Маргарет Лерой - Жена солдата

• Название: Жена солдата
• Автор: Маргарет Лерой
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2016

Вторая мировая война все ближе и ближе подступает к Гернси. Вивьен де ла Маре понимает, что придется что-то принести в жертву. Не ради себя, ради двух своих дочерей и свекрови, о которых она заботится, пока муж воюет на фронте. Единственное, чего она не ожидает, так это того, что полюбит загадочного немецкого солдата, поселившегося в доме по соседству. Растет их чувство, растет и давление на Вивьен. С каждой неделей все больше и больше накладывается ограничений на еду и ресурсы. Несмотря на то, что Вивьен осознает всю опасность своих отношений с Гюнтером, она верит, что сможет сохранить и их любовь, и свою семью. Но когда она понимает, что оккупация становится все жестче, ей придется решить, готова ли она рисковать своим собственным счастьем ради жизни незнакомца.

---

Он заводит автомобиль. Плащ очень длинный, он складками собирается у меня за спиной. Но мне тепло.

— Это очень любезно с вашей стороны, — одновременно официально и вежливо говорю ему я. В моем голосе слишком много придыхания.

Он слегка качает головой, словно не соглашаясь со мной.

— Как Милли? — спрашивает он.

— Сейчас уже хорошо, спасибо.

— Макс заходил?

— Да.

— Я подумал, что Макс сможет ей помочь, — говорит он.

— Да, спасибо.

Меня озаряет мысль, что он хочет, чтобы я знала: это он отправил ко мне Макса. Он понимает: ничто не подтолкнет меня к нему сильнее, чем его забота о моих детях. От этой мысли я чувствую себя счастливой, чего не должно быть.

Отворачиваюсь от капитана и смотрю в окно. Много времени прошло с тех пор, как я последний раз смотрела на Гернси из окна автомобиля. Буря проходит, в мир возвращается разноцветие: под белизной небес трава лихорадочно заливается зеленью, влажные ягоды рябины блестят, словно помада на женских губах.

От нашего дыхания окна запотели, так что местность вокруг кажется размытой, цвета сливаются, словно земля вокруг иллюзорна и вот-вот исчезнет. Капитан приоткрывает окно, чтобы холодный воздух очистил стекло.

Некоторое время он молчит. Тишину заполняет скрип дворников. От мокрых вещей идет слабый запах: мокрая шерсть моей кофты, мускус моих волос. Медленно поворачиваюсь к капитану, наблюдаю за его сильным, крепким телом, за его руками, поворачивающими руль. Вспоминаю ощущения, когда его пальцы касались моей шеи. Теплые, пугающие. Он едет очень медленно.

— Итак, шоколад, — говорит он, словно продолжает начатый разговор. — Вы сами его съели или весь отдали детям?

— Пару кусочков съела я.

— Понравилось? — спрашивает он.

Вспоминаю, как таяли во рту сладкие кусочки.

— Да. Очень вкусно.

— Даже несмотря на то, с какой неохотой вы его взяли?

Я не смотрю на капитана, но слышу в его голосе улыбку.

— Я отказывалась не потому, что думала, будто он мне не понравится.

Слова повисают между нами.

Ветер уносит облака. На землю льется свет, все сияет, сверкает. Он отирает окно изнутри своим рукавом. Цвета окружающей местности ослепляют: медь и бронза опавших листьев, поле из темно-желтых одуванчиков, длинноногих, как девчонки. Проезжаем мимо сказочных виноградников, стоящих, словно стена, горящих ярким, но мягким огненным цветом.

— Пейзаж акварельный, — говорит он. — Я бы с удовольствием его нарисовал.

Меня это интригует.

— Вы художник?

— Не думаю, что достоин того, чтобы меня так называли, — отвечает он. — Но мне нравится рисовать, когда есть такая возможность. Ради собственного удовольствия. — Он замолкает на некоторое время, словно пытается подобрать слова, чтобы выразить свои чувства. — Мне кажется, это помогает мне отрешиться от настоящего. Хотя бы на время.

Я прекрасно его понимаю. Иногда очень хочется отыскать безопасное место, убежище. Вот как я со своими пианино и поэзией. Но не такие слова ты ожидаешь услышать от солдата.

— Искусство — это не моя профессия, — говорит он. А поскольку я ничего не спрашиваю, он добавляет: — До войны я был архитектором.

Я удивлена, как тогда, когда капитан Рихтер сказал, что он был врачом. Никогда не думала, что у этих людей есть другая профессия. Я пытаюсь, но неудачно, подобрать слова так, чтобы вопрос вышел неглупым.

Небо расчищается. Чуть впереди нас, на фоне голубого великолепия, видна огромная темная туча. Она выглядит очень основательной, словно какая-то страна, словно какие-то сказочные холмы, о которых я читала Милли.

Он больше ничего не говорит, да это и неважно. Я чувствую себя такой счастливой в этой машине, в этом плаще — меня охватывает неожиданное счастье, оно заполняет меня. Я не могу его контролировать, изгнать или отвергнуть.

На повороте в проулок, возле поилки для скота, стоит темная фигура — женщина с платком на голове выгуливает собаку. Узнаю в ней Клемми Ренуф, мы немного знакомы, ходим в одну церковь.

Она смотрит прямо на машину. Кажется, что ее пристальный взгляд выискивает именно меня. Во мне появляется страх. Убеждаю себя, что она не сможет ничего разглядеть сквозь запотевшие стекла. Очень хочу, чтобы так и было.

Подъезжаем к Ле Коломбьер.

— Я могу довезти вас до двери. Но если хотите, я высажу вас за углом, — говорит он.

— Да, так будет лучше.

Он останавливает машину на некотором расстоянии от моих ворот.

— Если вы дадите мне ключ от вашего навесного замка, я отправлю Ганса Шмидта за велосипедом, — говорит капитан.

Вытаскиваю ключ из кармана и кладу ему в руку, стараясь не дотронуться до нее.

— Спасибо, что подвезли.

— Не за что, миссис де ла Маре.

Снимаю плащ, сворачиваю, потом кладу на сиденье. Без него я чувствую себя одинокой, мне холодно. Открываю дверь, поворачиваясь спиной к нему.

— Меня зовут Вивьен, — говорю я.

— Вивьен, — серьезно, очень тщательно и бережно повторяет он, словно боится повредить его, произнести слишком грубо. — Благодарю.

Будто я что-то ему отдала.

* * *

Этой ночью мне снится он. Во сне он прижимает меня к себе. Просто прижимает, никаких поцелуев, никакого сексуального подтекста. Его тело соприкасается с моим, так бывает после очень долго расставания. Во сне все такое настоящее, как и должно быть. Но просыпаюсь я в потрясении от такого сна.

Глава 29

- Я разбирала некоторые вещи Фрэнка, — говорит Энжи.

На кухонном столе высится стопка книг: «Садоводство» мистера Миддлтона, «Трое в лодке», «Сказки острова Гернси».

— Они принадлежали Фрэнку, — говорит она. — Мне они не нужны, Вивьен. Я не такая, как ты или он. Как я тебе уже говорила, я не читаю. Я хотела бы отдать их тому, кому они пригодились бы.

Она протягивает мне народные сказки Гернси.

— Я знаю, что твоя Милли очень любит сказки. Мне кажется, ей понравится эта книга.

Открываю книгу, страницы пахнут пылью и плесенью. Пролистываю ее: старомодный декоративный шрифт, начальная буква каждой сказки обвита листьями.

Закладкой служит засушенный цветок. Несмотря на то, что он выцвел и высох, я по форме узнаю в нем стальник колючий — ползучее растение с розовыми лепестками. На нашем острове он растет повсюду: на каждом склоне или вершине скалы, или не скошенном участке земли. Мне всегда нравилось его название. Смысл заключается в том, что его красота останавливает комбайны.

— Спасибо. Милли понравятся эти сказки. Нам обеим понравятся, — говорю я.

Энжи делает что-то похожее на кофе, заварив обжаренный пастернак. Напиток горький, но его вполне можно пить (если только выкинуть из головы память о вкусе настоящего кофе). Мы сидим за ее кухонным столом и молча пьем.

У нее все еще бледный, потерянный вид. Когда я спрашиваю, как она держится, Энжи печально улыбается.

— Не так уж и плохо, Вивьен. Жаловаться не на что.

— Если я могу чем-то помочь… — начинаю я.

Энжи как всегда практична.

— Пока ты здесь, ты могла бы помочь мне шелушить горох, — отвечает она.

Она берет стручки гороха из раковины и выкладывает их на стол. Некоторое время слышен лишь стук горошин о миски, а через открытую дверь доносится царапанье и возня кур. Да еще слышен шепот деревенской местности. Складывается ощущение, что всю комнату покрыл темный лак грусти.

Спустя какое-то время она откашливается, но в мою сторону не смотрит.

— Знаешь, Вивьен, я порой просто ненавидела Фрэнка, — говорит она. Очень прозаично, как будто отвечает на заданный мной вопрос. — Дело в том, что когда он напивался, то распускал руки. Ты знала об этом, Вивьен?

Я немного удивлена тем, что она в открытую об этом говорит.

— Иногда я так думала, — осторожно отвечаю я.

— Ну, ты очень чуткая, Вивьен, ты умеешь подмечать такие вещи, — говорит Энжи. — Ты знаешь, что чувствуют люди… Так вот, когда он напивался, я должна была сидеть тише воды, ниже травы. Вести себя как хорошая девочка, иначе он меня избивал… Но сейчас, когда его нет, я очень по нему скучаю. Любовь — очень странный зверь, — продолжает она, луща горошек.

— Это да, — отвечаю я.

— Он мог быть разным. В нем жили два разных человека. Это странно, правда, Вивьен? И один из этих людей был для меня незнакомцем. Порой я думала: «А я вообще знаю этого человека?»

Вспоминаю тот ужасный момент, когда я заглянула в гримерную Юджина, когда увидела его с Моникой Чарлз. Эта тошнотворная мысль, словно насекомое карабкается по моей коже: мой брак отнюдь не таков, каким я его себе представляла. Кофе из пастернака оставляет на языке горькое послевкусие.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать… понимаю, что чувствуешь, — говорю я. — Ты задаешься вопросом, насколько хорошо ты знаешь человека.