда?

– Куда надо. Ну! Марш!

– Дайте хоть полушубок надеть, – заметно занервничал Антон, и толстячок набросил ему на плечи его кожушок. Антон шевельнул плечами и после секундного колебания решительно шагнул к двери.

– Ты тоже! – бросил Зоське сержант, и она пошла за Антоном.

На дворе висела предрассветная темень, в которой едва серел снег и совсем сникли, ссутулились темные силуэты сараев. Холодный промозглый ветер недобро дунул Зоське в лицо, неприятной изморозью остудив ее щеки, и она с упавшим сердцем подумала, что ее тоже ведут как арестантку. Но куда они поведут их, эти липичанские ребята? Уж не собираются ли они устроить скорый суд и расправу над Антоном, а заодно и над ней тоже? Но, по-видимому, суд-расправа пока откладывались, для того надо было выйти из опасной зоны или зашиться поглубже в лес. Хотя, судя по мрачной решимости этого сержанта, он мог их обоих с легкостью прикончить где хочешь.

Скорым шагом они прошли мимо колодца и вышли в ночное поле. Злосчастный хутор скоро без следа растворился в серой промозглой тьме ночи, слился с сумеречной стеной хвойного леса. Зоська, однако, не оглядывалась, она едва поспевала за Антоном; пустые опущенные рукава его кожушка метались по ветру, словно крылья подстреленной птицы, и Зоське на минуту припомнился ее загадочный сон перед пробуждением. Сон, несомненно, имел какой-то зловещий для нее смысл, в другой раз она бы долго ходила под его впечатлением, теперь же размышлять о нем не было времени. Действительность была мало приятнее сна, и снова было не ясно, чем все окончится.

Они быстро шли ночным полем по неглубокому, чуть причерствевшему к утру снегу. Антон старательно шагал за идущим впереди всех чернобородым, которого сержант называл Салеем, и Зоська догадалась, что этот – ее землячок, из местных. Но рассчитывать на него не приходилось, она поняла, что здесь всем заправлял этот молодой сержант, к которому неизвестно как было подступиться. Впрочем, она получила возможность перевести дыхание, все-таки она избежала гибели, Антоновы планы рухнули, и Зоська с благодарностью вспомнила хозяина хутора, этого безропотного исполнителя воли жены, который не растерялся, спас хутор и Зоську. Но, странное дело, Зоська не ощущала в себе облегчения, скверные предчувствия продолжали ухватисто властвовать над ее сознанием.

Они все шли полем, мимо каких-то кустарников, сверху из темного неба падал невидимый в ночи редкий снежок, отдельными снежинками таявший на ее лице, и она совершенно не представляла, куда их ведут. Теперь, когда опасность слегка отвела свою занесенную над ней косу, Зоська все больше стала думать о том, что ей все-таки надо в Скидель. Все-таки задание оставалось в силе, и теперь вроде бы отпало то, что не давало возможности его выполнить. Об Антоне Зоська старалась не вспоминать даже, он перестал для нее существовать, и, хотя шагал в трех шагах впереди, он теперь был – ничто. Стремление окончательно освободиться от всего, что так позорно связалось с ним, и делать свое дело все настойчивее овладевало ею, и она не утерпела.

– Ребята, а куда вы нас ведете? – спросила она по возможности беззаботнее.

– Куда надо! – холодно бросил сержант, идущий последним в этой цепочке.

– Тут такое дело, – сказала, подумав, Зоська. – У меня задание.

– Какое задание?

– Ну... Я же не могу вам объяснить какое. Мне надо в сторону Скиделя.

– К немцам?

– Ну почему к немцам? – готова была обидеться Зоська. – У меня задание.

– У нас тоже задание, японский городовой! – недружелюбно парировал сержант. – А мы вон вожжаемся с вами, время тратим. Вот возьмем и шлепнем обоих к чертовой матери.