Наталья Якобсон - Избранники Тёмных сил

• Название: Избранники Тёмных сил
• Автор: Наталья Якобсон
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Эдвин остался один. Роза убедила его на целый век отдать ей его власть над сверхъестественными существами и исчезла. Зачарованные часы отмеряют срок. Когда время иссякнет, ее сила может стать абсолютной. Разыскивая ее Эдвин встречает удивительных незнакомцев. Все они избраны тьмой, хоть и не принадлежат к его империи. Один из них художник, способный не только видеть существ из другого мира, но и рисовать их. Второй инквизитор, полюбивший демона. Третий — юный аристократ, поклявшийся отомстить дракону за гибель сестры, но сам обнаружившийся в себе способность к колдовству. Все они связаны каким-то грандиозным замыслом высших сил, но для чего? Эдвин пытается выяснить это, а колдовские часы уже отбивают свой срок.

---

Батист остался где-то там, за спинами толпы. Весьма хорошенькая коломбина мгновенно отняла у него мое внимания, и я ощутил, как кожа на левой руке становится горячей и сухой. Я поспешно спрятал ладонь в складках плаща, чтобы никто не заметил, как кожа на руке начнет превращаться в чешуйки. Неужели эта девушка одним своим появлением сумела разбудить давно уснувшие темные инстинкты. Я представил, как ее голова слетает с плеч, и невольно содрогнулся. Нет, это кто-то другой нашептывает мне план убийства. В моей голове никогда не появлялись столь порочные мысли, если бы их не посылал мне кто-то, давно похороненный под фундаментом древнего храма.

Пристальный взгляд наблюдателя, как будто прожигал мне затылок даже сквозь широкополую шляпу. Батист начинал действовать мне на нервы. Он насторожился, но и не думал никуда уходить, будто собирался наблюдать за мной всю ночь.

Те, кто держатся особняком, часто становятся жертвами ночных убийц. Кто-то подошел к Батисту, какой-то бродяга, краем глаза я успел разглядеть лохмотья, свисающие до пят и злые красные глаза, как уголья, вспыхнувшие под капюшоном. Мне показалось, что вот-вот из-под рваного рубища выскользнет рука с длинным ножом, сверкнет в темноте отточенное лезвие, и сам бродяга вскоре исчезнет, унося выручку, а, когда окончится представление, зрители наткнутся на окровавленный труп. Но лезвие не блеснуло, не послышались быстрые удаляющиеся шаги, бродяга склонился к плечу Батиста и что-то быстро ему зашептал. Даже мой сверхчеловеческий слух не уловил разговора. Мне слышался только приглушенный шепот. Слишком много голосов было вокруг, а мое внимание целиком поглотила сцена. Казалось, что не было в моей жизни еще зрелища ярче, чем огни этой рампы. Пожар, испепеливший мою родину, не в счет. О нем лучше было давно забыть, не вспоминать боли и ужаса, отчаяния, плена и полного одиночества среди цепей и колдовских книг. Воспоминания нахлынули с новой силой не потому, что я призывал меланхолию, просто на какой-то краткий миг мне почудилось, что рядом в толпе присутствует не разоблаченное древнее существо, присутствовавшее вместе со мной на том пожаре. Но этого не могло быть. Ощущение было очень сильным, но, наверняка, ошибочным. За моей спиной не мог присутствовать тот, кто провел меня сквозь пылающий ад. Я остался прежним, древностью среди нововведений мира, оставаясь не разоблаченным, я жил среди людей, но рядом больше не было того, кто много сотен лет вел меня по жизни, знакомил с собственными суровыми законами и пытался привить мне неумолимую жестокость. Он смог бы завоевать мир, если бы не совершил просчет в выборе ученика и сторонника. Одна незначительная ошибка сокрушила все его грандиозные планы. Ощущение присутствия рядом зла не проходила, и я вынужден был повторить про себя, как молитву еще раз «я здесь, но рядом нет того, кто пытался стать моим наставником, а стал врагом».

Глаза коломбины в прорезях маски излучали тайну. Завсегдатай театров мог заметить, что другие актеры в ее присутствии немного теряются и сбиваются с ритма. Вместо того, чтобы протянуть букет своей подружке, Пьеро вручил бумажные цветы ей и поспешно отшатнулся от красавицы, будто она могла представлять для него опасность. Он слишком поздно понял, что совершил оплошность и забыл собственную роль. Мне показалось странным, что остальные члены труппы относятся к коломбине так, будто она им чужая. Они, наверняка, должны были давно знать ее и играть с ней в паре, иначе, откуда она так хорошо знает их всех. Иногда она даже вместо суфлера тихо подсказывала кому-то его речь. Наверное, я единственный из зрителей замечал, как едва шевелятся под маской красиво подведенные вишневым цветом губы. Я даже слышал ее подсказки, мой слух ведь куда острее и восприимчивее, чем у людей, но никто из них об этом не догадывается. Возможно, мне только почудилось, что остальные участники спектакля боятся красавицы, ведут себя по отношению к ней так, словно она только, что выступила из зазеркалья и велела принять ее в труппу.

А все-таки она очень мила, решил я. Пусть ее головка останется на плечах и дальше радует публику, я не имею права увлекать за собой в небытие столь жизнерадостную девушку. Только я успел об этом подумать, как почувствовал, что кто-то сзади меня в толпе попытался строго и решительно мне возразить. Кто посмел? Я обернулся, но увидел все те же обычные человеческие лица, кругом нет никого с фосфоресцирующей кожей и сверкающими глазами. Даже рядом с Батистом больше не было никакого бродяги. Он, как будто, растворился во тьме. Я опять жестоко ошибся.

Где-то в городских подвалах закопошились сотни маленьких лапок. Звуки пока улавливал только я, но скоро их услышит весь город. Я поискал взглядом Перси, но его поблизости не оказалось. Значит, он опять отлынивает от дел, и мои крысиные полки остались без присмотра. Мне не хотелось отходить от сцены и снова углубляться в одиночестве в ночь, но выбора не было. Чтобы город оккупировали крысы, вырвавшиеся на волю из моих владений, я тоже не хотел. Лапки скреблись уже не в подвалах, а поверх решеток канализации. Серые, юркие тельца копошились в мусоре, подпрыгивали, чтобы достать до самых низких окошек бедняцких кварталов. Скоро копошащаяся серая масса польется по улице живым потоком и снесет все на своем пути. Я не переставал про себя обругивать Перси. Лодырь, карьерист, потянуло же его выступать в театре именно в тот вечер, когда моя крысиная армия изнемогала от голода. Почему он не мог снизойти до того, чтобы проверить, хорошенько ли заперты все замки? Перси был тем слугой, который всегда исправно собирал дань с побежденных, но никогда не мог сосредоточиться и, как следует, заделать все щелки, пригодные для побега.

Толпа вокруг сцены сгустилась. Выбраться из толчеи не представлялось возможным. Никто пока ничего не заметил, только коломбина услышала вдали шум и насторожилась так, будто звуки крысиной возни всю жизнь преследовали ее в ночных кошмарах. Букетик, подаренный каким-то поклонником, чуть было не выпал у нее из рук. Последнее, что я заметил на сцене, это ее дрожащие тонкие пальчики и губы, уже сложившиеся, чтобы произнести чье-то имя.

Возможно ли, что в толпе она заметила именно меня, или ее взволновал кто-то, стоящий позади. Я уже взмахнул плащом, готовясь исчезнуть, чтобы мгновенно оказаться в другом месте. Никто не должен увидеть, как я переворачиваю перстень с печаткой у себя на пальце с привычной сноровкой чародея. Перед тем, как очутиться в другом месте, я все-таки расслышал имя, которое назвала коломбина. Она произнесла:

— Господин Смерть!

И я посмотрел на нее уже совсем по-другому, заинтересованно и настороженно, а потом театр и толпа остались позади. Я откинул назад полы плаща и смело пошел навстречу серым жадным зверькам, пожирающим на дороге все, что они могли найти. Потерянные вещи, крошки, мусор, на дороге вскоре не осталось ничего, досталось даже бродячим кошкам и собакам, встретившимся по пути, но у тех, хотя бы хватило ума спрятаться в подвалах или на дереве, а хватит ли смекалки у людей для того, чтобы поиграть в прятки с маленькими убийцами? Позади ярким заревом полыхнул огонь. Кто-то разбил фонарь, осколки от стеклянного колпака усыпали мостовую, а пламя перекинулось на занавес. Я обернулся, чтобы взглянуть на пылающий театральный фургон, на разбегающуюся публику, на крыс, шастающих под ногами у спасающихся бегством людей. Скоро подоспеют водовозы и, возможно, успеют спасти хоть что-то от яркой балаганной мишуры. Я бы мог потушить огонь, мне и надо-то было всего лишь скрестить пальцы и прошептать пару запретных слов, чтобы тучи, нависающие над городом, разрядились дождем, но я не посмел. Огонь был моей стихией. Я понял, что не хочу останавливать его. Все равно, пожар потушат и без меня. Люди будут слишком заняты собственным спасением, и никто не придаст особого значения появлению сотен крыс.

Батист

Слежка, ночь, покров темноты, толпы на улицах. Как же это тяжело гнаться за неуловимым. Тот, кого я преследую, исчезает и появляется в самых неожиданных местах так легко, словно он не живое существо, а всего лишь иллюзия, порожденная игрой света. Человеку было бы не под силу уследить за столь проворным существом, но я чувствовал, что постепенно становлюсь ловчее и сильнее, чем люди. Сегодня утром я был так разозлен на самого себя, что не отдавал себе отчета в собственных поступках. Я праздно шатался по улице, вглядывался в прохожих, разыскивая одно-единственное неземное лицо в толпе, и готов был голыми руками придушить любого, кто хоть чуть-чуть окажется похож на подозреваемого. Я сам не заметил, как подхватил где-то железный прут и согнул его пополам. Когда я пришел в себя и заметил у себя в руках железо, согнутое в форме подковы, то прохожие уже сторонились меня, скорее проходя мимо. Я тут же выкинул согнутую железяку и старался больше ничем не проявлять своих сверхъестественных способностей. Главное, не забыться и случайно не продемонстрировать людям свое мастерство, иначе меня начнут сторониться и подозревать, а там через месяц - другой подо мной вспыхнут скирды соломы очередного костра, если, конечно, я не смогу точно так же взмахнуть плащом и пуститься в полет над поверхностью земли, как это делает Эдвин. Ночью я все-таки набрел на его след. Он шел по улице, красивый и беспечный, как будто только что возвращался с ночного бала. Аристократ из иных времен. От прочих людей его отличала королевская осанка и привычка на все смотреть свысока. Я заметил, что иногда он ступает по воздуху, так же твердо, как по земле. Что же он за создание, если ему удается так легко вводить в заблуждение простых смертных. Я всячески пытался скрыть от посторонних свою необычность, а он, напротив, кидал вызов всему миру. Он сам искал кого-то, кто захочет разоблачить его, но таких пока что не находилось. Эдвин, как будто был неприкосновенен и неуязвим. Я слышал, как он разговаривал с каким-то существом, сидящим на окне. Я прятался за углом и видел только, как взмахнуло прозрачное крылышко, и тонкая худая рука взметнулась вверх, чтобы снять шапку в знак почтения перед высшим чином. Эдвин вел себя с другими сверхъестественными созданиями, как повелитель. Кажется, он привык к тому, что перед ним все раскланиваются, вздрагивают от страха или от восхищения. Какая у него свободная, легкая поступь, как непринужденно он себя ведет, как блистают его золотые локоны, касаясь бархатного воротника. Как бы мне хотелось быть таким же сильным и независимым, как он. Он всюду чувствовал себя хозяином, а я вынужден был прятаться в тени. Он господствовал и знал, что стоит ему захотеть, и любой склонится перед ним, а я дрожал в ожидании небесной кары и костра.